Деспотизм в современном стиле: Абдул‑Хамид и панисламизм

Возвышение Мидхат‑паши повлекло за собой низложение и смерть безответственного Абдул‑Ази‑за, но новый султан, на которого либералы также возлагали определенные надежды, был очень скоро свергнут с престола, на который взошел его брат Абдул‑Хамид II. Абдул‑Хамид разработал собственную концепцию прогресса, основанную на традициях абсолютизма. Он арестовал Мидхат‑пашу и отменил конституцию. Все его правление являет собой наглядный пример деспотизма, оснащенного новейшими достижениями технического прогресса. С либерализмом было покончено, а Танзимат окончательно забыт. Голоса независимой критики, указывавшие на коррупцию, неэффективность управления, вопиющие беззакония, смолкли. Гонениям подверглись и христианские националисты.

Такого молчания удалось добиться, с одной стороны, при помощи современных полицейских методов: централизованной жандармерии, обученной по западному образцу, сменившей старые военные ополчения и местную охрану и исполнявшей свои обязанности намного более эффективнее своих предшественников, кроме того, она действовала как в столице, так и в провинции. Такие технические новшества, как железная дорога и телеграф, позволяли Абдул‑Хамиду практически мгновенно дотянуться до любого населенного пункта своей империи.

Абдул‑Хамид нуждался не только в современных технических устройствах, в первую очередь ему необходима была соответствующая идеология. Такую идеологию можно было разработать, лишь опираясь на тех консервативно настроенных «правоверных», которые мечтали о единении мусульман всего мира (это политическое течение вошло в историю под названием «панисламизм»). Абдул‑Хамид окружил почтением улемов, которые в период Танзимата утратили свой авторитет, но теперь былая слава возвращалась к ним. Однако он не предпринял сколько‑нибудь серьезных попыток возродить шариат в тех сферах общественной жизни, где его нормы игнорировались. Вместо этого он разработал новую доктрину (несовместимую со старыми нормами шариата), в соответствии с которой утверждал, что является халифом, обладающим духовной властью над мусульманами всего мира, и эта духовная власть представлялась ему гораздо более важной, чем власть политическая. Таким образом, он воспользовался идеологической концепцией «новых османов» (которые также возлагали на панисламизм большие надежды) для укрепления своей политической власти.

^{Султан Абдул‑Хамид. Рисунок нач. XX в.}

В этом ему помогло благоприятное стечение исторических обстоятельств. В конце XVIII века султанам было удобно запутывать в ходе переговоров европейские державы при помощи статуса халифа. Уступив России часть территории своей империи, султан, однако, настаивал на том, что, лишившись светской власти, он по‑прежнему является единым духовным лидером всех мусульман и потому имеет право на религиозное руководство в мечетях. Султаны Османской империи, как и другие великие мусульманские правители, толковали титул «халиф» в его позднем смысле как правителя, который правит по законам шариата. Европейцы воспринимали этот титул в его первоначальном значении как повелителя всех мусульман и, проводя аналогии с католическим Папой, готовы были принять требования, значившие для мусульман нечто другое, сходное разве что с автономией христиан под исламским правлением. Но теперь с упадком исламского образования и появлением класса мусульман, получивших европейское образование, у Абдул‑Хамида появилась возможность стать халифом именно в том смысле, который вкладывали в это понятие европейцы. Особенно благоприятная ситуация в этом отношении сложилась в Индии, когда в 1858 году англичане низложили последнего Тимуридского императора из‑за проблем с реформистскими движениями ваххабитского типа. Как может мусульманин жить в государстве, которым управляют неверные, а шариат, этот универсальный закон человеческого бытия, низведен до уровня личных норм поведения? Сторонники панисламизма отвечали на этот вопрос следующим образом: если во всем мире останется хотя бы одно государство истинных, «правоверных» мусульман, то этого вполне достаточно – такое государство станет образцом истинной веры для мусульман всего мира. Таким образом, слово «халифат» обретало новое значение, и Абдул‑Хамид как правитель самого сильного мусульманского государства, на территории которого находились главные святыни ислама, охотно принял этот титул. Символическим жестом «нового халифа» стало строительство железной дороги для паломников в Хиджазе, которая соединила Дамаск и Медину. Мусульмане всего мира принимали участие в этом грандиозном проекте.

^{Английская карикатура на начало русско‑турецкой войны 1877–1878 гг.}

В самом начале своего правления Абдул‑Хамид потерпел несколько сокрушительных поражений. Восстание болгар на территориях, расположенных к югу от Дуная, которое началось еще до вступления Абдул‑Хамида на престол, вызвало жестокий ответ со стороны турок, беспощадно подавивших это выступление, устроив кровавую резню. Россия воспользовалась случаем вмешаться в этот конфликт, надеясь взять под свой контроль Босфорский пролив. Франция и Великобритания на этот раз воздержались от прямого военного вмешательства, что дало России возможность продемонстрировать высокое качество проведенной в стране вестернизации. Только давление ведущих европейских держав остановило русских, которые практически дошли до Стамбула. Мирный договор, по которому Османская империя теряла весь Балканский полуостров, также был пересмотрен. Тем не менее в 1878 году империя все же лишилась всех своих балканских провинций, за исключением небольшой полоски земли, которая шла от Албании через Македонию к проливам. Многие мусульмане переселились на эти земли с северных территорий, присоединившись к своим и без того многочисленным единоверцам. Таким образом, отныне мусульмане составляли большинство во всех провинциях империи, и наименее развитой из них, но наиболее тюркской Анатолии суждено было сыграть решающую роль в исторической судьбе Османской империи. Абдул‑Хамид использовал военное поражение в качестве предлога для отмены конституции. Его последующая панисламская политика воспринималась населением намного более спокойнее из‑за утраты большинства христианских провинций.

Военное поражение, однако, не решало стоящих перед империей проблем. Во время Крымской войны страна задолжала крупные суммы европейским банкам, при Абдул‑Азизе долг вырос еще больше, и теперь Абдул‑Хамиду пришлось согласиться на полный контроль европейцев над финансовой системой страны, чтобы обеспечить выплату задолженности (альтернативой была европейская военная оккупация). Правительства ведущих европейских держав, в свою очередь, обеспечивали поддержку его деспотического режима. Когда даже на небольшой полоске балканской территории, которая еще оставалась у Османской империи, начались восстания христианского населения (поводом для восстания послужила угроза оккупации этих территорий соседними христианскими странами) и турки не смогли обеспечить общественный порядок, европейские державы установили полный контроль даже над местными органами власти.

Тем временем процесс модернизации продолжался во всех областях жизни, кроме конституционных свобод, несмотря на неэффективную политику правительства, игнорировавшего интересы все сильнее вестернизирующегося городского населения и стремившегося сохранить старые привилегии. «Новый деспотизм» Абдул‑Хамида зависел не только от технологий, бесперебойную работу которых могли обеспечить лишь люди с европейским образованием, но и от более серьезных институциональных перемен. Разрушались старые автономные социальные институты, основанные на локальной солидарности, такие как гильдии и местные школы при мечетях, им на смену пришли намного более анонимные, безличные социальные институты, например, новая армия (в ней служили офицеры практически из всех регионов страны) и новые общенациональные школы, в которых уже не было места старым семейным связям и которые намного лучше контролировались со стороны ориентированного на карьеру и относительно безличного правительства.

Даже «новый халифат» Абдул‑Хамида и его панисламская идеология зависели от современных средств коммуникации. Железная дорога в Хиджаз стала продолжением Багдадской железной дороги, которую в коммерческих целях строили немцы, продлевая европейскую систему железных дорог (которая уже доходила до Стамбула) через Анатолию в Багдад. Абдул‑Хамид прекрасно сознавал, что его империя находится в полной зависимости от европейских держав, поэтому он искал себе опору среди таких людей, которые, с одной стороны, находились в «зоне влияния» европейской культуры, а с другой стороны, являлись убежденными сторонниками идеологии «панисламизма». Он пригласил блестящего политика‑реформатора из Туниса и вызвал в Стамбул (где держал под мягким контролем) наиболее знаменитого интеллектуального реформатора ислама того времени Джамаляддина Афгани, который сочетал идеи панисламизма, категорическое неприятие фанатизма улема и стремление распространять в исламском мире европейское научное знание. При Абдул‑Хамиде в стране резко возросло количество современных школ, организованных по европейскому образцу. Несмотря на определенное реакционерство в литературе, она процветала, прежде всего за счет переводов западных художественных книг. Наконец, несмотря на тотальную цензуру, либеральные идеи широко распространились среди образованных турок настолько, что в конце своего правления Абуд‑Хамид перестал доверять высокопоставленным турецким чиновникам, предпочитая им выходцев из арабской и албанской элиты, которые были менее затронуты подобными веяниями.