Глава 37. «Мы пребывали в каком‑то сне»

«Мы пребывали в каком‑то сне»

С тех пор как ЦРУ помогло иранскому шаху обрести свой трон в 1953 году, он был центральной фигурой американской внешней политики на Ближнем Востоке. «Остается только сожалеть, что в мире не было еще хотя бы нескольких таких же, как он, лидеров», – размышлял в апреле 1971 года президент Никсон.

Никсон, возможно, ничего не имел в виду, когда направил Ричарда Хелмса в качестве американского посла в Иран в 1973 году. Но получилось все так, как будто этот шаг был запланирован со смыслом. «Мы были поражены, узнав, что Белый дом пошлет туда человека, у которого такие связи с ЦРУ, – с ЦРУ, которое любой здравомыслящий иранец считал виновным в свержении Моссадыка, – заявил Генри Пречт, главный политический сотрудник американского посольства. – Этот шаг, по‑видимому, не оставил никаких отговорок для американского «нейтралитета» и подтвердил, что шах является нашей марионеткой».

31 декабря 1977 года, поднимая тост за здоровье шаха во время официального обеда, президент Картер назвал иранскую монархию «островом стабильности в море хаоса». Такой взгляд подтверждался и повторялся шпионами ЦРУ и аналитиками в течение пятнадцати лет. Это была, по сути, фраза самого шаха, которую тот часто произносил во время хвалебных речей.

Но когда Говард Харт, один из самых храбрых сотрудников тайной службы, приехал в Тегеран несколько недель спустя и начал делать то, что умел лучше всего, – шнырять по улицам и докладывать в штаб обо всем, что видел собственными глазами, – то, как ни странно, сделал противоположный вывод. Результаты проведенной работы оказались настолько пессимистичными, что его начальство решило их не оглашать. Они прямо противоречили характеристикам шаха со стороны ЦРУ, высказываемым с начала 1960‑х годов.

Агентство не сообщило ничего такого, из чего можно было предположить, что на самом деле шах в беде. Ему недоставало способности и мужества подвергнуть сомнению свои собственные донесения на протяжении двадцати пяти лет. В августе 1978 года ЦРУ сообщило Белому дому, что Ирану революция не грозит. А несколько недель спустя на улицах начались массовые волнения. По мере их нарастания главные аналитики ЦРУ направили адмиралу Тернеру на подпись проект национальной разведсводки. В документе говорилось, что шах может продержаться у власти еще десять лет. Или не сможет… Тернер прочитал это, счел бессмыслицей и отложил в сторону.

16 января 1979 года шах сбежал из Тегерана. Несколько дней спустя впечатления наблюдательного Говарда Харта с улиц иранской столицы стали намного более мрачными.

В конце концов его выследили и подстерегли вооруженные сторонники семидесятисемилетнего религиозного фанатика аятоллы Хомейни, который готовился к триумфальному возвращению в Тегеран из многолетнего изгнания.

Харт был сыном инвестиционного банкира, который еще ребенком провел три года в японском лагере для военнопленных на Филиппинах во время Второй мировой войны. Теперь он снова попал в плен. Захватившие Харта люди избили его, провели бутафорский суд, объявили шпионом ЦРУ и приготовились казнить на месте. Заявив о своей невиновности, умоляя сохранить ему жизнь и приготовившись к самому худшему, Харт попросил встречи с ближайшим муллой. На встречу с белокурым, голубоглазым, мускулистым шпионом, оказавшимся перед лицом иранского суда Линча, вскоре прибыл молодой иранский священник.

«Я сказал ему, что так поступать неправильно, что нигде в Святом Коране об этом ничего не написано», – с горечью вспоминал Харт. Мулла тщательно обдумал этот вопрос и… согласился. Харт был освобожден.

«Мы не понимали, кто такой Хомейни»

Несколько дней спустя, 1 февраля 1979 года, народная революция, в результате которой был свергнут иранский шах, открыла путь для возвращения Хомейни в Тегеран. Тысячи американцев, включая большую часть штаба посольства, были эвакуированы из страны. Власть все еще сохранял светский премьер‑министр вместе с Революционным советом, и ЦРУ попыталось завязать с ним сотрудничество, оказать хоть какое‑то влияние и заодно настроить против лидера соседнего Ирака Саддама Хусейна. «На уровне премьер‑министра состоялся ряд весьма щепетильных и секретных бесед, – вспоминал Брюс Лейнген, поверенный в делах в американском посольстве. – Дело дошло до того, что мы фактически предоставили им строго секретные сведения по Ираку».

В 1953 году Лейнген был самым молодым сотрудником американского посольства в Тегеране. В 1979 году он был наиболее высокопоставленным сотрудником. В промежуточные годы целая череда резидентов и послов слишком «ужилась» с шахом, полюбив его икру и шампанское. «Мы заплатили за это, – сказал Лейнген. – Нужно было узнать, как думают эти люди, почему они так думают, почему себя так ведут. А если нам становится слишком комфортно верить в то, что соответствует нашим же ожиданиям, – что ж, тогда мы сами подталкиваем себя к краю пропасти».

Идея о том, что религия окажется мощнейшей политической силой в конце ХХ столетия, была просто непостижимой. В ЦРУ мало кто верил, что пожилой духовник может взять в свои руки власть и объявить Иран исламской республикой. «Мы не понимали, кто такой Хомейни и какая поддержка у его движения, – сказал Тернер, – или что могли означать для Соединенных Штатов его взгляды эпохи VII века».

«Мы словно пребывали во сне», – сказал он.

18 марта 1979 года у Говарда Харта, на тот момент действующего руководителя резидентуры, в 2:00 ночи состоялась встреча с одним из старших офицером САВАК, шахской тайной полиции, который многие месяцы верой и правдой служил в качестве агента и информатора. Передав офицеру деньги и фальшивые документы, чтобы помочь сбежать из Тегерана, Харт нарвался на кордон Революционной гвардии Хомейни. Иранцы принялись жестоко избивать его с криками: «ЦРУ! ЦРУ!» Упав, Харт выхватил пистолет и застрелил обоих. Много лет спустя он вспоминал фанатичный блеск, который разглядел в их глазах. Это был лик священной войны. «У нашего народа нет никакого понятия, – грустно размышлял он, – по поводу того, что это такое и как это объяснить».

«Это было верхом оскорбления»

Все слои иранского общества – от образованной элиты до радикалов с диким блеском в глазах – считали, что ЦРУ – всемогущая сила, которая обладает огромным влиянием на их жизнь. Возможно, они не верили правде: летом 1979 года резидентура ЦРУ состояла всего из четырех человек, и все четверо недавно прибыли в Иран. Говард Харт возвратился в штаб в июле, оставив вместо себя нового шефа резидентуры, Тома Эйхерна, который до этого тринадцать лет провел в Японии, опытного оперативного руководителя Малкома Колпа, инженера связи Фила Уорда и тридцатидвухлетнего ветерана ВМФ Уильяма Дж. Догерти, который вступил в ЦРУ всего девять месяцев назад. Во время вьетнамской войны Догерти возглавлял семьдесят шесть боевых миссий. Тегеран был его первым испытанием в рядах ЦРУ.

«Об Иране я знал немного, – вспоминал он. – А у самих иранцах – и того меньше. Все мои познания об Иране, помимо того, что я успел нахватать из вечерних телевизионных новостей и трехнедельного курса страноведения в Государственном департаменте, включали лишь то, что я смог почерпнуть за пять недель, читая разложенные на столе операционные досье».

За пять месяцев до этого толпа иранских марксистов напала на американское посольство. Сторонники аятоллы провели контратаку, вышвырнули нападавших и освободили американцев. Никто не думал, что такое может произойти вновь. «Насчет нападения на посольство не волнуйтесь, его больше не будет, – заверил Тегеранскую резидентуру руководитель Иранского отдела в штабе ЦРУ. – Единственное, что может спровоцировать нападение, – это если бы шаху позволили сбежать в Объединенные государства. Но в этом городе нет таких глупцов, которые могли бы это допустить».

21 октября 1979 года Догерти получил новую телеграмму из штаба. «Я не мог поверить своим глазам», – вспоминал он позднее.

Поддавшись интенсивному политическому прессингу со стороны друзей шаха, особенно Генри Киссинджера, президент Картер, пойдя против собственных принципов, решил в тот день отправить сосланного монарха в Соединенные Штаты для лечения. Президент сильно переживал по поводу скоротечного решения, опасаясь, что в отместку его соотечественники могут оказаться в заложниках. «Я воскликнул: «Да бог с ним, с шахом! Он так же неплохо проведет время за игрой в теннис в Акапулько, как и у нас в Калифорнии, – вспоминал Картер. – А что мы будем делать, если они потом схватят два десятка наших морских пехотинцев и начнут убивать по одному каждое утро? Развяжем войну с Ираном?»

Никто в Белом доме не подумал спросить мнение агентства.

Две недели спустя толпа иранских студентов, ярых сторонников аятоллы, захватила американское посольство. Они захватили в заложники 53 человека, которых продержали все оставшееся время нахождения у власти администрации Картера, то есть 444 дня и ночи. Последние недели 1979 года Догерти провел в одиночном заключении. Он не раз вспоминал о шести допросах в период с 29 ноября по 14 декабря, которые начинались в сумерках и продолжались до рассвета. Этими допросами руководил Хоссейн Шейк‑ол‑еслам, будущий заместитель министра иностранных дел Ирана. После полуночи 2 декабря Хоссейн вручил ему телеграмму. «В тот момент я решил, что жизнь моя закончена, – написал Догерти для биографов ЦРУ. – В телеграмме сообщалось мое истинное имя и утверждалось ясно и четко, что я назначался на работу в резидентуру в Тегеране. Здесь также упоминалось о специальной программе, по которой я вступил в ряды агентства десятью месяцами ранее. Когда я взглянул на Хоссейна и его марионеток, те ухмылялись, словно трио Чеширских котов».

Проводившие допрос «дали понять, что им известно, что я являюсь главой всей ближневосточной шпионской сети ЦРУ, что я планировал убийство Хомейни и подбивал курдов поднять восстание против тегеранского правительства. Они обвиняли меня в попытке разрушить их страну, – вспоминал Догерти. – Эти иранцы сочли невообразимым то, что ЦРУ когда‑либо направит в такое критическое место, как Иран, человека, который окажется настолько не осведомленным по поводу местной культуры и языка. Это было настолько непостижимо, что несколько недель спустя, когда они наконец это осознали, они сочли это личным оскорблением. Им было трудно ужиться с мыслью о том, что ЦРУ умудрилось послать в их страну неопытного офицера. Но неопытного – это полбеды. Верхом оскорбления стало то, что этот офицер совершенно не говорит на местном языке, не знает обычаев, культуры и истории их страны».

После окончания ночных допросов Догерти судорожно засыпал на коврике из пенорезины в одном из помещений резидентуры. Когда сотни тысяч иранцев распевали и что‑то скандировали на улицах за стенами американского посольства, ему снилось, как он проносится на боевом самолете над широкими бульварами, поливая толпы фанатиков свинцом и напалмом…

ЦРУ не смогло предпринять ничего, чтобы освободить его и других заложников, удерживаемых иранцами в американском посольстве. Но в январе 1980 года агентство провело классическую шпионскую операцию по освобождению шести служащих Государственного департамента, которым удалось найти убежище в канадском посольстве.

Эта операция была спланирована Тони Мендесом, мастером фальсификации и маскировки. Мендес и его группа умели маскироваться так, что их, людей с белым цветом кожи, нельзя было отличить, скажем, от африканцев, арабов или выходцев из Азии. Он был редким образцом интуитивного гения в ЦРУ.

В качестве прикрытия для миссии в Иране Мендес создал «Шестую студию», фиктивную голливудскую кинокомпанию, арендовал офис в Лос‑Анджелесе и разместил полосные рекламные объявления в «Вэрайети» и «Холливуд репортер», возвестив о начале работ над «Арго», фантастическим фильмом, съемки которого должны были пройти в Иране. Сценарий для фильма – и заодно для секретной операции – включал в себя документы и специальные маски для шестерки американцев. Вооруженный портфелем поддельных паспортов и фальшивой рекламой, он добился разрешения на въезд в Иран у официальных властей, вылетел туда на коммерческом авиалайнере из Бонна, зарегистрировался в тегеранском отеле «Шератон», зарезервировал места на рейсе авиакомпании «Свиссэр» по маршруту Тегеран – Цюрих, который должен был вылететь в понедельник, и взял такси до канадского посольства, чтобы встретить шестерых коллег‑американцев. Операцию «Арго» Мендес провел без сучка без задоринки. Когда они садились в самолет компании «Свиссэр», один из освобожденных американцев похлопал его по руке и говорит: «Похоже, вы все здесь предусмотрели, не так ли?» И указал на носовую часть лайнера. Там красовалась надпись «Арго», название кантона в Швейцарии.

«Мы восприняли это как знак того, что все будет в порядке, – вспоминал Мендес. – Едва дождавшись, пока самолет взлетит и покинет иранское воздушное пространство, мы подняли большие пальцы вверх и заказали себе по бокалу «Кровавой Mэри».

«Акт возмездия»

Остальных заложников подобное чудо спасти не могло. Для спасения заложников в американском посольстве был создан специальный отряд Пентагона. Сама операция была запланирована на апрель 1980 года и получила кодовое название «Пустыня Один». «Все предпринимаемые усилия во многом опирались на ЦРУ», – сказал Энтони Квейнтон, главный координатор антитеррористических операций при правительстве с 1978 по 1981 год. Агентство предоставило разведданные о вероятном местоположении заложников в здании посольства. Пилоты ЦРУ на небольшом самолете смогли беспрепятственно пролететь над территорией одной из иранских пустынь в поисках удобной посадочной площадки для будущей миссии по спасению. Говард Харт помог разработать детальный план по спасению заложников. Однако миссия завершилась катастрофой: восемь десантников погибли в иранской пустыне после столкновения вертолета с транспортным самолетом.

Положение заложников заметно усложнилось. Билла Догерти вывезли из здания посольства и заключили в тюрьму. Почти все последующие девять месяцев он провел в уединении, в тесной тюремной камере, в которой едва мог поместиться. Под конец он весил всего около 55 килограммов. Вместе с остальными заложниками он был наконец освобожден по милости своих захватчиков, как только окончился срок президентства Джимми Картера. Их освобождение не имело никакого отношения к секретной операции или американской разведке. Это была политическая акция, осуществленная с целью унизить Соединенные Штаты.

На следующий день Картер, уже как частное лицо, прибыл на военную базу в Германии, чтобы встретить освобожденных американцев. «У меня до сих пор хранится та фотография, – вспоминал Догерти. – На ней бывший президент выглядит каким‑то неуклюжим, а я вообще похож на застывший труп».

Захват заложников был «актом возмездия» за переворот 1953 года в Иране, осуществленный при помощи ЦРУ, написал Кен Поллак, старый аналитик ЦРУ по Ближнему Востоку.

Но наследие той давней операции превзошло любые мыслимые ожидания. Энтузиазм и боевой дух иранской революции будет неотступно преследовать следующих четырех президентов Соединенных Штатов и погубит сотни американцев на Ближнем Востоке. Пламя славы великого поколения тайных агентов ЦРУ стало трагическим пожарищем для их наследников.