Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






В городе, где умер Марк Аврелий 7 page





— Что с тобой? Что случилось? — спросил он, хотя отлично понимал, что с ней случилось. Он осмотрелся, но вокруг больше никого не было.

Девочка подтянула изодранные в кровь коленки к груди и снова пронзительно закричала.

— Я ничего плохого тебе не сделаю, — попытался успокоить ее Гарп. — Я хочу помочь.

Но девочка закричала и заплакала еще громче. Господи, ну конечно! — подумал Гарп: тот негодяй-насильник, скорее всего, говорил ей именно эти слова, и совсем недавно.

— Куда он пошел? — спросил он девочку. Она не ответила. И Гарп переменил тон, стараясь убедить ее, что он-то на ее стороне. — Да я его просто убью за то, что он с тобой сделал! — сказал он ей.

Она молча уставилась на него; голова у нее тряслась, пальцы непроизвольно щипали и царапали туго натянутую кожу на плечах.

— Пожалуйста, — сказал Гарп, — объясни хотя бы, где твоя одежда? — Он ничем не мог прикрыть ее наготу, разве что своей пропотевшей футболкой. Кроме футболки, на нем были спортивные шорты и кроссовки. Он стянул футболку через голову и сразу замер — девочка с жутким воплем закрыла лицо руками. — Нет-нет, не бойся, это я для тебя. На, накинь-ка на плечи. — И Гарп прикрыл ей спину своей футболкой, но девочка вывернулась из-под нее и отпихнула ее ногой, а потом вдруг очень широко открыла рот и укусила себя за запястье.

«Маленькая совсем, можно сказать, еще ни Мальчик, ни Девочка, — писал позднее Гарп. — Из „девического“ — лишь легкая припухлость вокруг сосков. И, разумеется, ничего сексуального в безволосом лобке и совсем детских ручонках. Впрочем, что-то чувственное уже таилось в ее губах, сочных и выразительных… Однако она явно не сама довела себя до столь ужасного состояния».

Глядя на девочку, Гарп заплакал. Серое небо, мертвая листва — и, когда он заплакал, девочка вдруг подобрала его футболку и прикрылась ею. Вот такое странное зрелище девочка, скрючившаяся под футболкой у ног Гарпа, и сам Гарп, полуголый, навзрыд плачущий над нею, — предстало глазам двух конных полицейских, тотчас решивших, что это насильник и его малолетняя жертва. Гарп писал впоследствии, что один из полицейских немедля отсек девочку от него, поставив свою лошадь между ними и «едва не раздавив ребенка». А второй полицейский, не долго думая, с размаху опустил свою дубинку Гарпу на плечо; ключица хрустнула, одна сторона тела мгновенно онемела, «но не вторая», писал Гарп. И второй рукой он стащил полицейского с седла, швырнул на землю и гаркнул ему в лицо:

— Это же не я, сукин ты сын! Я нашел ее здесь! Буквально минуту назад!

Полицейский, распростертый на палой листве, решительно навел на него свой револьвер. Другой полицейский, по-прежнему сидя в седле и сдерживая приплясывавшего коня, заорал девочке: «Это он?» Лошадей девочка, похоже, ужасно боялась и молча переводила глаза с животных на Гарпа. Она, возможно, вообще не совсем поняла, что именно с ней сделали, а тем более кто это сделал, подумал Гарп. Однако девочка яростно замотала головой.

— Куда он убежал? — спросил полицейский, сидевший в седле.

Но девочка по-прежнему смотрела на Гарпа. Она теребила себя за подбородок, терла щеки — явно пыталась что-то объяснить ему с помощью жестов. Язык ей не повиновался. То ли дара речи лишилась от испуга, то ли языка, подумал Гарп, вспомнив Эллен Джеймс.

Борода! — сказал первый полицейский. Он уже встал, отряхнулся, но револьвер в кобуру не убрал. — Она хочет сказать, что у того типа была борода!

Ну и что? У Гарпа, например, тоже борода есть!

— Это был кто-то с бородой, примерно как у меня? — спросил Гарп у девочки, поглаживая свою округлую темную бородку, мокрую от пота. Но она покачала головой и провела пальцами по окровавленной верхней губе.

— Усы! — догадался Гарп; девочка кивнула и указала в ту сторону, откуда Гарп только что прибежал, но Гарп не помнил, чтобы хоть кого-нибудь видел поблизости от входа в парк.

Второй полицейский тут же пришпорил коня и ускакал по опавшей листве в направлении, указанном девочкой. Первый полицейский оглаживал лошадь, пытаясь ее успокоить, однако в седло пока не садился.

— Прикрой ее чем-нибудь или попробуй отыскать ее собственную одежду, — посоветовал ему Гарп и побежал по тропинке вслед за полицейским; он знал, что некоторые вещи можно разглядеть только с земли, а с коня их не увидишь. Кроме того, Гарп безрассудно верил, что способен догнать, если не перегнать любую лошадь.

— Эй, ты лучше здесь обожди! — крикнул ему вслед полицейский, но Гарп уже набрал скорость и останавливаться явно не собирался.

Он бежал, следуя глубоким свежим вмятинам от копыт на тропе, и не пробежал и полумили, когда увидел мужчину, скорчившегося ярдах в двадцати пяти от тропы и почти незаметного за деревьями. Гарп громко окликнул его, и мужчина, пожилой, с седыми усами, оглянулся через плечо с таким изумленным и пристыженным выражением лица, что Гарп даже на секунду не усомнился, что отыскал насильника. Он вихрем проломился сквозь вьющиеся растения и невысокие тонкие деревца к этому несчастному, который, как оказалось впоследствии, залез туда помочиться и теперь торопливо прятал свое «хозяйство» обратно в штаны. Вид у него был такой, словно его поймали за каким-то весьма предосудительным занятием.

— Я всего лишь… — начал было он, но Гарп уже бросился на него и ткнулся своей жесткой бородой прямо ему в лицо, обнюхивая его, точно гончая.

— Если это твоя работа, ублюдок, я сразу это почую! — грозно проворчал Гарп.

Незнакомец попытался вырваться из рук этого полуголого дикаря, но Гарп, стиснув его запястья, задрал их ему под нос и снова принялся нюхать. Мужчина заорал, явно опасаясь, что Гарп сейчас его укусит.

— Стой спокойно! — сказал Гарп. — Говори: это твоя работа? Где одежда девочки?

— Пожалуйста! — пискнул пленник. — Отпустите меня! Я только хотел… помочиться! — Он даже молнию застегнуть не успел, и Гарп подозрительно уставился на его расстегнутые брюки.

«Запах секса неповторим, — писал Гарп. — Его ни с чем не спутаешь. Он настолько же четкий и густой, как запах пролитого пива».

Итак, Гарп опустился на колени, расстегнул на мужчине ремень, сорвал с него брюки и стянул трусы до колен; а потом внимательно уставился на его пенис.

— Помогите! — закричал перепуганный «преступник». Гарп глубоко втянул носом воздух, и седоусый мужчина рухнул в обмороке прямо в молодые деревца, дергаясь точно марионетка. Очнулся он довольно быстро, но еще долго возился в густых зарослях, которые так и не дали ему упасть на землю. — Господи, помогите же! — снова закричал он, но Гарп уже бежал назад к тропинке, расшвыривая ногами листву и ритмично молотя воздух согнутыми в локтях руками; ключица, по которой пришелся удар полицейской дубинки, глухо болела.

У входа в парк первый конный полицейский цокал копытами на автостоянке, заглядывая в припаркованные машины и упорно кружа вокруг приземистого кирпичного домика, где были комнаты отдыха. Вокруг уже собралась небольшая толпа; люди понимали, что он кого-то ищет.

— Никаких усов! — крикнул полицейский Гарпу.

— Если он вернулся сюда раньше вас, его давно уже и след простыл, — ответил Гарп.

— Пойди-ка посмотри в мужском туалете, — сказал полицейский, направляясь к какой-то женщине с детской коляской, из которой торчал целый ворох одеял.

Каждый общественный мужской туалет казался Гарпу похожим на все прочие убогие заведения. В дверях он столкнулся с молодым человеком, как раз выходившим на улицу. Юноша был чисто выбрит, верхняя его губа была особенно гладкой и чуть ли не блестела; с виду — типичный студент колледжа. Гарп влетел в туалет, словно пес, у которого от возбуждения оскалены клыки и вся шерсть на загривке встала дыбом. Проверил, не видны ли ноги из-под дверей в кабинках; он бы не удивился, увидев под ними пару рук или медвежьи лапы. Потом оглянулся, осмотрел длинные ряды писсуаров и коричневых от грязи раковин, вгляделся в облезлые зеркала. Нет, никого в мужском туалете не было. Гарп потянул носом воздух. Он давно уже носил густую, хотя и аккуратно подстриженную бороду, и запах крема для бритья узнал не сразу. Просто смекнул, что в воздухе присутствует некий совершенно чуждый этому вонючему месту запах. Затем глянул в ближайшую раковину, увидел там хлопья мыльной пены и усы, рассыпавшиеся отдельными волосками по краям раковины.

Гладковыбритый молодой человек, похожий на студента колледжа, как раз пересекал автостоянку — шел быстро, но спокойно, — когда Гарп выбежал из мужского туалета.

— Это он — заорал Гарп. Конный полицейский посмотрел на молодого человека озадаченно.

— Но у него же нет усов! — сказал он.

— Он только что их сбрил! — закричал Гарп и бросился через стоянку вслед за насильником, который нырнул в лабиринт тропинок, уходивших в самую чащу. Какие-то блестящие предметы так и разлетались во все стороны из карманов его пиджака: Гарп заметил ножницы, бритву, крем для бритья; потом преступник стал выбрасывать и другие вещи — одежду той малышки, разумеется: джинсы с божьей коровкой, вышитой на бедре, свитерок с улыбающейся лягушачьей мордой на груди. И конечно же никакого бюстгальтера — в нем просто не было необходимости. Но доконали Гарпа ее детские трусики. Простые, хлопчатобумажные, голубенькие, а возле резинки вышит синий цветочек, который нюхает темно-голубой кролик.

Конный полицейский погнал прямо на убегавшего парня. Конь грудью толкнул его и опрокинул на тропинку, лицом в землю, а задним копытом выдавил U-образную рану на его голени. От боли парень свернулся в позу эмбриона, беспомощно прижимая к груди раненую ногу. Тут подоспел и Гарп, держа в руках трусики девочки, которые отдал конному полицейскому. Другие люди: женщина с укрытой одеялами детской коляской, двое мальчишек на велосипедах, тощий мужчина с газетой — тоже поспешили к ним поближе. Они принесли и передали полицейскому остальные вещи, которые парень обронил на бегу: бритву, одежду девочки и т. п. Никто не говорил ни слова. Гарп позднее писал, что в этот миг как бы разом прочел всю короткую историю молодого насильника, распростертого на земле у конских копыт: ножницы, крем для бритья… Ну конечно! Он мог специально отрастить усы, совершить нападение, а потом сбрить эти усы (поскольку именно такую вещь, как усы, большая часть детей и запоминает в первую очередь).

— Ты раньше это делал? — спросил парня Гарп.

— Вы не должны ни о чем его спрашивать, — заметил полицейский.

Но парень глупо ухмыльнулся Гарпу и сказал с дурацким вызовом:

— А меня раньше никогда не ловили!

Когда он усмехнулся, Гарп увидел, что у него нет передних верхних зубов: лошадь выбила. Виднелась лишь кровоточащая полоска десны. Он должен был испытывать сильную боль. И Гарп догадался: с этим парнем, наверно, что-то не так, возможно, с ним что-то случилось прежде, отчего он практически утратил чувствительность к боли, — а раз не так уж больно, то и не так уж страшно, и можно ни о чем не беспокоиться…

Из гущи деревьев по конной тропе вышел другой полицейский, ведя в поводу лошадь, — в седле сидела девочка, закутанная в куртку полицейского. В руках она сжимала футболку Гарпа. И казалось, не узнавала никого и ничего вокруг. Полицейский подвел коня прямо к тому месту, где на земле лежал насильник, но девочка на него даже не взглянула. Первый полицейский спешился, подошел к насильнику и рывком повернул его лицом к девочке и спросил:

— Он?

Она тупо уставилась на парня. Насильник коротко рассмеялся и выплюнул сгусток крови; девочка молчала. Тогда Гарп легонько коснулся пальцем окровавленных губ насильника и тем же пальцем быстро нарисовал над верхней губой парня усы. И тут девочка закричала. Закричала так пронзительно и страшно, что пришлось успокаивать лошадей. Девочка кричала до тех пор, пока второй полицейский не увел насильника прочь. Тогда она наконец умолкла и протянула Гарпу его футболку. И все время гладила густую черную гриву лошади; видно, она впервые сидела верхом на таком большом коне.

Гарп подумал, что ей, должно быть, больно сидеть в такой позе, но она вдруг попросила:

— А можно я еще прокачусь? — И Гарп несказанно обрадовался, что язык у нее на месте.

В этот миг Гарп снова увидел того аккуратно одетого пожилого джентльмена, чьи усы, как оказалось, не имели к преступлению никакого отношения; он тихонько брел к воротам парка, опасливо поглядывая на психа, который беспардонно стащил с него штаны и обнюхивал его, словно дикий вепрь. Когда пожилой джентльмен увидел Гарпа рядом с полицейским, он, похоже, испытал большое облегчение — видимо, решил, что Гарп арестован, — и уже куда смелее двинулся к парковке. Гарп подумывал, не смыться ли ему во избежание всяких дурацких объяснений, но тут полицейский сказал:

— Я должен записать ваше имя. И род занятий. Помимо занятий бегом на дорожках парка. — Он улыбнулся.

— Я писатель, — сказал Гарп. Полицейский извинился, что никогда не слышал о писателе Гарпе, но Гарп, собственно, еще и не успел опубликовать ничего, кроме «Пансиона „Грильпарцер“; маловато, чтобы полицейский действительно мог знать его имя. Похоже, это озадачило полицейского.

— Вас пока не публикуют? — переспросил он. Гарп мрачно промолчал. — В таком случае чем же вы зарабатываете на жизнь?

— Мне помогают жена и мать, — признался Гарп.

— Тогда мне придется спросить, чем занимаются они. — Полицейский помрачнел. — Это нужно для протокола — кто на какие средства существует.

Оскорбленный джентльмен с седыми усами успел услышать только последние слова и воскликнул:

— Так я и думал! Бродяга, презренный бездельник!

Полицейский изумленно уставился на него. В молодости, когда Гарпа еще почти не издавали, он каждый раз очень сердился, когда его вынуждали признаваться, за чей счет он живет, а в данный момент он скорее готов был затеять скандал, чем прояснить ситуацию.

— Я очень даже рад, что вы его поймали! — заявил старый джентльмен. — Это всегда был такой милый парк! Но люди, которые ходят сюда теперь… Вам бы не мешало патрулировать более внимательно, — сказал он полицейскому, и тот, видно, решил, что старик имеет в виду молодого насильника, но, не желая обсуждать все это при ребенке, он глазами указал на девочку, застывшую в седле, давая старику понять, что продолжать разговор не следует. — Ох, нет! — вскричал старик — Неужели он мог сделать такое? С этой крошкой?! — Джентльмен словно только что заметил девочку, возвышавшуюся в седле совсем рядом с ним, и разглядел, что под полицейской курткой она совсем голая, а собственные крошечные одежки зажала в руке. — Боже, какая низость! — возопил он, гневно сверкая глазами на Гарпа. — Какая мерзость! Вам ведь, конечно же, понадобится мое имя? — обратился он к полицейскому.

— Зачем? — удивился тот. Гарп не выдержал и улыбнулся.

— Вы только посмотрите, как мерзко он ухмыляется! — рассвирепел старикан. — Ну разумеется, в качестве свидетеля! Я все готов рассказать, в любом суде, если этому типу вынесут достойный приговор!

— Но чему вы были свидетелем? — спросил полицейский.

— Как? Он совершил это… и со мной тоже! — заявил старикан.

Полицейский вопросительно посмотрел на Гарпа; Гарп от изумления вытаращил глаза. Полицейский все еще склонялся к разумному объяснению, полагая, что старик имеет в виду насильника, но никак не мог понять, почему он разговаривает с Гарпом таким оскорбительным тоном.

— Да, конечно, давайте ваши координаты, — сказал он, чтобы просто отвязаться от этого старого дурака, и записал его имя и адрес.

Много месяцев спустя Гарп покупал в аптеке презервативы, и туда вдруг вошел тот самый усатый старикан, который конечно же сразу заорал:

— Как?! Это ты! Тебя уже выпустили? Не может быть! Я думал, тебя засадят за решетку на долгие годы!

Гарпу понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить, кто это. Аптекарь же вообще решил, что старый чудак с аккуратно подстриженными седыми усами просто не в своем уме, а тот не без опаски приблизился к Гарпу и горестно спросил:

— К чему же придет наше правосудие? Я полагаю, тебя выпустили за хорошее поведение, да? В тюрьме, видно, не нашлось ни стариков, ни юных девиц, чтобы их обнюхивать! А может, какой-нибудь адвокатишка вызволил тебя за хорошую взятку? Бедная девочка травмирована на всю жизнь, а ты опять свободно разгуливаешь по паркам!

— Вы тогда ошиблись, — только и смог вымолвить Гарп.

— Да, вы ошибаетесь, это же мистер Гарп! — вмешался и аптекарь. К счастью, он не прибавил «тот самый писатель». Если он и собирался что-то прибавить, то наверняка «тот самый герой», потому что аптекарь помнил броский заголовок в газете о преступлении, совершенном в парке, и о человеке, который поймал преступника:

НЕ СЛИШКОМ УДАЧЛИВЫЙ ПИСАТЕЛЬ ПОКАЗАЛ СЕБЯ ИСТИННЫМ ГЕРОЕМ!

ЖИТЕЛЬ НАШЕГО ГОРОДА ПОЙМАЛ В ПАРКЕ ИЗВРАЩЕНЦА; СЫН ЗНАМЕНИТОЙ ФЕМИНИСТКИ, ЗНАЕТ КАК СПАСАТЬ ДЕВОЧЕК ИЗ БЕДЫ…

Из-за этой истории Гарп несколько месяцев вообще не мог писать, однако статья произвела неизгладимое впечатление на всех местных жителей, которые знали Гарпа только по супермаркету, спортзалу и аптеке. А между тем у него вышел роман «Бесконечные проволочки», но, похоже, практически никто об этом и не знал. Зато в течение нескольких месяцев клерки и продавцы представляли его прочим клиентам только так:

— А это наш мистер Гарп, тот самый! Это он поймал в парке насильника!

— Какого насильника?

— Ну, того, в парке! Парня с усами. Которые он потом сбрил. Он все маленькими девочками интересовался.

— Девочками?

— Ну да! А вот мистер Гарп — тот самый человек, который его поймал.

— Ну, вообще-то, — не выдерживал Гарп, — поймал его конный полицейский.

— И вышиб ему все зубы! В глотку их ему вогнал! — шумно и радостно подхватывали все: аптекарь, кассир и продавцы, что случались рядом.

— Так что это в основном заслуга лошади, — скромно признавал Гарп.

И тут кто-нибудь непременно спрашивал:

— А чем вы занимаетесь, мистер Гарп?

Тишина, которая обычно следовала за этим вопросом, была особенно болезненной для Гарпа, который стоял и думал, что, может, лучше сказать, что он бегает — и тем зарабатывает на жизнь. Бегает по паркам и ловит насильников — профессия у него такая. Прячется, например, за телефонными будками — поджидая, когда случится какая-нибудь беда. Любое подобное объяснение будет иметь для них больше смысла, чем то, что он делает в действительности.

— Я пишу, — в конце концов признавался Гарп. Разочарование — даже подозрительность — появлялось на всех лицах, только что выражавших любовь и восхищение.

А тогда, в аптеке — еще ухудшив положение, — Гарп выронил пакет с презервативами.

— Ага! — вскричал тот старикан. — Вы только посмотрите! Чем это он намерен заняться, имея такие вещи в кармане?

Гарпу стало интересно, каковы будут предположения относительно возможностей использования купленного им товара.

— Говорю вам, это извращенец, сорвавшийся с цепи! — заверил старик аптекаря. — Высматривает невинных девочек, чтобы изнасиловать их и сбежать!

Злопыхательство старого идиота было настолько раздражающим, что у Гарпа не возникло ни малейшего желания вмешаться и разрешить возникшее недоразумение; на самом деле он даже развлекался, вспоминая, как тогда в парке стащил штаны с этого старого петуха, и сейчас ничуть не жалел о своей случайной ошибке.

Лишь некоторое время спустя Гарп осознал, что старый джентльмен не одинок в своем фарисействе. Как-то раз Гарп взял с собой Дункана на юношеские соревнования по баскетболу и был глубоко потрясен и оскорблен, увидев, что контролер, проверявший билеты, не кто иной, как тот самый насильник, который надругался над беззащитной девочкой в городском парке.

— Тебя что, выпустили? — спросил потрясенный Гарп. Извращенец открыто улыбнулся Дункану.

— Один взрослый, один детский, — сказал он, отрывая корешки у билетов.

— И как только ты сумел освободиться? — вырвалось у Гарпа; он чувствовал, что его трясет от ярости.

— Никто ничего не доказал, — высокомерно заявил парень. — Эта глупая девчонка даже говорить не пожелала.

Гарп снова подумал об Эллен Джеймс, которой в одиннадцать лет отрезали язык

Он вдруг почувствовал даже некоторую симпатию к тому безумному старикану, которому так бесцеремонно спустил тогда штаны. Его словно придавило к земле чудовищным ощущением тяжкой несправедливости; и он вполне мог в этот момент представить себе, как некая женщина в крайнем отчаянии сама отрезает себе язык. Он отчетливо сознавал, что ему хочется сделать этому типу больно — очень больно! — прямо на глазах у Дункана. Он мечтал искалечить его — в порядке морального урока.

Но вокруг была толпа, жаждавшая билетов на баскетбольный матч; Гарп всех задерживал.

— Ты проходи, проходи, волосатик, — сказал парень Гарпу. В выражении его глаз Гарп, казалось, увидел всю злобу мира. Над верхней губой парня было неопровержимое доказательство того, что он снова отращивает усы.

Через много лет Гарп случайно в другом городе встретил ту девочку — уже почти взрослую девушку — и узнал ее только потому, что она узнала его первой. Он выходил из кинотеатра после сеанса, а она стояла в очереди за билетами. И не одна, с друзьями.

— Привет, ну как ты? — спросил Гарп. Он порадовался, что у нее есть друзья. Для Гарпа это означало, что она — нормальная девушка, что с ней все в порядке.

— Это хороший фильм? — спросила она.

— Ух, как ты выросла! — воскликнул Гарп; девочка вспыхнула, и Гарп понял, что сморозил глупость. — То есть я хотел сказать, что времени очень много прошло… а те времена очень даже стоит забыть навсегда! — искренне прибавил он.

Ее друзья уже входили в кинотеатр, и девочка быстро взглянула им вслед, чтобы убедиться, что она действительно осталась с Гарпом наедине.

— А я в этом году уже школу кончаю! — сказала она.

— Неужели выпускной класс? — громко удивился Гарп. Неужели это было так давно.

— Ой, нет, среднюю ступень! — Девочка нервно хихикнула.

— Все равно замечательно! — сказал Гарп. И, сам не зная почему, вдруг прибавил: — Я постараюсь прийти к вам на праздник.

Но девочка вдруг померкла.

— Нет, пожалуйста! — умоляющим тоном попросила она. — Пожалуйста, не приходите, хорошо?

— Хорошо, не приду, — быстро согласился Гарп. После этой встречи он еще несколько раз видел ее, но она больше к нему не подходила — не узнавала, потому что он сбрил бороду.

— Почему бы тебе снова бороду не отрастить? — иногда спрашивала его Хелен. — Или усы?

Но стоило Гарпу в очередной раз встретить ту девочку и благополучно пройти мимо неузнанным, и он убеждался, что лучше ему оставаться чисто выбритым.

«Мне иногда становится не по себе, — писал позднее Гарп, — что в своей жизни я соприкасался с таким количеством случаев насилия». Очевидно, он имел в виду и ту десятилетнюю девочку в городском парке, и одиннадцатилетнюю Эллен Джеймс, и ужасное общество ее имени — окружавших его мать джеймсианок, искалеченных собственными руками женщин с их символом — немотой. И в итоге он написал роман, который в известной степени стал «продуктом повседневного спроса» и действительно в значительной степени был посвящен насилию. Возможно, особая оскорбительность насилия как преступления заключалась для Гарпа в том, что оно вызывало у него отвращение к самому себе — к собственным мужским инстинктам, в иных случаях вполне естественным. Он никогда не испытывал желания кого-либо изнасиловать; но преступление насильника, как казалось Гарпу, заставляет многих мужчин чувствовать себя виноватыми по ассоциации.

Впрочем, у Гарпа была и еще одна, личная причина считать себя причастным к насилию: он винил себя в соблазнении Птенчика. Хотя вряд ли это можно назвать насилием. Впрочем, поступок был вполне преднамеренный. Он даже заранее запасся презервативами, точно зная, для чего их использует. Ведь худшие из преступлений как раз преднамеренны? Здесь ведь и речи не было о внезапно возникшей страсти к приходящей няне; нет, Гарп четко планировал свои действия и готовился к той минуте, когда Синди наконец уступила своей страсти к нему. Должно быть, это и вызвало у него приступ душевной боли, когда он уронил на пол те презервативы на глазах у старого джентльмена из городского парка: он знал, для чего их покупал, когда услышал, как старик обвиняет его в том, будто он ищет невинных девочек, чтобы изнасиловать их и сбежать. И ведь правда!

И все же он устраивал себе различные препятствия на пути к телу этой девушки; дважды он прятал презервативы, однако всегда помнил, куда именно их спрятал. И в тот день, когда вечером Синди должна была в последний раз остаться с детьми, Гарп средь бела дня с какой-то даже отчаянной страстью занимался любовью с Хелен. Им уже пора было одеваться к обеду или, по крайней мере, готовить Дункану ужин, когда Гарп вдруг запер двери спальни и, подхватив Хелен на руки, буквально вытащил ее из платяного шкафа.

— Ты с ума сошел? — спросила она. — Мы же в гости идем.

— Ужасное «плотское вожделение»! — заявил он. — Умоляю, не отвергай меня!

Она поддразнила его:

— Ох, мистер, я никогда не занимаюсь этим, пока не перекушу как следует.

— А я сейчас тобой перекушу! — пригрозил ей Гарп. — Ты такая аппетитная, просто чудо!

— Ой, вот спасибочки! — пискнула Хелен.

— Эй, у вас дверь заперта! — громко сказал Дункан за дверью и постучался.

— Дункан, — крикнул ему Гарп, — пойди посмотри, какая там погода, а потом придешь и нам расскажешь, хорошо?

— Погода? — удивился Дункан, пытаясь штурмом взять дверь спальни.

— По-моему, на заднем дворе идет снег! — крикнул ему Гарп. — Пойди проверь.

Хелен зажала рот, чтобы не расхохотаться, и — чтобы заглушить некоторые другие звуки — уткнулась в его мощное плечо. Он кончил так быстро, что удивил ее. Дункан прибежал обратно и из-за двери сообщил, что и на заднем дворе, и вообще повсюду весна. И Гарп, поскольку все уже было позади, впустил его в спальню.

Однако ему было мало. Он знал это — возвращаясь домой вместе с Хелен после вечеринки, он совершенно точно знал, где находятся презервативы: под его пишущей машинкой, безмолвствовавшей все те унылые месяцы, что прошли с публикации его первого романа.

— Ты выглядишь усталым, — сказала Хелен. — Хочешь, я отвезу Синди домой?

— Нет, что ты, я совсем не устал, — пробормотал он. — Я отвезу ее.

Хелен улыбнулась ему и потерлась щекой о его губы.

— Мой дикий дневной любовник, — прошептала она. — Ты можешь всегда возить меня в гости после такой разминки — если хочешь, конечно.

Гарп долго сидел с Птенчиком в машине под темными окнами ее квартиры. Он хорошо выбрал время. Колледж заканчивал семестр; Синди собиралась уехать из города. И уже заранее огорчалась, что придется сказать «прощай» любимому писателю; во всяком случае, единственному писателю, с которым она была по-настоящему знакома.

— Я уверен, следующий год будет для тебя удачным, Синди, — сказал Гарп. — И если ты вернешься, чтобы с кем-нибудь здесь повидаться, пожалуйста, загляни и к нам. Дункан будет скучать по тебе.

Девушка не отрывала взгляда от холодных огоньков на приборной доске, потом вдруг посмотрела на Гарпа — глаза несчастные, мокрые от слез, и самые пылкие чувства написаны на разгоряченном лице.

— А я буду скучать по тебе, — всхлипнула она.

— Нет-нет, — сказал Гарп. — Ни в коем случае. Не надо обо мне скучать.

— Я люблю тебя, — прошептала она и неловко уронила свою аккуратную головку ему на плечо.

— Нет, не говори так! — сказал он, не прикасаясь к ней. Пока не прикасаясь.

Тройная упаковка презервативов терпеливо гнездилась у него в кармане, свернувшись точно клубок змей.

В ее пахнущей плесенью квартирке он использовал только один из них. К его изумлению, всю мебель уже вынесли; они сдвинули ее чемоданы и устроили крайне неудобное бугорчатое ложе. Он был осторожен и не задержался ни на секунду дольше положенного, чтобы Хелен не подумала, что он потратил слишком много времени даже для чисто литературного прощания.

Мощный, вздувшийся от весеннего паводка ручей протекал по территории женского колледжа, и Гарп, распечатав два оставшихся презерватива, лихо швырнул их в воду из окна машины — вдруг какой-нибудь бдительный полицейский в кампусе видел его и уже спускается вниз по берегу, чтобы выудить из ручья вещественные доказательства! А найденные «улики» выведут его прямо к месту «преступления».

Но никто его не видел, никто ничего не нашел, никто ничего не узнал. Даже Хелен, которая уже уснула, не нашла бы ничего странного в запахе «свежего секса»; в конце концов, всего несколько часов назад он вполне законно стал источником этих ароматов. Но Гарп все-таки принял душ и совершенно чистым скользнул в свою удобную и безопасную постель, он свернулся калачиком возле Хелен, которая сонно прошептала ему что-то ласковое и машинально прижала свое стройное бедро к ноге Гарпа. Когда же он не сумел ответить на эту сонную ласку, она повернулась к нему спиной, прижавшись ягодицами к его животу, и у Гарпа перехватило горло от этого доверчивого прикосновения и от любви к жене. Он с нежностью погладил ее живот и ощутил легкую припухлость — новую долгожданную беременность Хелен.

Дункан рос здоровым и смышленым малышом. Первый роман так или иначе сделал из Гарпа того, кем, по его собственным словам, он и хотел быть. Правда, «плотское вожделение» все еще весьма тревожило молодого писателя, но ему здорово повезло, ибо его жена тоже испытывала к нему не менее сильное «плотское вожделение». И вот теперь второй ребенок станет участником их тщательно спланированного жизненного приключения. Гарп с тревогой ощупывал живот Хелен, надеясь, что дитя вдруг стукнет ножкой, подаст признак жизни. Хотя он и соглашался с женой в том, что было бы хорошо, если б родилась девочка, но все же надеялся на второго мальчика.

Почему? — думал он. Он вспоминал ту девочку в парке, и созданный им образ безъязыкой Эллен Джеймс, и трудные решения своей матери. Он чувствовал, что ему очень повезло с Хелен — у нее хватает своих амбиций, и он не может ею манипулировать. Но помнил он и шлюх с улицы Кернтнерштрассе, и Куши Перси (которая впоследствии умрет, пытаясь родить ребенка). И запах Птенчика все еще был на его теле или, по крайней мере, в его памяти, хотя он тщательно вымылся под душем, — запах ограбленного им «беззащитного» Птенчика… Синди плакала от боли под его тяжестью, прижимаясь спиной к горбатому чемодану. Голубая жилка пульсировала у нее на виске — на прозрачном виске светлокожего ребенка. И хотя язык Синди все еще был при ней, сама она была не в состоянии говорить с ним, когда он от нее уходил! Гарп не хотел иметь дочь из-за мужчин. Из-за плохих мужчин, прежде всего. Но, думал он, и из-за таких мужчин, как я сам.

 

 

Date: 2015-06-05; view: 358; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.01 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию