Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
ГЛАВА 2: Римские каникулы 1 page
А ведь я и в самом деле не покривил душой перед Капитаном. Пиратская эпопея с вторжением в вернские моря, несмотря на увлекательность, оставила после себя неприятный осадок какого‑то дискомфорта, беспокойства. Хотя разумом сознаешь, что иначе в сложившихся обстоятельствах вряд ли могло бы быть. Создав мир воображения, сам становишься его рабом. Удручает ли меня это? Пожалуй, нет. Мир он и есть мир, чтобы жил сам по себе. Тогда он интересен своим разнообразием, непредсказуемостью. Если же там будет властвовать только директива твоего «хочу», то это будет тоскливая смесь из собственного эгоизма и слезливой мелодрамы. Однако верно и то, что нервы у меня не железные. Нужно как‑то отвлечься от пережитого. Чарующее лесное озерцо в мифическом окружении было бы самое то, что надо. Как ни крути, а придется идти на поклон к Александру. Пойду‑ка поищу его. Дома его нет. Каникулы вроде бы уже начались. Неужто удрал на свою виллу? Спускаюсь в подвал. Оказывается, не удрал. Опять распивает бесплатный кофе у Стеллы. Чего это он сюда зачастил? Из‑за Стелы, что ли? Вряд ли. Она хоть и ничего, но старше Александра лет на пять. Да и ни в какое сравнение не идет с Клитией. Нет – тут, пожалуй, что‑то другое. – Привет подвальным сидельцам! – Привет, привет, – отвечает Учитель, а Стелла с улыбкой кивает. Перед Александром какие‑то бумаги, а Стелла, до того как я вошел, похоже, что‑то ему в них растолковывала. Вроде тут и бухгалтерские книги разложены. – Чем это вы тут занимаетесь? – Вот Александр интересуется принципами ведения нашего бизнеса. Предлагает помощь, пока в школе каникулы. Нам нужен еще один менеджер по сбыту, но вакансию мы еще не открыли. Александр хочет попробовать себя в этом качестве. Вот так фокус! Неужто он вознамерился сменить профессию носителя доброго и вечного на сомнительную карьеру изыскателя прибылей? Чудно как‑то! Мне он о таких своих намерениях даже и не заикался. Ладно, попробую это использовать! Может, мне и кланяться насчет отдыха на его вилле не придется. – Интересное совпадение! Я ведь тоже зашел с тем же намерением. Только я в большей части уже сведущ в наших торговых делах. Так что с моей стороны помощь будет существеннее, – Александр помрачнел, сознавая мое преимущество. – Мальчики, что это вы вдруг загорелись энтузиазмом сразу оба? – оживилась Стелла. – Буквально на днях отбрыкивались именно от этого. Подозрительно и как‑то неискренне выглядит ваша внезапная групповая активность. В дверь заглянула одна из сотрудниц. – Стелла Аркадьевна, можно вас на минутку? – Стелла вышла. – Принесла тебя нелегкая невовремя! Только я начал врубаться в тему и – на тебе, конкурент явился. Чего это тебе не отдыхается, раз в отпуске? – Отдохнешь тут, пожалуй. Куда ни сунься – сразу работой нагрузить норовят. Лучше уж я сам чего‑нибудь выберу поближе к дому. – Так, понятно. Я тебя насквозь, как рентген, вижу! Попросить гордость не позволяет! Решил меня к стенке прижать, увидев для этого подходящий случай? Вознамерился опять потоптать мою мечту? И так наследил там достаточно. Девочки уже спрашивали: не собираешься ли как‑нибудь в гости заглянуть? Чем это ты их прельстил? – Как чем? Благожелательностью и ненавязчивостью. Да и симпатичный я вдобавок. – Ладно уж – иди. Симпатичный! Надо же, – фыркнул Александр. – Я через некоторое время тоже там появлюсь. Очень неспокойно в Риме. Но я тебе уже об этом упоминал в прошлом году. Как бы меня не впутали в какие‑либо римские интриги! – Так на чём мы остановились? – спрашивает вернувшаяся в свой кабинет Стелла. – Мы не успели еще ни на чём остановиться, как Александр мне доказал, что моя помощь пока не требуется. Я согласился. Так что пойду маяться бездельем и дальше, – и я быстренько улепетнул, сопровождаемый недоуменным взглядом Стеллы.
* * *
Жарковато, но терпимо. Лес у виллы сейчас во всей своей красе летнего богатства. Шелест листьев от легкого ветерка, благодатная тень, пение птиц и еще великое множество каких‑то таинственных звуков ласкают слух. Сказочная прелесть предвкушения удовольствия. Выхожу из леса к вилле. На террасе второго этажа, опершись локтями на парапет, стоит Ферида и скучающе смотрит по сторонам. Узрела меня, встрепенулась, приветливо взмахнула рукой и исчезла внутри. У дверей меня встретили уже все три амазонки. – Аве, Сергей! – послышалось приветствие в один голос. – Здравствуйте, здравствуйте, девочки! Как я рад вас снова видеть! Вы становитесь всё прелестнее и прелестнее. Или это лето на вас так действует? – Конечно же, только лето, – подтверждает Антогора, и все три от души хохочут. – Мы уже позавтракали, но и для тебя что‑нибудь найдем у Мара, – предложила Охота. – Нет, спасибо, пока не хочу. Дождусь обеда. Сейчас переоденусь, схожу искупаюсь и когда вернусь, с удовольствием с вами поболтаю. В моих апартаментах всё так, как я оставил осенью. Только брошенная на кровать туника переместилась в шкаф. Выстиранная и проглаженная. С удовольствием натягиваю это легкое одеяние. Заглядываю в зеркало. Хорош! Во всяком случае, сам себе почти нравлюсь. Только вот ноги как‑то не очень… Проходя через сад, опять натыкаюсь на возлежащего на скамейке Габора. Валяется с закрытыми глазами и напевает что‑то себе под нос. Двое его друзей – Корий и Фаустус – тоже здесь. Сидят рядом с фонтанчиком и со скуки поплевывают в него, глядя на расходящиеся по воде круги. При моем появлении вся троица оживилась и с интересом уставилась на меня. – Ага, Сергей, что‑то долго тебя не было! – воскликнул Габор. – Мы рады тебя видеть. – И уже своим мохноногим приятелям: – Так мы рады или нет? – Рады, рады! – поспешили подтвердить те. – Я смотрю, амазонки вас больше не гоняют. – Не гоняют, – довольно уныло согласился Габор. – Понятно. Судя по вашему унынию при упоминании о них, вам кроме дружбы, ни на что иное уломать их не удалось. – Твоя правда – не удалось. – И ваше красноречие не помогло усыпить их бдительность? – Не помогло. Их даже и вино не берет. Казалось бы, вот‑вот и вдруг – на тебе! Корий вон долго с шишкой на голове ходил. А те только посмеиваются. – Сочувствую. Но хотя бы добрые отношения – и то уже хорошо. Я повернулся уходить. Сводником я уж совсем не собираюсь быть. – Сергей, а на обед нас не пригласишь? – поинтересовался мне вслед Габор. – Почему бы и не пригласить? Но я возвращаться в дом не буду, – не оборачиваясь, отвечаю я. – Сами сходите и передайте Мару, чтобы имел в виду и вас. Лесная тропинка всё так же прелестна, и озерцо всё так же великолепно. Все превосходные степени и эпитеты я исчерпал еще в прошлый раз. Восхищаюсь и млею, молча погрузившись в теплую, бархатную воду. Здесь даже и утонуть было бы приятно! А трава‑то какая густая и шелковая! Заваливаешься, как в гамак, не касаясь телом земли. На противоположном берегу появилась какая‑то из нимф. Огляделась, помахала мне рукой и опять скрылась среди деревьев. Всё кругом околдовывает само по себе и совершенно незаметно навевает сладкую дрему, которой сопротивляться невозможно и не хочется. Нет, надо всё же и в вернском лесу поискать такое волшебное местечко. Однако какие‑то мыслишки в голове хоть и лениво, но шевелятся. Одним купанием с утра до вечера жить не будешь. Надо какое‑то занятие или развлечение найти. Рим? Интересно, что там такое происходит? Вдруг кто‑то оттуда опять нагрянет? А с амазонками? Подходит к концу год их службы. Какие им придут на смену? Мар? Разве ему не скучно здесь? Где взять повара, если Мар решит уйти? Попросить у девочек лошадь? Потренироваться в езде. Только там, где они не увидят, а то смеяться будут. Фавны здесь, значит, и Дионис может опять наведаться… Надо же – опять заснул. Снилось что‑то очень приятное и прекрасное. Только вот что именно? При пробуждении словно ветер выдул из головы сонные грезы. Организм легким подсасыванием в желудке тактично напоминает о необходимости его подпитки. Напяливаю тунику и вприпрыжку устремляюсь к дому. К обеду я всё же опоздал, но еще пока ждут, возмущенно стуча ложками при моем появлении. Причем все – и дамы, и фавны. Мар мужественно охраняет котел от нахальных поползновений Охоты, отгоняя ее черпаком. – Покорнейше прошу простить за опоздание. Я больше не буду. Честное слово! – То‑то же, – назидательно, но милостиво укоряет Антогора. – Садись. Только ради праздника твоего прибытия и ждали. Праздник выразился в том, что вместо молока на столе оказался большой кувшин вина. Причем совсем неплохого, сладковатого, а не кислого, которое я терпеть не могу. Выпили здравицу за меня. С аппетитом поели, перемежая еду со здравицами за всех присутствующих. – Еще только прикоснись, попробуй! Живо в угол полетишь! – проникновенно и ласково вдруг предупреждает Ферида сидящего рядом Фаустуса. – А я что, я что? – виновато засуетился тот, – я совершенно случайно, по‑дружески. – Вот и я тебя по‑дружески предупреждаю. Прямо‑таки неисправимое племя! Добрые ребята, но уж слишком назойливые кое в чём! Покончив с обедом, фавны распрощались и ускользнули через двери, выходящие к лесу. Не иначе как, солидно подкрепившись, отправились на охоту за нимфами. Мы же все, включая Мара, расположились на послеобеденный отдых в библиотеке. Уж очень обстановка здесь располагает к обстоятельным и премудрым беседам на сытый желудок. – Александр меня предупредил, что в Риме неспокойно. Я не понимаю, что это значит. Может, кто‑нибудь расскажет о происходящем в Риме и Империи вообще? Или сюда вести совсем не доходят? – Доходят, доходят, – успокоила Антогора. – Из римского дома Александра каждый месяц приезжает вестник. А мы потом с его слов все передаем Александру. Обстановка там после смерти Юлия Цезаря действительно очень беспокойная. Вот Мар может лучше меня обо всём рассказать. Он ведь в Риме много лет провел. – Насчет того, лучше ли смогу рассказать – совсем не уверен, – начал наш повар, – ибо вся римская политика строится на тайных заговорах и кознях. Никто не знает, что, когда и с кем может произойти. Сейчас Рим расколот надвое – на сторонников Октавиана Августа и сторонников Марка Антония. Октавиан – вроде бы законный правитель по завещанию Цезаря, а Антоний – претендент, как авторитетный в армии стратег и сподвижник Цезаря. Антоний опирается на армию, которая стоит лагерем где‑то в Абруццо, а Октавиан держится за сенат. В общем, идет грызня между двумя партиями и непонятно, чем она кончится. Октавиан постепенно перетягивает большинство на свою сторону. Поскольку он в Риме и признан сенатом, то ему проще формировать за себя большинство. Что он и делает, привлекая к себе сторонников раздачей государственных должностей и земель. Да и легионы в некоторых отдаленных провинциях держатся преданности сенату. Если Октавиан создаст себе решающий перевес, то он может пойти на уничтожение партии Антония в Риме. Ночь длинных ножей – для Империи обычное дело. С другой стороны, Антоний с войском бродит по провинциям, мешает сбору налогов и нападает на сторонников Октавиана. У нашего хозяина сложное положение. У него в Риме много друзей еще со времен Цезаря. Теперь эти друзья оказались в разных партиях. Александр держится в стороне, но на него могут указать и как на друга октавианцев, и как на друга антонианцев. Такое двусмысленное положение может как уберечь, так и погубить. Пока что спасает нахождение вдали от Рима. Надолго ли? – Да‑а, ситуация аховая, – признал я. – Хвала Юпитеру, что мы не в Риме! А здесь что происходит? – Да, в общем‑то, пока тихо, – сообщила Охота. – Правда, мелкие отряды Антония иногда добираются и сюда. После сева на прошлой неделе из села приходили люди и жаловались, что один такой отряд нагрянул к ним. Причем со смешным требованием – заплатить налоги за прошлый год. Это получается, что крестьяне, исправно заплатив осенью налоги сборщикам Октавиана, должны еще раз заплатить их – сборщикам Антония. Пришлось вмешаться. Сначала Антогора попыталась втолковать сборщикам и их охране, что налоги выплачены. Если кому‑то не нравится сбор налогов Октавианом, то пусть недовольный с Октавианом и разбирается. Потом стало ясно: здесь просто наглое вымогательство у того, кто слабее. Мы этих сборщиков и шуганули. Удирая, они побросали половину своего оружия. Крестьяне подобрали. – Веселенькое дельце! А если они вернутся с подмогой? – Вряд ли, – откликнулся Мар. – Одно дело – попытаться легко поживиться за счет сельского населения и совсем другое – затеять с ним войну. Антоний это, конечно, понимает. Как я уже это наблюдал однажды, Антогора вдруг вскочила со своей лежанки и, прислушиваясь, насторожилась. Глядя на нее, Ферида и Охота тоже замерли в напряжении. – Кто‑то к нам едет верхом. Не с дороги, а со стороны конюшни и сада. Один. Мы все высыпали на террасу. И в самом деле, огибая сад, к дому приближается всадник на большом сером коне. Вернее, всадница в полном вооружении амазонки. Длинный меч на поясе, кинжал или нож у голени, лук и колчан со стрелами за спиной и короткое копье, притороченное к седлу. Если добавить еще открытый шлем и легкие, вороненые доспехи, защищающие грудь, предплечья и бёдра с голенями, то зрелище получается очень впечатляющее. Пожалуй, даже и угрожающее. – Это Астерия, – узнала путницу Охота, – дочь Антиопы. Что‑то случилось в племени. Астерия у нас – самая быстрая вестница. Между тем Астерия обогнула сад, выехала на дорогу и спешилась у выходящих на дорогу дверей. Девочек словно ветром сдуло с террасы. Мы с Маром тоже поспешили вниз. Вся четверка амазонок уже в доме. Астерия успела снять шлем, и россыпь густых и длинных черных волос роскошным водопадом рассыпалась по плечам. Хороша! Ой, как хороша! Куда там до нее Венере Милосской! Но и явно очень устала. Нас знакомят. – У меня поручение к Александру Марцеллу, – вполне мелодичным и невоинственным голосом оповестила Астерия. – Я приму твое поручение как друг и управляющий Александра. Но это потом. Девочки, организуйте помыться и переодеться вашей подруге. Мар, накормить гостью! Через полчаса все сидим за обеденным столом около кухни и с нетерпением ожидаем, когда Астерия окончит трапезу. Наше внимание ее нисколько не смущает, и она под нашими пристальными взглядами умело управляется с бараньей ногой. Без доспехов Астерия просто красивая и ловкая женщина, предназначение которой – навевать не страх, а в крайнем случае лишь страдания. Любовные, разумеется. Наконец вестница со вздохом облегчения и удовлетворения отстраняется от стола. – Как я вам всем благодарна за гостеприимство! Просто несказанно душу отвела! Совсем как дома! А дома я очень нахальная. После такой обильной и вкусной пищи немедленно завалилась бы поспать, – лукаво улыбаясь, произнесла амазонка. – Нет, так дело не пойдет, – отвечаю я. – Сначала выкладывай поручение, а потом спи, сколько хочешь. Видишь же – народ просто исстрадался по твоим новостям. Только учти: что известно Александру, то может быть неизвестно мне. Так что повествуй всё с самого начала и полностью. – Ну, с начала, так с начала, – согласилась вестница. – Только вот начало было очень давно. Часть нашего племени пришла на Апеннинский полуостров с берегов Понта Эвксинского[12] – даже не знаю, наверное, лет триста, если не пятьсот назад. Свободных земель было много, и мы поселились на границе лесов в почти безлюдной местности. Несмотря на то, что на новой родине не было никаких воинственных соседей, кроме набегавших иногда дикарей с севера, весь жизненный уклад, обычаи и воспитание в племени сохранились в неприкосновенности. Поэтому нам и удалось сохранить независимость, когда позднее разрозненные области на полуострове превратились в Римское государство. А мы оказались уже не на свободной земле, а на государственной. И при этом уже не свободным племенем, но и не подданными, обязанными подчиняться чьим‑то законам. Нас никто не трогал, за исключением некоторых чудаков, воображавших из себя невесть что, и мы никого не трогали. Конечно, стычки бывали серьезные со всякими искателями приключений или охочими до чужого добра, как есть и сейчас, когда защищаешь свой дом от грабителей. Однако с Римом как‑то уживались до недавнего времени. Но несколько дней назад вдруг всё изменилось, и вот меня послали сюда с предупреждением. – С предупреждением о чём? – О том, что мы уходим. – Куда? Почему? – заволновались девочки. – Наши друзья из Рима сообщили, что Октавиан передал земли нашего племени в частное владение сенатору Гнею Фульвию. И даже прислал к нему юриста Домиция Ульпиана, чтобы ввести того в права владения. – Не может быть! Даже по римским законам у нас право первопоселения! – Оказывается, что нет. Право первопоселения распространяется на подданных, граждан Римской империи. Граждане платят налоги в казну. Мы же никогда никаких налогов не платили и не платим. Так что гражданами не считаемся и прав на землю не имеем. Мы теперь оказались не на государственной земле, а в произвольно занятом частном владении. Фульвий имеет право согнать нас оттуда в любое время. Более того – он уже прислал нам приказ очистить от нашего присутствия его собственность. – Так, понятно, – сообразил я, – если племя не подчинится, то это будет означать войну не с Фульвием, а с самим Римом. – Именно так, а нам такая война не нужна. Мы ее всё равно через какое‑то время проиграем. – Правда, девочки, пока в Риме делят власть, никаких решительных действий против племени не будет. Много сил потребуется. Но это всего лишь отсрочка. Отвратительная ситуация! Что решили в племени, Астерия? – Пойдем на новые земли. Либо за Геркулесовы столбы[13] – но там очень жарко и пустынно, – либо переправимся через Адриатику и устроимся где‑нибудь между северными народами. Там еще есть безлюдные места. Совет племени склоняется ко второму. Если ничего не получится, то придется возвращаться в Тавриду[14] – на старую родину. Моя мать послала меня сказать Антогоре, Фериде и Охоте, чтобы не возвращались в племя, если смена не придет вовремя. Смену пришлем, как только устроимся на новом месте. Александру велели передать, что договор остается в силе. Кроме случая возвращения племени в Тавриду. Слишком далеко будет. – Да‑а, вроде и помочь чем‑то возможности нет. С Римом воевать и пробовать не стоит. Это вы правильно понимаете. Только и остается надежда на свободные где‑то земли. Печальное известие принесла ты, Астерия. – Надеюсь, казнить за него не попытаетесь? Какая же сила духа у амазонок, что даже в такой ситуации пытаются шутить! – Ты что – у кого хватит наглости поднять руку на такую божественную красоту?! Ферида, Охота, устройте свою подругу отдохнуть. Девушки уходят, а Мар отправляется мыть посуду. Мы же с Антогорой поднимаемся на террасу второго этажа и некоторое время молча любуемся полем, лесом. Надо же, какая скверная ситуация возникла! При святости частной собственности в Римской Империи и сделать‑то ничего нельзя. Да и по закону опротестовать решение Октавиана невозможно – нет формальных оснований. Опростоволосились амазонки то ли триста, то ли пятьсот лет назад. Нужно было, как поселились, так и объявить себя новым государством. Не сделали этого. Вот и результат. И история может повториться на новом месте, если сегодняшняя ничему не научит. – Антогора! – Да, Сергей? – Нам что‑нибудь известно об этих Фульвии и Ульпиане. – Конечно – не зря же вестники из римского дома Александра сюда приезжают. Фульвий – член сената. Очень богат и происхождением из старинного патрицианского рода. Хитроумен и всегда вовремя оказывается на стороне будущего победителя. Недолюбливает Александра как скороспелого патриция, но козней не строит. Пока, во всяком случае. Или чувствует что‑то в Александре, с чем лучше не связываться. Его родовая латифундия в двух‑трех часах езды верхом от села за нашим полем. – Так близко? А земли‑то, которые ему пожаловали, получается, в двух днях пути отсюда? Раз ваше племя на них. – Получается так. – Продолжай. – Ульпиан – известный в Риме законник. Потому и оказался на стороне Октавиана. Тот‑то ведь – правитель по закону. Ульпиан публично славится своей неподкупностью, но по слухам, на самом деле не так уж и не всегда честен. Но за руку его еще никогда не ловили. Поместий за пределами Рима у него нет. Вот, в общем, если коротко, то всё. Правда, если покопаться в записях Александра или запросить Рим, то найдется еще что‑нибудь. – Нет, мне пока и этого достаточно. Разговоры, слухи… Надо бы в натуре посмотреть на этого Фульвия. И на Ульпиана тоже, если они оба здесь. Попробовать хотя бы разведать что‑то о намерениях Фульвия. – Скорее всего, он здесь. В сенате каникулы, а процедура введения в права владения по обычаю не допускает спешки. Так что и Ульпиан, может быть, еще не уехал. Такие события часто сопровождаются обильными возлияниями, оргиями. – Понятно. Я вот смотрю на это поле, лес – красота‑то какая! Может и мне обосноваться здесь? Прикупить у Фульвия земли. Уступит ведь сколько‑нибудь. Она ему даром досталась! Сколько у нас денег в доме, Антогора? – Не знаю. Вроде много должно быть. – Мне нужно точно знать. – Сейчас попробую сосчитать. Возвращаемся в библиотеку. Антогора с усилием тащит из тайника на стол уже знакомую мне большую шкатулку. Порывшись в шкафах, грохает с серебряным звоном на стол еще и большой мешок с монетами. Подумав с минуту, лезет в рабочий стол хозяина и вытаскивает на свет еще какой‑то маленький сундучок, в котором тоже что‑то позвякивает. Уходит в спальню Александра и возвращается еще с горстью монет. – Вроде всё собрала. Есть еще немного на кухне, но это на хозяйство. Принести? – Нет, не надо. Сосчитай то, что здесь. Видно, что Антогора в каком‑то затруднении, нерешительности, но тем не менее отважно приступает к бухгалтерии. Правда, счет у нее идет как‑то странновато, но интересно. Сначала она отсчитывает маленькие кучки по десять монет. Потом десять кучек по десять монет сгребает в одну побольше из ста и начинает всё сначала. Пару раз сбилась с большими кучками и пересчитала. В конце концов весь довольно большой стол оказался усыпанным кучками по сто серебряных и золотых монет. – Всё, дальше я не знаю, – виновато пробормотала Антогора. Вот в этой кучке всего пять по десять монет золота, а в этой три по десять серебра. – Ничего, – успокаиваю я ее, – я досчитаю. Ты здорово помогла. Мне теперь намного проще. Всего в наличии оказалось четыре тысячи восемьсот пятьдесят золотых ауреусов и две тысячи шестьсот тридцать серебряных денариев[15]. Если серебро пересчитать в золото, то это еще сто пять ауреусов. Всего четыре тысячи девятьсот пятьдесят пять золотых. Огромная сумма! Да и вес, наверное, много больше пятидесяти килограммов. Ладно – с финансовыми ресурсами более или менее ясно. Теперь бы с землей определиться. – Антогора, а нет ли здесь карты, на которой можно было бы посмотреть, где находится ваше племя? Интересно, какой кусок земли достался Фульвию? – У Александра была. Он нам показывал. Должна быть в шкафу для карт. Вот она! Разворачиваю пергамент на столе прямо на звенящих монетах. О, земля амазонок даже обозначена и обведена! Адриатическое море совсем рядом. Масштаба, конечно нет. – Антогора, а от племени до моря далеко? – Мили четыре‑пять. – А не знаешь ли ты, сколько стоит земля в этих краях? – Это нужно у Мара спросить. Может быть, он знает. Ему с крестьянами больше нас дел достается. Спускаюсь вниз. Мар хлопочет на кухне. Спрашиваю: – Мар, скажи, пожалуйста, а в какую цену земли в этих краях? – По‑разному. Пахотная земля – до пяти денариев за квадратный стадий[16]. Лес немного дешевле – до четырех денариев. Луга в той же цене, а бесплодная земля – не дороже денария за квадратный стадий. Это если она пригодна для поселения. Если не пригодна и для этого, то, бывает, отдают и за один сестерций[17]. Возвращаюсь в библиотеку. Антогора ссыпает деньги туда, откуда и доставала. – Нас дома не очень много учат счету, – говорит она. – По пальцам разве что обязательно, а больше – то это уже кто как захочет. А вот писать и читать все должны хорошо. Так же, как и драться. – Если захочешь, то я тебя счету научу. Это совсем не трудно. Хоть сегодня начнем. А вот завтра утром покажешь мне дорогу к дому Фульвия. Пойдем с Маром на разведку. Когда Астерия отдохнет, скажи ей, чтобы обратно не уезжала, пока я не выясню намерения Фульвия. Мне кажется странным, что он приказывает вашему племени убраться с его земли именно сейчас. – Что тут странного? – По словам Астерии, он только‑только стал владельцем и уже рассылает приказы. С новой собственностью нужно еще освоиться, а это не вмиг происходит. Что‑то тут не так. Антогора оказалась очень сообразительной ученицей. Просто на лету схватывает сложение и вычитание на предметах, а не только просто их пересчет, к которому она привычна. Знает что‑то и про цифры, раз грамотная. Но вот оперировать при счете не предметами, а цифрами получается сложнее. Но принцип вроде поняла хорошо. На закате в саду можно было наблюдать занятную картину. На скамейке, где сидит Антогора, рассыпаны камешки, которые она перебирает, складывая и вычитая. Прутиком на земле она рисует действия цифрами и тут же сопоставляет, что получается в камешках и цифрах. Иногда сходится, а иногда нет. Расстраивается, когда не сходится. Рядом стоят все три мохнатых и рогатых приятеля и дают дурацкие советы. Антогора сердится: – Вы меня путаете! – Ничего не путаем. – Нет, путаете! – Посуди сама: как мы можем путать, если всё запутано именно у тебя. Твои знаки на земле совсем не похожи на расклад камешков на скамейке…
* * *
Утром выехать к Фульвию не удалось. Нагрянули крестьяне из села для проведения большой уборки в доме. Мар, Охота, Антогора, Ферида оказались при деле, и только мы с Астерией бродили по дому и всем мешали. Охота бросила мимоходом: – Пошли бы искупались, что ли, чем тут болтаться‑то! – А ведь это чудесная идея! Астерия, идем со мной! Озерцо привело Астерию в восторг не меньше, чем меня самого. Сегодня там оказалось довольно оживленно. Нимфы живописной группой расположились на бережке. Увидев их, Астерия мигом влилась в эту дамскую компанию и о чём‑то увлеченно заболтала с Клитией. Полез в воду один. Может, это и к лучшему. Местный обычай купаться голышом чрезмерно возбуждает при дамском соседстве. А так вроде обошлось. Вся женская компания бросилась в озерцо, когда я уже вылез из него. Искус, хвала Юпитеру миновал меня. Хотя вру. Когда Астерия вылезала из воды – пришлось‑таки отвернуться. Греховные мысли возникают помимо желания их не допустить.
* * *
Выехали сразу после обеда. Антогора критически посмотрела на мою посадку на лошади, но вслух ничего не сказала. Ну и громадные же у амазонок кони! По сравнению с теми, на которых сидели я и Мар, – просто гиганты. – Антогора, а откуда у вас такие чудесные кони? – Сами растим. Эта порода есть только у нас. Каждая девочка в двенадцать лет получает в подарок жеребенка. Дальше растут вместе. Если лошадь погибает или умирает, то приходится опять начинать с жеребенка. Хотя под седлом и может быть вторая лошадь до тех пор, пока жеребенок не вырастет и не станет боевой лошадью. – Но зачем такие огромные? – Потому что сильные и тяжелые. Попробуй со мной столкнуться! Кто из нас устоит? Я вас с Маром одновременно обоих повалю, – и Антогора со смехом направила свою боевую громадину на меня. – Не надо, не надо! Верю, верю! – и когда она отвернула, крикнул ей в спину: – Нахалка и разбойница! На что Антогора прямо‑таки залилась ехидным смехом. И в самом деле, поместье – латифундия Фульвия – оказалась недалеко. Часа через два Антогора привстала на стременах и указала вперед. – Вон столб границы владения. – Хорошо, Антогора, дальше мы сами. Нельзя, чтобы тебя там увидели. Возвращайся домой. За столбом, перевалив небольшой холм, мы с Маром увидели и виллу Фульвия. Большой дом розоватого камня с колоннами в окружении множества мелких построек и дворов, двориков между ними. Дымок то ли над кузницей, то ли над кухней. Какая‑то скотина в наиболее отдаленном от дома дворе и немалое число снующих туда‑сюда людей. Дальше простираются возделанные поля, виноградники и, похоже, фруктовый сад. Есть и небольшой садик для отдыха с бассейном. Хорошее хозяйство! Видна крепкая и толковая рука владельца или управляющего. Как мне представиться хозяину? Не Андерсен же, как в Верне. Нужно что‑то хотя бы приблизительно римское. Скажем, Андроник. Почему бы и нет? Спешились у дома. Мгновенно подлетел раб в какой‑то грубой, домотканой хламиде и принял поводья. Из дома вышел аккуратно одетый мужчина лет сорока и выжидающе уставился на меня.
|