ГЛАВА 4: Амазонки в Париже 6 page

– Интересно, что им здесь надо в такое время? – пробормотал себе под нос Легран. – Их проститутки здесь совсем ни при чем. Не стала бы эта банда ради них здесь всю ночь проводить. Главарь зачем‑то заставил. Но вот зачем? Может быть, у какой‑то из уличных девиц было с собой что‑то такое, что нельзя упускать из вида? Надо осмотреть отобранные у них при задержании вещи.

Под эти слова мы вошли в участок и остановились у барьера дежурного.

– Леон!

– Да, комиссар.

– Громилы у дверей участка заявляют, что ждут своих девочек. Как ты и предполагал.

– Да ничего я не предполагал, комиссар! Ляпнул первое, что пришло в голову. Никогда не видел и не слышал, чтобы такие типы около полицейского участка ожидали всю ночь своих блудниц.

– Вот и я о том. Девицы – просто предлог и оправдание вышибалам и сутенерам здесь находиться. Посмотрю‑ка я барахло задержанных. Всё забрали? Кто обыскивал? Мирабель?

– Она.

– Тогда всё должно быть здесь.

Легран прошел за барьер дежурного и принялся копаться в ворохе дамских сумочек, каких‑то мешочков, свертков и зонтиков. Зашуршал какими‑то бумагами и вынес их на свет.

– Это я заберу к себе, Леон. Если Лурье заинтересуется, куда делись бумаги, то отошли его ко мне. А если не заинтересуется, то помалкивай, что они были, вообще. Понял?

– Понял.

– Протокол задержания у тебя?

– Вот.

– Отлично. Давай сюда. Надо посмотреть. Серж, пойдемте!

Легран опять с тяжелым вздохом устроился за своим столом, положив принесенные бумаги перед собой.

– Как же всё‑таки много странностей и сюрпризов в подлунном мире, – философски произнес он.

– А в чём дело, комиссар? Догадались, чего выжидают громилы на улице?

– Еще не знаю. Но здесь очень занимательная ситуация складывается. Пока мы с вами, Серж, высунув язык, носимся по Парижу, разыскивая ваших племянниц, они преспокойно сидят в нашем участке в одной камере с уличными девицами.

– Не может быть!

– Оказывается, может. Взгляните сюда.

Легран развернул на столе довольно‑таки помятые бумаги и на нас глянули веселыми глазами карандашные портреты улыбающихся Охоты и Фериды.

– Ну, и дела, – только и смог произнести я. – Как они тут оказались?

– Гораздо интереснее другое. Почему их сразу не отпустили? – в раздумье пробурчал Легран, читая протокол задержания. – Задержано шестнадцать уличных девиц. Почти все поименованы, и стоят пометки неоднократного задержания за занятие проституцией. Под номером семь и восемь имен нет. Значит, и документов не было, и имен своих номера семь и восемь не назвали.

– Не назвали, – признаюсь я, уже освоившись с тем, в какую идиотскую ситуацию мы попали. – Я им запретил отвечать на вопросы незнакомых людей.

– Это ладно, а как они, вообще, здесь оказались? Вы же, Серж, говорили, что девушки не потерпят над собой никакого насилия. И вдруг они позволяют хватать себя ажанам[36]и тащить в камеру.

– Я запретил им сопротивление полицейским. Да вы и сами должны понимать, что произошло бы после безуспешной попытки задержания, вздумай они оказать сопротивление. Их начала бы искать вся парижская полиция. А что касается документов, то их у моих племянниц нет. Впрочем, у меня тоже.

– Час от часу не легче! Вы мне про отсутствие документов не говорили, а я не слышал. Понятно? Как же вы прошли через границу?

– Мы границу не проходили.

– Пожалуй, вам всем лучше вопросов и не задавать, чтобы не оказаться в соучастниках.

– Соучастниках чего?

– Чего‑нибудь. Ладно, с этим. Проблема в другом. Я своей властью не могу выпустить девушек на свободу. Хотя я и главный в участке. Тем более что формально они неизвестные личности и попадают совсем под другую статью, чем проститутки. По существующим правилам, отпустить их может только тот, кто их задержал, – инспектор Лурье. А он в первую очередь утром, как обычно, распустит проституток домой и примется выяснять личности неизвестных. Как он или кто‑то другой не узнал ваших племянниц по газетам?

– Вот это‑то как раз понятно. Другая одежда, прическа, не соответствующее окружение, скверные газетные картинки. Легко не узнать, увидев мельком. Но, если, как вы говорите, комиссар, кто‑то начнет пристально присматриваться, то…

– Нужно узнать у ваших девочек, как они оказались на улице Волне и, что там произошло. Давайте пройдем к камерам.

Мы вышли в коридор и двинулись вглубь здания. Кругом тишина.

– Все уже, наверное, заснули, – предположил Легран. – Как бы нам тихо подозвать их к решетке?

– Если они там, то уже ждут нас. Слышали мои шаги.

И в самом деле, завернув за угол, мы встретились глазами с Охотой и Феридой. Они стоят, прижавшись к длинным вертикальным прутьям решетки, и смотрят, как мы с комиссаром приближаемся. Камера большая с широкими скамейками по стенам. Небольшая дверь – видимо, в туалет. Все обитательницы, кроме моих двух красавиц, благополучно и привычно спят сидя или лежа. Сопят и бормочут во сне.

– Сергей, Сергей, мы знали, что ты за нами придешь! Как есть хочется! Вытащите нас отсюда, – схватив меня за руки, наперебой шепотом затараторили амазонки.

– Подождите, подождите немного. Не всё так просто, – отвечаю я с облегчением, целуя их в носики. – Расскажите в двух словах, как вы здесь оказались.

– Когда возвращались на постоялый двор, то почти дойдя до площади ошиблись и повернули направо, а не налево, – прошептала Охота.

– Верно, – подтвердил Легран, – если с Пти Шам повернуть налево, то попадешь на Вандомскую площадь. А если свернешь направо, то попадешь в злачные места улицы Волне. Во владения Жюльена Сабо.

– На улице было много молодых женщин, – продолжила Ферида, – и мы подошли к ним спросить дорогу. Но подскочил какой‑то парень и пнул женщину, к которой мы обратились. Заорал, чтобы она не забывала работу. Потом повернулся к нам, закричал, что мы залезли на чужую территорию и за это поплатимся. Замахнулся на Охоту, и та его легонько стукнула. Парень упал, грохнувшись головой о землю, и больше не шевелился. Подбежали другие парни, стали его тормошить, а потом потащили куда‑то. Тут завыли машины, из которых выскочили полицейские и стали хватать всех подряд. Нас тоже схватили, а поскольку ты сказал, что требованиям полиции нужно подчиняться, то мы пошли со всеми. Так здесь и оказались. Странные женщины. В Риме гетеры[37]и порнайи[38]совсем не такие. Эти же забитые какие‑то.

– Всё понятно, – задумчиво произнес Легран, – потерпите еще немного. Мне нужно посоветоваться с вашим дядей.

Мы вернулись в кабинет комиссара.

– Так как же вас зовут на самом деле? Сергей или Серж.

– Серж – это на французский манер.

– Ладно, теперь хоть понятно, кого на самом деле ждут головорезы на улице.

– Неужели моих девочек?

– Именно. Они в лучшем случае случайно покалечили, если не убили кого‑то из доверенных подручных Жюльена Сабо, а он этого безнаказанным не оставит. Этот тип мстителен чрезвычайно. Многие наблюдали столкновение и наверняка описали Фериду и Охоту. Теперь их здесь и ждут, чтобы расправиться, когда они выйдут из участка.

– Если девочки выйдут из участка, то как раз эта‑то проблема вполне решаема. Сложнее другое. Как выйти из участка и при этом не подвести вас, комиссар? Нельзя допустить, чтобы ваш инспектор начал следствие по выяснению личностей задержанных. Да и в прессе какой скандал разгорится! Девочкам так или иначе нужно уйти отсюда прямо сейчас.

– Если я их отсюда выведу, то могу попасть под служебное расследование и не видать мне полной пенсии, как своих ушей. И из полиции меня попрут, а я ничего другого не умею, кроме как преступников ловить.

– А зачем вам их выводить? Тихий побег – и вы тут совершенно ни при чем.

– Побег? Вы шутите, Серж! Побег требует подготовки, а сейчас даже единственные ключи от камеры – и те у дежурного. Его посвятить в вашу затею? С ума сошли!

– Нам ключи не нужны. Важно, что вы сами не против побега и нас не выдадите.

– Ну, учитывая ситуацию, я мог бы случайно закрыть глаза в тот момент, когда происходят некоторые события. Если не будет никакого криминала.

– Вот и хорошо. Идемте обратно к клетке.

Мы опять оказались у камеры. Девочки выжидающе смотрят на нас.

– Охота, вылезайте оттуда. Только тихо.

Амазонка ухватилась руками за прут решетки, левой ногой уперлась в соседний и выгнула их так легко, словно они были не из стали, а из пластилина. Легран пораженно ойкнул. Девушки змейками скользнули между прутьями и оказались рядом с нами. Все прочие обитательницы камеры так и продолжают спать.

– Слушайте внимательно. Мы с комиссаром займем разговором дежурного в коридоре, а вы, пригнувшись, тихонько проскользните у нас за спиной и выйдите на улицу. Идите налево и ждите нас с комиссаром где‑нибудь шагов через сто. Учтите, что за дверями вас поджидают три разбойных типа. Это дружки того злодея, которого Охота стукнула на улице. Хотят вам отомстить. Жалеть их не надо. Только уведите чуть подальше отсюда. Всё поняли? Чудо несказанное дружно кивнуло головами.

Легран заглянул в свой кабинет и забрал бумаги. Мы подошли к барьеру дежурного, загородили спинами коридор от его взгляда и Легран начал заговаривать сержанту зубы:

– Вот протокол. Положи на место. Так, ничего подозрительного я и не нашел. Передай Лурье, если я его не увижу, чтобы попытался выяснить через своих осведомителей, зачем громилы Жюльена Сабо топтались тут всю ночь. Меня не беспокойте – буду досыпать…

Мы даже не уловили момента, когда девочки прошмыгнули у нас за спиной. Так тихо они это проделали. Только вроде бы дверь на улицу едва слышно скрипнула. Потоптавшись в коридоре еще минуты две‑три, и поговорив с сержантом о нравах богачей, мы попрощались с дежурным и вышли на улицу. Тишина. На улице ни души. Небо вроде бы уже начало светлеть. Повернули налево и через полсотни шагов опять наткнулись в свете фонарей всё на ту же бандитскую троицу. Такое впечатление, будто в них на полной скорости врезался паровоз. Один валяется у стены дома, словно его расплющило об эту стену. Череп разбит. Другой обосновался на газоне у дерева и по неестественному положению тела сразу видно, что у лежащего об это дерево сломан позвоночник. Третий чуть поодаль упал лицом вниз. Жив или нет, не видно, а подходить ближе не стали. Не шевелится.

Легран снова тяжело вздохнул и спросил:

– Серж, вы это имели в виду, когда сказали своим племянницам «Жалеть их не надо»?

– Что‑то вроде этого.

– И в самом деле, не жалко?

– Знаете, Вивьен, пожалуй, нет.

– Мне тоже нимало не жалко, а как‑то даже завидно. Полицейский лишен возможности так быстро и действенно устранять криминальные проблемы. Но девушки‑то, ваши каковы! Доброта и безжалостность, изящество и невиданная сила в одном лице. Как это уживается вместе?

– Думаю, что очень сложно уживается. И это их сильно мучает. Нам с вами такого не понять. Трудно, наверное, под влиянием секундных эмоций не дать подчас безжалостности одержать верх над добротой. Надо иметь для этого большую силу воли и острый, гибкий ум для избирательности поступков.

– «Чудо несказанное». Кажется, так вы говорите, Серж? Пожалуй, вы правы. Вон это чудо впереди.

Девочки бегут к нам и повисают у меня на шее. «Повисают», конечно, преувеличение. Учитывая их комплекцию, если бы они, в самом деле, повисли, то я не устоял бы на ногах.

– Есть хотим, есть хотим, есть хотим!

– Вивьен, тут найдется какое‑нибудь работающее заведение питания. А то ведь эти особы запросто нас с вами заживо съедят, если не найдут замены.

– Немного дальше будет итальянское ночное кафе.

Пицца девочкам очень понравилась. В Древнем Риме ее еще нет – не придумали. К кофе они равнодушны, а вот жидкий шоколад привел в восторг. Не в тот восторг, что от пирожных и мороженого, но всё же радость. Насытились. Девочки ковыряются в десерте. Я пытаюсь разгладить и свернуть в ровную трубку их портреты, а Легран о чем‑то глубоко задумался.

– Вы знаете, Серж, – озабоченно произносит он, – во всей этой истории меня беспокоит одно странное обстоятельство.

– Какое?

– Деньги. Вы говорили, что у девушек было с собой по двадцать тысяч франков. Большие деньги! Они их истратить не могли, а среди изъятых при облаве вещей денег не оказалось. И это в моем участке! Большой повод для беспокойства. Люди у нас подобрались вроде надежные и вдруг такая, мягко говоря, незадача.

Я обернулся к девочкам. Обе молча и сосредоточенно изучают свой десерт. Но Охота всё же бросила на меня короткий и, как мне показалось, упрямый и в чём‑то решительный, независимый взгляд. Всё понятно.

– Вы просто не представляете, Вивьен, на что способны эти мотовки. Им деньги просто жгут карманы. Подозреваю, что при облаве никаких купюр при них уже не было. Остались на Монмартре. Ферида, вы что, всё отдали Мадлен и Жюстену?

– А ты откуда про них знаешь? – встрепенулись обе.

– Потом дома скажу.

– Нам очень понравились их рисунки и картины. Решили помочь им попасть в Академию художеств.

– Вот как всё понятно оказывается. У меня от сердца отлегло, – облегченно вздохнув, проронил Легран.

– Охота, Ферида всё хорошо, что хорошо кончается, – заметил я, решив подвести разговор к ожидаемому будущему, – но эта последняя история для нас, пожалуй, еще не кончилась. Вы случайно наступили на ногу одному местному главарю городских разбойников, и он теперь не оставит нас в покое. Три головореза были посланы, чтобы отомстить вам, и они могут оказаться не последними.

– Да, разделались вы с этой троицей удивительно быстро и ловко, но… – начал было с улыбкой восхищения Легран и умолк на половине фразы, увидев, как напряглись девочки и застыли их лица.

Повисла напряженная пауза.

– Никогда, пожалуйста, не говорите об этом так, Вивьен, – попросила Ферида минуту спустя. – Никакой радости, удовлетворения нам ЭТО не приносит. Только досаду, что приходится таким образом поступать, потому что именно этого кто‑то не сделал до нас.

– Извините, бога ради! У меня и в мыслях не было подумать, что это может вам нравиться. Но, с другой стороны, я не могу вас защитить от повторного нападения со стороны всё того же человека. Меня это очень огорчает.

– Не расстраивайтесь, Вивьен, мы всё понимаем, несмотря на нашу провинциальность, – успокоила комиссара Охота, положив свою руку на запястье Леграна. – И верим в ваше искреннее желание помочь нам. Иначе мы не сидели бы за одним столом. Вы нас защитить не можете, но нам это самим по силам с вашей помощью. Расскажите, где найти этого главаря, и мы поговорим с ним прямо сейчас.

– Прямо сейчас? – удивился Легран. – А хотя бы вашей неутомимостью и решительностью повосхищаться можно?

– Вот этим можно! – засмеялись амазонки. – И сколько угодно. Мы любим, когда нами восхищаются, и Серж этим часто пользуется. Когда ему что‑то от нас нужно, он начинает льстить. Правда, от чистой души и именно тем, что сам думает. Это вдвойне приятно.

Легран бросил на меня быстрый взгляд, я согласно кивнул, и он обратился к девочкам:

– Жюльен Сабо – известный и опытный преступник. Хотя и молодой…

– Ой, Вивьен, пожалуйста, короче, – прервал я его. – То, что он бандит нам и так ясно. Понятно также, что юридически он обставился так, что его голыми руками не взять. Иначе не гулял бы на свободе. Не нужно выкладывать его послужной список. Только, где его сейчас можно найти.

– На улице Волне семь. Клуб «Гавайи» принадлежит ему. Пройдите сам клуб, и сразу сверните в арку во двор. Справа будут две двери. Левая дверь ведет к его кабинету на втором этаже и в главный зал на первом. Внизу будет охранник или даже двое. Сейчас седьмой час. Сабо, наверное, подсчитывает прибытки за ночь. Вот вроде и всё.

– Нам вполне достаточно, Вивьен. Вам, конечно же, с нами никак нельзя. Давайте попрощаемся здесь. Сегодня вечером мы идем в «Мулен Руж», а завтра утром уезжаем. Так что в ближайшее время уже не встретимся. Если какое‑нибудь расследование и возникнет, то пусть себе идет своим чередом. Нас‑то здесь уже не будет. Было очень приятно с вами познакомиться, Вивьен.

– Мне вы тоже по душе. Особенно славно было встретиться с чудом несказанным. Приезжайте опять и вашу третью подругу прихватите. Только сразу звоните мне. Мало ли какие события тут произойдут в ваше отсутствие.

Легран ушел, поцелованный девочками на прощание в обе щеки. Мы же направились в клуб «Гавайи». С деловой миссией, разумеется. Уже совсем рассвело, и стали часто встречаться прохожие.

– Знаешь, Сергей, – на ходу, легонько ткнула меня пальцем в бок Ферида, – а те женщины в камере за решеткой объяснили нам, что такое изнасилование.

– Вот‑вот, – со вздохом добавила Охота, – ты оказался прав. Нам это не грозит. И кто такие вертихвостки тоже объяснили. Не обидно. Ты ведь пошутил тогда.

– Вертихвост! – фыркнула Ферида, и девочки залились звонким смехом.

В ночном клубе «Гавайи» окна уже не горят. Сворачиваем в арку. Да, две двери. Охота с силой пытается открыть запертую левую дверь и отлетает назад вместе с вырванной с корнем ручкой. Тем не менее изнутри слышится звук открываемой щеколды, дверь распахивается. Выглядывает рослый парень.

– Кто здесь?

– Мы!

Ферида с ним не церемонится. Парень, стоя на цыпочках, извивается, стараясь безуспешно высвободить свою шею из железной хватки амазонки, держащей его в вытянутой руке за горло чуть ли не в подвешенном состоянии.

– Если скажешь, где кабинет Сабо, то останешься жить, – проникновенно увещевает его Ферида.

– Напротив лестницы, – хрипя и трепыхаясь, выдавливает охранник.

– Оглушить, – распоряжаюсь я, и парень кулем валится рядом с дверью.

Красивая, резная деревянная лестница на второй этаж. Шикарная дверь напротив нее. Спокойно заходим. Большая комната. Метров сорок‑пятьдесят квадратных. Обстановка великолепная. В углу большой сейф. За письменным столом человек лет тридцати пяти. Красавчик! Продолговатое лицо, большие глаза, чисто выбрит и небольшие усики. В общем, то, что бабам нравится.

– Выйди вон, Анри, – не отрывая глаз от стола, лениво произносит этот тип.

– Так гостей не встречают, Жюльен, – отвечаю я.

Тип дергается и резко поднимает голову.

– Кто такие? Кто пустил? – угрожающе и громко выкрикивает он.

– Да никто не пустил. Сами вошли. Принесли тебе привет от Закладчика. Сам он уже не сможет прийти. Почил в бозе, как говорят русские. Вместе с двумя другими твоими подручными. Зря ты послал их расправиться с девушками, которые тебе даже незнакомы.

Сабо начинает что‑то понимать. Глаза налились кровью и метают молнии. Опускает руку вниз и, похоже, нажимает какую‑то кнопку под крышкой стола. Наблюдаю за этим, как в кино.

– Ферида, присмотри за дверью.

Снаружи доносится быстрый топот ног нескольких человек, бегущих вверх по лестнице. Дверь распахивается, но войти никто не успевает. Ферида оборачивается в ту сторону и… Что‑то с криками и стонами загрохотало, но уже вниз по лестнице. Ферида исчезает. Снаружи доносятся глухие звуки ударов и Ферида возвращается. На лестнице тишина.

– Вы все покойники! – сквозь зубы шипит Сабо.

– Вот‑вот, многообещающее начало. Мы уже наслышаны о твоей репутации. А также о взыскательности и злопамятности в отношении обидчиков и непокорных. Потому мы и здесь. Если разберемся с тобой, то и нас будет некому беспокоить. Понятна цель нашего прихода?

Вроде бы до него наконец доходит, что никто его не испугался, а разделаться с наглецами, может быть, и не удастся. В злобе, теряя над собой контроль, Сабо дергает ящик стола, но больно уж медленно он это делает. Охота мгновенно взвивается в воздух как птица, пролетает над столом, сметая с него почти всё на пол, и перехватывает Сабо за запястье. Лежавший в ящике большой пистолет оказывается у нее в руке, и она от души прикладывает им гангстера по физиономии. Опрокинув кресло, Сабо отлетает к стене и валится на пол. Черные усики становятся красными. Похоже, у него сломан нос. В глазах не страх, а изумление: как это его кто‑то посмел тронуть!

– В детективных и приключенческих романах, – говорю я ему, – на этом месте обычно начинается душеспасительный и назидательный диалог страниц этак на пять‑шесть, а то и больше о том, что такое хорошо и что такое плохо. Я считаю, что не вправе отнимать у тебя столько времени на пустые разговоры. По твоему поведению видно, что ты очень спешишь в одно место и всё равно останешься при своем мнении. Охота, помоги ему побыстрее добраться до царства Плутона.

Амазонка склоняется над лежащим. Раздается глухой, омерзительный хруст шейных позвонков и тело гангстера, дернувшись, замирает.

– Вот вроде и всё. Смотри‑ка, а сейф‑то открыт! Что это в нём?

Ну, конечно же – пачки денег и бумаги. Может, пригодятся Леграну? Его домашний номер телефона помню. Снимаю трубку телефона, стоящего на столе:

– Вивьен, мы тут с девочками всё‑таки заглянули в «Гавайи». Думали повеселиться, но опоздали. Уже закрыто. Да и с хозяином заведения произошел какой‑то несчастный случай, а сейф не закрыт. Полно денег и бумаг. Как бы кто под шумок не прикарманил. Да, понял. Сматываемся.

Выходим, и Ферида на всякий случай отламывает дверную ручку. Чтобы раньше полиции кто‑нибудь не вошел.

Вот мы наконец и дома. То есть в отеле. Похоже, что мы уже не сенсация. Журналистов не видно. Может быть, спят еще? Вообще‑то для сенсации сутки – это уже старость. Хорошо, если бы она уже умерла! Не знаю, как девочки, а я просто чертовски устал от всех событий прошедшей ночи. Не засыпаю, а словно проваливаюсь в темное никуда, не успев помечтать о звездах.

* * *

Этьен не стал нас будить, докладывая о своей готовности рулить, куда прикажут. Терпеливо ждет нас в вестибюле. Всё спокойно. Видимо, сенсация всё же, на наше счастье, уже умерла. Отлично! Но хотя нас и не беспокоили, проспали мы всего часа четыре или пять.

– Как вы думаете, Этьен? Успеем ли мы пообедать, съездить посмотреть Версаль и вернуться в Париж к восьми часам? У нас билеты в «Мулен Руж». Сейчас ведь время за двенадцать перевалило.

– Так паломничество в Версаль как раз после двенадцати и разгорается. Посетителей‑то начинают впускать с одиннадцати. Вряд ли вы выдержите версальские впечатления больше четырех часов. Еще уйма времени останется.

– Версаль – это загородная резиденция французских королей, – объясняю я девочкам. – Короли довольно беспокойные правители. Скучно им на одном месте. Посидят, посидят в Лувре и, устав от городской жизни, отправляются развеяться где‑нибудь на природе. Вот и построили себе небольшую виллу в пригороде. Совсем как наш Александр.

Заглянули в ресторан и поехали в Версаль.

– Это и есть, то, что ты назвал небольшой виллой? – поинтересовалась Охота, придя в себя от изумления при виде панорамы дворца и парка Версаля.

– Хижина с небольшим садиком для избавления от скуки, – скептически хмыкнула Ферида.

Но женщины есть женщины, несмотря даже на некоторый скептицизм кое в чём. Они любят и умеют наслаждаться созерцанием цветов. А посозерцать в Версальском парке есть что. Два часа мы ходили от цветника к цветнику, от клумбы к клумбе, от куста к кусту, любуясь и принюхиваясь. Прошлись по аллеям со скульптурами. Не скажу, что для меня этот обход был скучным и тягостным. Девочки же просто млели от тонких цветочных ароматов и многообразия изящных статуй. Некоторые фигуры античного происхождения они узнавали сами.

Затем последовал чуть ли не священный восторг от красоты интерьеров дворца и опять, как и в Лувре блаженство встречи с неповторимой живописью. Портрет маркизы де Помпадур вызвал пристальный интерес. Довольно долго стояли около него. Отошли. Девочки посмотрели друг на друга и вернулись к мадам Помпадур.

Минут пять что‑то обсуждали.

– Интересно, – поделилась впечатлением Охота, когда девушки опять присоединились ко мне. – Какая красивая женщина!

– А что вы там с Феридой обсуждали?

– Фериду удивило такое платье из множества огромных юбок. Зачем оно? В нём ведь и двух шагов не пробежишь. Упадешь и разобьешь нос. Я ей сказала, что, наверное, опасное было для женщин время. И такое платье не для бега, а для защиты от изнасилования. От мужчины убежать трудно, а вот, столкнувшись с таким платьем, любой насильник в нём заблудится. А там и помощь подоспеет.

– Твоей проницательности можно позавидовать, – отозвался я на такую, никому еще не пришедшую в голову гипотезу о значении и функциях женской моды в восемнадцатом веке.

Охота строго покосилась на меня. Но я уже успел состроить умильную и восторженную физиономию. Так что уличить меня в насмешке ей не удалось. Картина Ботичелли «Ужин Настажио у Онестии» вызвала не только удивление, но и отвращение.

– Зачем это собака кусает полуголую женщину за зад? – поинтересовалась Ферида. – Некрасиво как‑то. Нет, это нам не нравится.

Но вот «Рождение Венеры» того же Ботичелли понравилось. Очень заинтересовала картина «Королева Персии у ног Александра».

– Это кто в шлеме? Александр Македонский? Он точно такой был? Какой маленький! А нам его совсем иначе описывали. Вот и верь после этого летописцам.

– Маленький или нет, а вот посмотрите на него здесь, – указываю я на картину «Александр Македонский сражает Дария третьего в битве при Арбелах».

– Да, здесь уже лучше.

Портреты королей девушек не впечатлили. Только задержались недолго у портрета Людовика пятнадцатого. Оказалось, что амазонки любовались красивым камзолом короля.

– Какие‑то они все ненастоящие. Вот у этого одежда очень красивая, а нос почему‑то красный, как у старого пьяницы.

Зато царственные дамы никакой критике не подверглись. Даже явно уродливые особы. От души полюбовались салоном Аполлона и салоном Дианы в греческо‑римском стиле. Салон Войны тоже впечатлил немало. Зеркальная Зала привела в трепет. Девочки молча прошли ее из конца в конец, задрав головы к росписям потолка. Увидели и «Греческих богов, купающихся в фонтанах Версаля», а после «Девочки, пускающей мыльные пузыри» не спеша двинулись к выходу.

– Мы Антогоре больше не завидуем, – сообщила Ферида, когда мы садились в машину. – Ради того, что мы видели, стоило и немножко побояться машин.

– Ты, Сергей, должен нам твердо пообещать, что приведешь сюда и Антогору, – чуть ли не ультимативно заявила Охота.

– Нет, обещать я ничего не стану. Неизвестно будет ли еще возможность прийти сюда, но если такое случится, то вашу подругу непременно возьмем. Двинулись‑ка в отель, а потом в «Мулен Руж»! Говорят, что если раньше прийти, то можно будет выбрать столик поудобнее. А еще говорят, что, кто не видел «Мулен Руж», тот Парижа не поймет. Этьен, вам предстоит ночная работа забрать нас от кабаре и доставить в отель. Сверхурочные само‑собой.

– Нет препятствий, месье Серж.

Пока заехали в отель, пока девочки переодевались в курточки и шортики, начало уже темнеть. Так что к свободному выбору мест за столиками мы в «Мулен Руж» всё же опоздали. Но всё равно один из метрдотелей‑распорядителей, которому мы попали в руки, нас необыкновенно уважил. Вот где хороша сторона газетной популярности!

– Как же, как же мы рады видеть у нас таких известных гостей! Весь Париж только и говорит о последнем бале в «Ритце». Прошу вас сюда – поближе к эстраде.

Пока пробирались по залу, публика оборачивалась нам вслед. Мужчины ласкали взглядами изысканные формы Охоты и Фериды, а женщины примеривали на себя кожаную экипировку амазонок. Получилось неожиданное, дополнительное представление для некоторых зрителей еще до начала действа, на которое они пришли.

– Столик на четверых, но лишний стул мы уберем, если пожелаете, и подсаживать к вам никого не будем, – суетится распорядитель.

– Пусть себе стоит, но не подсаживайте никого.

– Как угодно, как угодно. Я скажу гарсонам, чтобы обслуживали вас в первую очередь.

В момент подскочил официант‑гарсон и поставил на стол целых две бутылки шампанского в ведерках со льдом и вазу с фруктами. Тогда как на остальных столах перед публикой стоят бутылки безо льда, входящие в стоимость билетов.

– От нашего кабаре в знак уважения женщинам, которые способны себя защитить, – с пафосом изрек распорядитель, и за ближайшими столиками посетители захлопали нам в ладоши.

Чувствуется, что девочки смущены таким вниманием окружающих и не знают, как на это реагировать. Потому и делают самое правильное – не реагируют никак и внешне спокойно устраиваются за столиком.

Какой‑то человек поодаль встает с места и машет нам рукой. Надо же – Жан из Бордо со своим славным фонарем под левым глазом, который почти совсем скрыт опухолью! Пробирается к нам и здоровается.

– Можно присесть к вам на минутку?

– Какое совпадение! Садитесь, Жан. И вы тут оказались.

– Да, и я. Приезжие этого места не минуют. Вот и я здесь. Правда, не в первый раз, но уж и зрелище такое, что можно смотреть бесконечно.

– А мы вот в первый. Из чего тут состоит представление?

– Первая часть – песни, а вторая – танцы. Правда, в отличие от бала публика тут только смотрит представление и сама во время него не танцует. Разве что только если кто‑то из публики рискнет изобразить что‑нибудь на сцене с согласия хозяев. Но это должно быть красивое зрелище, а не какое‑нибудь кривлянье, убожество. Это то, что касается самого представления, которое начнется не очень скоро. В одиннадцать часов. Так что до него еще почти два часа. А сейчас ужин. Во время ужина можно танцевать вон там. Видите? Оркестр собирается.