Глава 5. Аир привыкала. Сперва было очень тяжело, руки постоянно были липкими, да и все тело тоже – дома хоть посуду приходилось мыть

Аир привыкала. Сперва было очень тяжело, руки постоянно были липкими, да и все тело тоже – дома хоть посуду приходилось мыть, полоть огород, а после этого споласкиваться, а здесь вода часто оказывалась на вес золота. Девушка никак не могла забыть того случая, когда они вшестером лежали совсем близко от воды, а подойти не было возможности, и мучились от жажды. На счастье хлынувший дождь оказался достаточно силен, он разогнал большую часть опасных существ, и тогда же мужчины смогли расстелить на земле большой кусок ткани, которая служила им в качестве навеса и прекрасно держала воду. Они уложили ее с пониманием, на пологий склон и с желобком посередине, а под желоб вкопали котелок. За время дождя он дважды наполнялся до краев, и драгоценная влага была перелита во фляги. Подойти к текущей воде они так и не решились, но зато благополучно добрались до сравнительно безопасного участка реки. Там Аир даже смогла выкупаться. Хотя ей было нервно, потому что как‑то случилось издали увидеть нападение тех самых летающих рыб, о которых говорил Хельд, на оленя. Тот даже не успел нагнуться к воде, как оттуда, вспенив поверхность реки наподобие кипятка, ринулись сотни маленьких, блестящих от чешуи тел, они облепили несчастное животное, олень забился, упал. Он еще шевелился, это была агония, а очертания его тела таяли, и когда насытившиеся, раздувшиеся вдвое рыбки поползли обратно в воду, от крупного животного остался только костяк.

Видела она и другие картины, тоже неприятные, но, к счастью, только издали. Вот когда им пригодилось послушание лошадей, обученных ложиться по первому слову или жесту. Таких коней дрессировали для солдат и наемников, и Империя закупала умных, пригодных для обучения скакунов для тех отрядов, которых готовили к разведке. Здесь требовалась особая порода коней, которую вывели и вырастили на юге. Опыт южан здесь был необъятен, они растили и готовили лошадей даже для походов через пустыни. Кони умели многое, они были почти лишены чувства страха, приучены к огню, резким звукам, звериным запахам, скудной пище и даже недостатку воды. В случае если водопой был недоступен, они находили траву посочней, а при внезапном нападении не выходили из повиновения, не боялись ни посвиста стрел, ни мечей. Четыре коня обошлись компании в целое состояние, Аир даже боялась представить, сколько за них заплатили Тагель и Фроун, но оно того стоило.

Они проехали гористую местность – там приходилось быть очень осторожными, перемещаться тихо и предпочтительно искать такие места, чтоб идти не через каньоны, но и не по вершине, где их могли углядеть голодные летающие, бегающие и ползающие существа. Девушка уже почти перестала бояться и поверила, что можно выжить и в таких местах. Часто бывало, что, заснув с вечера, она не просыпалась, когда ночью дозорный, или даже кто‑нибудь из четверых спящих, вставший, чтоб помочь, приканчивал загулявшую на их лагерь тварь, а Аир узнавала об этом только утром, пробудившись.

По правде говоря, она очень быстро привыкла и не так уж страдала от походных неудобств. Что это за работа – готовить один раз в день, да утром кипятить воду для травяного напитка, которым все они запивали лепешки и мясо, съедаемое перед выходом в путь. Лепешки Аир тоже пекла с вечера, нагрев на костре камни и прилепляя к ним тесто. На дневном привале обычно тоже обходились перекусом, что‑нибудь достать из сумки и пожевать, запивая водой, занимало совсем мало времени. Зато вечером Аир старалась как следует. Она варила, пекла, даже иногда жарила на крышке котелка добытую дичь, затевала какие‑то совершенно необычные и не опробованные прежде похлебки из свежего мяса, круп, муки, грибов, а иногда даже подходящих ягод. И на пути к вечерней стоянке не уставала оглядываться. Все шло в дело – и лебеда, которую можно было покрошить в суп, и лопух, и крапиву. Выкапывала, останавливаясь у зарослей, корни иван‑чая, а в маленькой дубравке, встреченной у самого края гористой области, пошарила в поисках желудей и вслух пожалела, что еще не конец лета.

– Ты в самом деле жалеешь, что сейчас не осень? – лениво спросил Хельд. За время этого похода он уже наговорил больше, чем за все прежние путешествия, вместе взятые – очень часто приходилось что‑то объяснять жене или советовать, – но с удивлением обнаружил, что разговаривать с ней по поводу и без повода ему приятно. Даже необходимость говорить больше, чем он привык, его не раздражала.

– Понимаешь, была бы осень, я бы желудей набрала, – объяснилась Аир.

– Зачем?

– Из них каша хорошая получается. Сытная. Я бы намолола в камнях и сделала. Ты сам сказал – провизию надо беречь.

– Да. Но ты и так экономна, причем куда более, чем я ожидал. У нас должно с избытком хватить на всю дорогу. Ты молодец.

Девушка только краснела в ответ – от удовольствия.

Да и то сказать – мужчины были довольны тем, как их кормят. Они с удовольствием рассаживались вокруг костра, когда Аир звала ближайшего снимать с огня котелок, в очередь черпали ложками и ели любую снедь, попадавшуюся в каше и похлебке – хоть траву, хоть корни, хоть ягоды. Сытно отдувались после еды, а иногда принимались поминать, как кто, что и когда готовил. Слушая эти рассказы, Аир только покатывалась со смеху.

Прошли еще отрезок пути по степи – здесь произошла схватка с двумя крупными существами, похожими на поросших чешуей гигантских пантер с хвостами рептилий, в результате Фроун был сильно ранен в бок и слегка, лишь скользнуло, в шею. Потом поднялись на небольшую возвышенность, как бы длинный гребень холма, и она увидела перед собой болото. Где‑то далеко, не сказать точно, сколько миль пути, виднелась буро‑зеленая, туманная ниточка леса, а дальше – все те же горы, тающие в облачно‑чистой прозрачной белизне, в которую переходила густая синева неба. Хельд велел спуститься к болоту и встать лагерем.

– Пойдем завтра, – объяснил он. – Много что надо сделать. Аир, наготовь еды на… Да, на три дня, так, чтобы только разогревать. Или даже не разогревать. Тагель, Гердер – идите на охоту. Без дичи чтоб не возвращались.

– Не вернемся, – пообещал улыбающийся Тагель.

– Типун тебе на язык, – проворчал Фроун.

Ему было плохо – тяжело продолжать путь, даже и верхом, если на левом боку кожа и мясо рассечены до кости. Он слез с лошади и тут же повалился. Аир, подобравшись ближе, помогла ему перебраться на подстеленный плащ и размотала повязку. Она мало смыслила в ранах, не более чем любой житель ее родной деревни, где надо понемногу уметь все на свете, но уже знала, что муж ее отлично разбирается в травах, наварах, магических снадобьях, ловко и почти безболезненно зашивает раны, умело перевязывает, словом, играет в команде не только роль главы, но и роль лекаря. А кому же ухаживать за раненым, как не ей, Аир, которая в драке с нечистью все равно не значит ничего, и, кроме готовки, ничем не обременена? Она слушала все, что Хельд говорил о травах, и уже знала, что при каждой ране самое опасное – воспаление. Она запомнила, какой флакончик в подаренной им шкатулке чем наполнен (на каждой баночке, каждом сверточке было написано простейшей скорописью – что да от чего, но она не умела читать, и приходилось запоминать наизусть), и уже успела покопаться в сумке Хельда, где он вез готовые к употреблению целебные травы.

Он наклонился над Фроуном, аккуратно прикасаясь, посмотрел рану.

– Хорошо. Все хорошо. Аир, приготовь настой для промывания. Вот эти травы.

– Да, сейчас… Тут разные…

– Да. Разные. Зверобой, герань, тысячелистник, дескурайния… кое‑что еще. Делай!

– Да, сейчас.

Аир заварила травы, подержала котелок в холодной проточной воде и тщательно промыла рану. Потом сделала примочку. Подержала. Потом из зарослей неподалеку бесшумно выскользнул Гердер, за ним – Тагель, оба несли какую‑то дичь, издалека не разглядишь, и девушка поспешила перетянуть рану Фроуна полосой свежего льна, потому что ее ждала работа. Потрошить, обдирать, потом разделывать и готовить… То есть нет, обдирать сел Гердер, а потрошить – Тагель. Аир подсела к нему, отобрала из наваленной груды окровавленных внутренностей потроха и понесла их отмывать и чистить. Это будет на обед. А остальное она приготовит в путь. Жаль, нельзя устроить маленькую коптильню. Или завялить мясо. Времени не хватит.

– Когда‑то, – причмокивая, рассказывал ей Тагель, – я закладывал полоски мяса под седло. И они так замечательно завяливались!..

Девушка сморщила носик и посмотрела на Тагеля с сомнением. Он улыбался.

– Ты шутишь, да? – уверенно заключила она.

Тагель, улыбаясь, покачал головой, но ничего не ответил.

– Он не шутит, – проговорил от костра Хельд – он смешивал на плоско расстеленной кожаной сумке какие‑то сухие травы и корешки. А может, и грибы. – Он серьезно. Степняки такое мясо делают и едят. А Тагель родом из степей.

– И ты так ел? – недоверчиво спросила она.

– Ел. – Хельд фыркнул. – С голодухи и шишки будешь глодать. Но мы пока не голодаем. Так что не надо нам тагелевских деликатесов. Приготовь что‑нибудь более привычное.

И Аир принялась готовить. В конце концов, опыт у нее был, если в лесу ее отец или брат валил оленя или медведя, мясо надо было как можно скорее завялить или закоптить, словом, приготовить для длительного хранения. Большие куски мяса вялятся и коптятся долго, это понятно, и нет возможности устроить подобное вяление или копчение в Пустошах. Но если нарезать большие куски тонкими полупрозрачными пластинками, то дело другое. Тагель и Гердер помогли ей накатить камешков и сложить их как надо, Ридо принес дров – тех, что дают самый ароматный дым. Аир сама притащила воды, теперь сидела, щурясь от дыма, то и дело брызгала водой. А потом пробовала пальцем – готово или нет. Рядом, поставленный на пылающее бревешко, кипел котелок, распространяя завлекательные запахи каши с жирными потрохами. А Хельд рядышком варил что‑то в маленьком котелке – темное и вонючее.

Спать легли поздно, и впервые предводитель достал и пустил в ход данный магом защитный артефакт. Муж Аир был чем‑то озабочен, хмурился, но ничего не говорил, она же боялась к нему приставать, спрашивать. Что, если он обдумывает какой‑нибудь особенно важный вопрос? Всплеск силы, воздвигший вокруг стоянки защитный купол, был небольшим, а сам купол ощущался, должно быть, лишь с нескольких шагов, да и то не обязательно. Оставалась надежда, что ни одно вредное существо, передвигающееся по Пустоши вместе со своим прайдом, не забредет на то расстояние, с которого защиту можно попытаться учуять. Аир таки спросила, почему не пользовались артефактом прежде, и Ридо охотно ответил, что области были малоопасные, где можно обойтись обычным ночным дозором, а магический фон (что это такое, девушка уже знала твердо) там слабый. Можно сказать, что его нет. И потому любое самое неприметное употребление магии будет замечено, даже простой повышенный магический фон обязательно уловит какая‑нибудь жадная до магии тварь. А дальше начнутся области повышенного фона, и там такое слабое воздействие вряд ли обратит на себя хоть чье‑либо внимание. Там только живая и мощная магия притягивает нечисть, будто магнитом.

– А что такое живая магия? – спросила Аир.

– Заклинания, выходящие прямиком из рук мага. И даже его аура, самая простая. А слабенькие амулеты или вот артефакт вроде этого не должны привлекать.

– А я не привлеку?

– С чего это?

– Так я же… сами сказали, что я… этот, ред.

– Так не маг же. – Ридо дивился ее недоумению.

– Но все равно что‑то вроде…

– У мага, который обученный, аура такая, что даже мы, рейнджеры, ее чувствуем, что уж говорить о местных тварях. А у тебя такой ауры нет. У тебя все естественно.

Она успокоилась. Улеглись спать все, не оставив дозора, да он и не был нужен. Купол не только защищал от проникновения, но и скрадывал свет костра, запахи, звуки, и вообще старался представить дело так, словно не только его тут нет, но и того, что он скрывает, тоже нет и никогда не было. Ни рейнджеры, ни девушка этого знать, конечно, не могли, но догадывались. Кроме того, Тагелю Вален Рутао обстоятельно объяснил, какую именно защиту обеспечивает дареный артефакт, и его заверения вполне успокоили настороженных мужчин.