Мусульмане Индии в период британской оккупации

К 1818 году Великобритания подчинила своему влиянию большую часть Индии, напрямую управляя Бенгалией и долиной Ганга, где позиции ислама были чрезвычайно сильны. Спустя несколько десятилетий англичане захватили также земли бассейна реки Инда, где проживало исключительно мусульманское население. В некоторых случаях приход британского правления воспринимался как смена одного правления неверных (например, в Пенджабе правили сикхи) на другое, возможно менее оскорбительное. Поначалу британцы стремились использовать административные устои Тимуридской империи, включая персидский язык, и тот факт, что ведущие административные должности в государстве заняли христиане, никак не отражался на повседневном укладе жизни. Но когда англичане решили заменить

персидский язык английским, стало очевидно, что британское правление, которое для индуистов стало только сменой хозяина, для мусульман означало лишение статуса правящего класса и, что еще более важно, подрыв основы всего жизненного уклада, который был неразрывно связан с богатством и властью. При таких условиях члены привилегированного мусульманского класса, выходцы из семей, которые воспринимали свой социальный статус правящей элиты как нечто само собой разумеющееся, относились к происходящим переменам как к оскорблению и не видели большого смысла изучать английский язык, чтобы продолжать свои карьеры в рамках мелких чиновников Ост‑Индской Британской компании. Поэтому неудивительно, что все ведущие административные должности как в экономической сфере, так и в сфере государственного управления заняли преимущественно индусы (даже в Бенгалии, половину населения которой составляли мусульмане). Мусульмане оказались в крайне невыгодном положении, ведь они вынуждены были подчиняться индусам, которые еще совсем недавно находились под их властью. Состоятельные мусульмане всячески уклонялись от сотрудничества с новой властью; будучи крупными землевладельцами, они получали вполне достаточный доход и не нуждались в дополнительном заработке.

К 1857 году многие индуисты разделяли мечты мусульман о восстановлении династии Тимуридов и индусскомусульманского сотрудничества на исламской основе. Индусы и мусульмане, принадлежащие к низшим городским слоям, оставались более‑менее лояльны по отношению к правящим сословиям из коренного населения страны и были весьма скептически настроены к представителям британской культуры, будь то англичане или индусы. Например, когда в армии распространились слухи, что британские офицеры смазывают коровьим (священное животное для индуистов) и свиным (что совершенно неприемлемо для мусульман) жиром патронники, которые индийские солдаты открывали зубами, это стало поводом для мятежа. К мятежным солдатам многочисленных подразделений компании присоединились многие местные правители, и в стране вспыхнуло настоящее восстание против британского правления, в котором участвовали как мусульмане, так и индусы. Престарелый тимуридский император, живший в Дели и не обладавший никакой реальной властью, позволил восставшим использовать свое имя в качестве символа, и в стране началась война, целью которой стало восстановление условий, существовавших на этих землях почти столетие назад.

Княжества не координировали свои усилия. Современный строй британцев оказался достаточно эффективен и обладал достаточными ресурсами, несмотря на внезапное нападение, оторванность от дома и недостаток резервов; значительное количество индусов сохранило лояльность к новому порядку, понимая, что он обладает достаточной военной силой. В этой кровопролитной войне, где обе стороны сражались с героическим отчаянием, зачастую проявляя неслыханную жестокость, англичане одержали убедительную победу. Они возложили всю вину за кровопролитие на мусульман (вне зависимости от того, сохраняли ли те лояльность) как на своих естественных конкурентов в Индии, и с того времени целью британской политики стало полное вытеснение мусульманских семей из общественной жизни.

Именно в этот период наиболее дальновидные мусульмане полностью осознали, что возврат к прошлому невозможен. Лидер мусульманского движения северной Индии Сайид Ахмад‑хан (позднее возведенный англичанами в дворянство как сэр Сайид) выдвинул программу возрождения мусульманской культуры на основе полного сотрудничества с британцами. Лично для него подобную программу оправдывала интерпретация ислама на основе принятия либеральных ценностей XIX века, которые наиболее полно были представлены в британской культуре: мировоззрении, согласно которому главным источником истины является естественно‑научное знание, а смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы познать эту научную истину и таким образом реализовать заложенный в каждом человеке потенциал добра. Сторонники этой теории под термином «процветание» понимали прежде всего материальное благополучие и духовную свободу. Ахмад‑хан учил, что подлинный ислам заключен только в духе Корана, а не в позднейших его интерпретациях. В полном соответствии с духом Корана он призывал уважать законы природы и присущую каждому человеку способность различать добро и зло и созидательную силу, которая (как и в некоторых формах суфизма) дана Богом для того, чтобы человек мог реализовать свои лучшие качества. На англизированном арабском он назвал свою доктрину – нечарийя (натурализм) и предлагал реформировать на ее основе ислам.

Британский либерализм исповедовал концепцию политического невмешательства, при этом следует отметить, что либералы превыше всего ценили такие качества, как экономия, бережливость, трезвый экономический расчет. Такие абстрактные понятия, как «права и свободы личности», «религиозные ценности», отступали для них на второй план. Неудивительно, что в эпоху промышленной цивилизации доктрина либерализма получила самое широкое распространение в среде промышленников и предпринимателей. Либералы готовы были принять в свою среду тех представителей низших сословий, которые обладали «высокими моральными устоями», однако они крайне нетерпимо относились к любым социальным ограничениям в сфере бизнеса. Либерализм являлся прочным фундаментом всей общественной и профессиональной деятельности предпринимателя, и в этом не было ничего удивительного, ведь эта социальная концепция утверждала, что все без исключения предприниматели трудятся на благо будущих поколений. Такая концепция противоречила как христианству, так и исламу, однако противоречия с исламом казались гораздо более ощутимыми. Причина отчасти заключалась в том, что за прошедшие столетия доктрина ортодоксального ислама, в отличие от христианства, не подвергалась сколько‑нибудь существенным изменениям. Помимо всего прочего предприниматели Индии находились в значительно более сложной экономической ситуации: экономика в этой стране развивалась значительно медленнее, чем в Великобритании. Улемам не составило особого труда опровергнуть теорию Ахмад‑хана, и его новая теология не получила широкого распространения.

Но на практике многие выдвинутые Ахмад‑ханом идеи как нельзя лучше подходили к современным ему индийским реалиям. Он призывал не жить как англичане, но занять достойную нишу в созданном ими обществе. Чтобы добиться этого, вовсе не обязательно было заимствовать британский либерализм, но только адаптировать те из его ценностей, которые могут заменить ушедшие в прошлое ценности империи Великих Моголов. И в этом мусульманам вполне могли помочь некоторые части теории Ахмад‑хана, который, наряду с общей теологией, уделял особое внимание тем аспектам ислама, которые связаны были с практической, повседневной жизнью человека, и эта сторона его учения особенно привлекала состоятельных мусульман. Опираясь на их поддержку, Ахмад‑хан основал в Алигархе мусульманский университет, где преподавали как современные науки на английском языке, так и исламскую теологию в более‑менее традиционной ее форме. В результате выпускники университета могли работать в оританских фирмах и правительственных учреждениях, оставаясь при этом правоверными мусульманами. Они принимали его политическое руководство, целью которого было заключить альянс между правящими классами британского и мусульманского общества. Основой такого альянса могла бы стать лояльность к политическому режиму британцев, другими словами, мусульманам следовало признать, что этот политический режим способствовал экономическому и культурному процветанию Индии. Таким образом, сторонники ислама могли сохранить свою культурную и экономическую независимость, что отвечало интересам многих состоятельных мусульман.

Некоторые из учеников Ахмад‑хана разработали другое, гораздо менее радикальное обоснование такой политики, интерпретируя ислам как изначально «либеральное» учение, однако идеальной социальной моделью им представлялся лишь ислам классического Аббасидского халифата с его культурной открытостью и жаждой знаний. Взяв на вооружение концепцию некоторых западных исламистов, они объявили, что ислам явился той движущей силой, благодаря которой в странах Западной Европы стали развиваться наука и технический прогресс; в эпоху суфизма ислам утратил присущее ему прогрессивное начало, и современные мусульмане должны заново обрести эти утраченные духовные ценности, а для этого им необходимо учиться у Запада. Таким образом, проблема культурного наследия ислама оставалась по‑прежнему актуальной, в рамках этой концепции молодые мусульмане ощущали себя не просто индийцами, но в первую очередь мусульманами.