Восточная сказка. Азраил, ангел смерти, летая над землей, коснулся своим крылом мудрого кади Османа

Азраил, ангел смерти, летая над землей, коснулся своим крылом мудрого кади Османа.

Судья умер, и бессмертная душа его предстала пред пророком. [41]Это было у самого входа в рай.

Из-за деревьев, покрытых, словно розовым снегом, цветами, доносился звон бубнов и пение божественных гурий, [42]призывавшее к неземным наслаждениям.

А издали, из дремучих лесов, неслись звуки рогов, звонкий топот коней и лихие клики охотников. Храбрые на белоснежных арабских скакунах носились за быстроногими сернами, свирепыми вепрями.

– Пусти меня в рай! – сказал судья Осман. – Хорошо! – отвечал пророк.

– Но сначала ты должен сказать, чем его заслужил. Таков у нас закон на небе.

– Закон?

Судья глубоко поклонился и приложил руку к челу и к сердцу, в знак величайшего почтения.

– Это хорошо, что у вас есть законы, и вы их исполняете. Это я в вас хвалю. Закон должен быть везде и должен исполняться. Это у вас хорошо устроено.

– Итак, чем же ты заслужил рай? – спросил великий пророк.

– На мне не может быть греха! – отвечал судья. – Я всю жизнь только и делал, что осуждал грех. Я был судьею там, на земле. Я судил, и судил очень строго!

– Вероятно, ты сам блистал какими-нибудь особенными добродетелями, если судил других? Да еще судил строго! – спросил пророк. Судья нахмурился.

– Насчет добродетелей… не скажу! Я был такой же, как и все люди. Но я судил потому, что получал за это жалованье!

– Невелика еще добродетель! – улыбнулся пророк. – Получать жалованье! Я не знаю ни одного порочного человека, который бы от этого отказался. Выходит так: ты осуждал людей за то, что у них нет тех добродетелей, каких нет и у тебя. И за это еще получал жалованье! Те, кто получает жалованье, судят тех, кто жалованья не получает. Судья может судить простого смертного. А простой смертный не может судить судьи, хотя бы судья и был явно виноват. Мудрено что-то! Чело судьи хмурилось все больше и больше.

– Я судил по законам! – сухо сказал он. – Я знал их все и по ним судил.

– Ну, а те, кого ты судил, – полюбопытствовал пророк, – знали законы?

– О, нет! – с гордостью ответил судья. – Куда им! Это дается не каждому!

– Значит, ты судил их за неисполнение законов, которых они даже и не знали?! – воскликнул пророк. – Ну, что же ты? Старался о том, чтоб все знали законы? Старался просвещать незнающих?

– Я судил! – с твердостью ответил судья. – Видя, что законы нарушаются, – старался ли ты сделать так, чтоб людям не нужно было нарушать законов? – Я получал жалованье за то, чтоб судить! Судья мрачно и подозрительно посмотрел на пророка. Чело судьи наморщилось, глаза были гневны. – Ты говоришь неподходящие вещи, пророк, должен я тебе заметить! – строго сказал он. – Опасные вещи! Ты рассуждаешь слишком вольно, пророк! По твоим рассуждениям я подозреваю, – не шиит [43]ли ты, пророк? Суннит так не должен рассуждать, пророк! Твои слова предусмотрены книгами Сунн!

Судья подумал.

– А потому, на основании четвертой книги Сунн, страница сто двадцать третья, четвертая строка сверху, читать со второй половины, и руководствуясь разъяснениями мудрых старцев, наших святых мулл, я обвиняю тебя, пророк… Тут пророк не выдержал и рассмеялся.

– Иди назад, на землю, судья! – сказал он. – Ты слишком строг для нас. Тут у нас, на небе, гораздо добрее!

И он отослал премудрого судью обратно на землю.

– Но как же это сделать, когда я умер? – воскликнул судья. – Как оформить?

– Прошу считать твою смерть недействительной! – улыбнулся пророк.

– А! Так хорошо! Раз так оформлено, я согласен! И судья вернулся на землю.