Паутина сплетается

Ранд смотрел вниз на людские толпы из высокого окна своей комнаты в «Благословении Королевы». Они бежали по улице, в одном направлении, размахивая флажками и знаменами, на множестве красных полей-полотнищ — Белый Лев на задних лапах. Кэймлинцы и чужестранцы, все бежали вместе, но сейчас, как ни странно, никому, по-видимому, не хотелось врезать другому по голове. Сегодня, может быть, никто не испытывал к другому недобрых чувств, всех объединяла единая цель.

Усмехнувшись, Ранд отвернулся от окна. Не считая того дня, когда войдут Эгвейн и Перрин, живые и посмеивающиеся над тем, что видели, сегодняшнего дня он ждал больше всего.

— Ты идешь? — спросил он снова.

Мэт, свернувшийся калачиком на своей кровати, сердито зыркнул на Ранда.

— Возьми с собой того троллока, с которым ты так подружился.

— Кровь и пепел, Мэт, никакой он не троллок. А вот ты просто-напросто упрямый глупец. Сколько можно твердить одно и то же? Свет, да ты будто никогда про огир не слышал.

— Я никогда не слышал, чтобы они смахивали на троллоков.

Мэт уткнулся лицом в подушку и сжался еще больше.

— Упрямый глупец, — тихо произнес Ранд. — Сколько ты еще хочешь тут прятаться? Мне уже надоело таскать тебе еду по всем этим лестницам. Да и ванну тебе неплохо бы принять. — Мэт дернул плечами, словно желая зарыться поглубже в постель. Ранд вздохнул, затем направился к двери. — Последняя возможность пойти со мной, Мэт. Я уже ухожу.

Он медленно закрыл дверь, надеясь, что Мэт передумает, но тот не пошевелился. Дверь, щелкнув, захлопнулась.

В коридоре Ранд прислонился к косяку. Мастер Гилл говорил, что через две улицы живет одна старуха. Матушка Грабб, которая торгует травами и припарками, а кроме того, принимает роды, ухаживает за больными и вдобавок предсказывает судьбу. Что-то мало похоже на Мудрую. Мэту нужна Найнив, или, может, даже Морейн, но была только Матушка Грабб. Но привести ее в «Благословение Королевы», даже если она и захочет прийти, означило бы привлечь ненужное внимание. Как к ней, так и к Мэту, и к самому Ранду.

Сейчас в Кэймлине торговцы травами и лекари-травники держались тише воды, ниже травы; всякое болтали о тех, кто занимался целительством или всякими гаданиями. Не проходило ночи, когда на какой-нибудь двери не появлялся бы нацарапанный Клык Дракона, иногда такое случалось и при свете дня, а люди неблагодарны и могут забыть, кто лечил простуды и ставил им припарки при зубной боли, едва только закричат о Друзьях Темного. Таково было настроение в городе.

Да и не похоже, что Мэт на самом деле болен. Он съедал подчистую все, что приносил ему из кухни Ранд, — все равно он не взял бы и куска хлеба из рук кого другого, — и никогда не жаловался на жар или какие-либо боли. Он просто-напросто отказывался за порог ступить. Но Ранд почему-то был уверен, что сегодняшние события выманят Мэта из комнаты.

Ранд накинул на плечи плащ и затянул ремень так, чтобы запрятать подальше и меч, и обмотанную вокруг него полосу красной ткани.

Внизу Ранд встретил только-только начавшего подниматься по лестнице мастера Гилла.

— В городе кто-то выспрашивает о вас, — сказал содержатель, не вынимая трубки изо рта. Ранд почувствовал нахлынувшую надежду. — Расспрашивает о тебе и тех твоих друзьях, по именам. По крайней мере, о вас, вьюноши. Судя по всему, более всего разыскивают трех парней.

Надежда сменилась тревогой.

— Кто? — спросил Ранд.

Он не смог сдержаться, чтобы не бросить взгляд в оба конца коридора. Кроме Ранда и мастера Гилла, в нем никого не было — от выхода, ведущего в переулок, до двери в общую залу.

— Имени его не знаю. Просто слышал о нем. Рано или поздно я узнаю о большинстве дел в Кэймлине. Какой-то нищий. — Хозяин гостиницы хмыкнул. — Полусумасшедший, как я слышал. Даже пусть так, он может получить во Дворце Милость Королевы, даже если дела приняли такой оборот. По праздничным дням Королева раздает ее из собственных рук, и никому никогда не было отказа даже в столь тяжелые времена, как сейчас. В Кэймлине нет нужды никому нищенствовать. Даже человека, на которого имеется ордер на арест, нельзя взять под стражу, пока он принимает Милость Королевы.

— Друг Темного? — нехотя выдавил Ранд. Если Друзьям Темного известны наши имена...

— Ты слишком забиваешь себе голову Друзьями Темного, вьюноша. Вне всяких сомнений, они есть вокруг, но нет никаких оснований полагать, будто город кишит ими, только потому, что Белоплащники перебаламутили всех. Знаешь, что за слух пустили нынче эти идиоты? «Странные типы». Можешь поверить? Странные типы таятся ночью за городскими стенами. — Содержатель гостиницы рассмеялся, сотрясая свой обширный живот.

Ранду же было не до смеха. Хайам Кинч толковал о странных типах, и там тогда почти наверняка был Исчезающий.

— Что за типы?

— Типы? Да я не знаю. Странные типы. Вероятно, троллоки. Человек Тени. Сам Льюс Тэрин Убийца Родичей, вернувшийся к нам пятидесяти футов росту. Как ты думаешь, каких типов навообразят люди теперь, раз им в головы заронили такую мысль? Не нам об этом беспокоиться. — Мастер Гилл оглядел юношу мгновенным взглядом. — Погулять собрался, да? Что ж, не могу сказать, что и мне самому не интересно, даже сегодня, да вряд ли здесь останется кто-то, кроме меня. А твой друг?

— Мэт себя не очень хорошо чувствует. Может быть, попозже.

— Ладно, пусть так. Сам будь начеку, парень. Даже сегодня добрых подданных Королевы превзойдут числом, да испепелит Свет тот день, когда мне в голову бы закралась мысль, что увижу такое. Лучше выйти через переулок. На той стороне улицы расселись те двое изменников, да будет проклят весь их род, и взялись следить за главным входом. Им известно, на чем я стою, клянусь Светом!

Прежде чем выскользнуть в проулок, Ранд высунул в дверь голову и обозрел оба его конца. В начале переулка стоял рослый мужчина, которого нанял мастер Гилл. Он опирался на копье и разглядывал бегущих людей с кажущимся безразличием. Именно с кажущимся. Этот человек — звали его Ламгвин — замечал все, на что падал его взгляд, хотя глаза и были прикрыты тяжелыми веками, а при всей своей бычьей громоздкости двигался он с кошачьей грацией. Ламгвин также полагал, что Королева Моргейз — само воплощение Света или нечто близкое к этому. Вокруг «Благословения Королевы» мастер Гилл расставил с дюжину таких молодцов. Ухо Ламгвина дрогнуло, когда Ранд подошел к выходу из переулка, но безразличного взора от улицы он не оторвал. Ранд понял, что охранник слышал его шаги.

— Не забывай оглядываться сегодня, парень. — Голос Ламгвина звучал как галька в кастрюле. — Когда начнутся беспорядки, тебе бы с руки быть тут, где пригодится твое умение, а не валяться где-то с ножом в спине.

Ранд взглянул на массивного мужчину в немом удивлении. Он всегда старался держать меч не на виду, но не впервой уже кто-то из людей мастера Гилла высказывал предположение, как станет действовать юноша в бою. Ламгвин к Ранду не обернулся. Работой его было охранять гостиницу, что он и делал.

Затолкав меч подальше под плащ, Ранд влился в людской поток. Он заметил тех двоих, о которых упоминал мастер Гилл: они стояли через улицу от гостиницы, взобравшись на бочки, чтобы смотреть поверх толпы. Вряд ли они могли заметить, как Ранд вывернул из переулка. Эта парочка не делала секрета из того, чьей партии отданы их симпатии. Не только мечи у них были обернуты в белое и обтянуты красным шнуром, но вдобавок они носили белые нарукавные повязки и белые кокарды на шляпах.

Очень скоро после своего появления в Кэймлине Ранд узнал, что красные повязки на мечах и на рукавах, как и красные кокарды, означают сторонников Королевы Моргейз. Белые же заявляли, что Королеву, якшающуюся с Айз Седай и Тар Валоном, нужно винить за все беды в стране. За непогоду и невзошедшее зерно. Может, даже и за Лжедракона.

Ранду вовсе не улыбалось влезать в кэймлинскую политику. Только теперь было уже поздно. Нельзя сказать, что выбор он сделал сознательно: это произошло случайно, но уже произошло. События в городе зашли так далеко, что никто не мог оставаться в стороне. Даже чужеземцы носили кокарды и повязки или обматывали свои мечи, и больше было белого цвета, чем красного. Может, кое-кто вовсе не считал верным утверждения обеих партий, но они оказались вдали от дома, а здесь именно так проявлялись чувства, захлестнувшие Кэймлин. Сторонники Королевы, если они вообще выходили на улицы, дабы обезопасить себя, держались не поодиночке, а группами.

Но сегодня все было иначе. Внешне, по крайней мере. Сегодня Кэймлин праздновал победу Света над Тенью. Сегодня в город доставят Лжедракона, дабы его показали Королеве, прежде чем отправить на север, в Тар Валон.

Об этой стороне дела разговоров не было. Разумеется, никто, кроме Айз Седай, не мог бы совладать с мужчиной, действительно владеющим Единой Силой, но обсуждать эту тему ни у кого охоты не было. Свет одержал победу над Тенью, и солдаты Андора были в первых рядах сражающихся в битве. На сегодняшний день важно было лишь это. На сегодня все прочее можно забыть.

А можно ли, подумалось Ранду. Толпа бежала вперед, распевая, размахивая флагами и смеясь, но люди с красным держались вместе, группами по десять — двадцать человек, и среди них не было ни детей, ни женщин. Ранд решил, что на каждого выказывающего лояльность Королеве приходится с десяток носящих белые цвета. Уже в который раз ему захотелось, чтобы тогда, в первый день в Кэймлине, белая материя стоила дешевле. Но помог бы мастер Гилл, окажись у тебя белая ткань на мече?

Толпа была такой плотной, что без толкотни не обходилось. Сегодня даже у Белоплащников не имелось того оазиса пространства, как бывало обычно в людском скопище. Ранд позволил толпе нести себя по Внутреннему Городу и понял, что не у всех враждебные чувства держались в узде. Он заметил, как одного из Детей Света, одного из троих, так грубо толкнули, что тот едва не упал. Белоплащник с трудом удержался на ногах и принялся было осыпать гневными проклятиями наскочившего на него мужчину, но другой прохожий явно намеренно ударил его плечом. Не дав разгореться ссоре, товарищи подхватили Белоплащника под руки и вытянули на тротуар, где они укрылись втроем в дверном проеме. Казалось, Белоплащники растерялись, взгляды их то вспыхивали прежней обычной суровостью, то опускались в неверии. Толпа текла мимо них, словно ничего не замечая, да, пожалуй, так оно и было.

Двумя днями ранее никто не осмелился бы на подобное. Более того, сообразил Ранд, люди, которые толкнули Белоплащника, носили на шляпах белые кокарды. Считалось общеизвестным, что Белоплащники поддерживают тех, кто выступает против Королевы и ее советницы — Айз Седай, но теперь это не имело значения. Люди поступали так, как раньше и помыслить-то не могли. Сегодня толкнули Белоплащника. Завтра, глядишь, Королеву свергнут? Ранду вдруг захотелось, чтобы рядом с ним оказалось побольше людей, носящих красное; толкаемый со всех сторон белыми кокардами и повязками, он внезапно почувствовал себя бесконечно одиноким.

Белоплащники заметили устремленный на них взгляд Ранда и в ответ воззрились на него, будто встречая брошенный вызов. Он позволил гомонящему водовороту увлечь себя подальше от этих взглядов и присоединился к звучащей вокруг песне:

Вперед, Лев,

Вперед, Лев,

Белый Лев в бой идет.

Рыча, бросает вызов Тени.

Вперед, Лев,

Вперед, Андор победоносный!

Маршрут, которым Лжедракона проведут по Кэймлину, был известен заранее. Эти улицы давно уже оцепили сомкнутые шеренги гвардейцев Королевы и копейщиков в красных плащах, но народ набился на тротуары, стоя плечом к плечу, некоторые даже залезли на окна и крыши. Ранд пробивался во Внутренний Город, стараясь приблизиться ко Дворцу. Отчего-то ему в голову взбрела мысль, что неплохо бы увидеть Лжедракона, приведенного к подножию трона Королевы. Увидеть обоих, и Лжедракона, и Королеву... дома он о таком даже и не мечтал никогда.

Внутренний Город был возведен на холмах, и многое из сделанного огир еще сохранилось. Если в Новом Городе улицы по большей части бежали как им вздумается, напоминая этим лоскутное одеяло, то здесь они следовали изгибам холмов, естественно вписываясь в ландшафт. Широкие округлые спуски и подъемы открывали на каждом шагу новые и удивительные картины. Парками можно было любоваться в любом ракурсе, даже сверку, когда аллеи и монументы складывались в приятные взору узоры, сейчас, правда, с едва заметными мазками зелени. Вдруг неожиданно вырастали башни, выложенные изразцами стены блестели в солнечном свете, переливаясь сотней цветов. Внезапные подъемы, где взгляду представал весь город целиком, равнины и леса за его стенами. Раз за разом всегда что-то да привлекало взор, что-то такое, на чем хотелось подольше остановить взгляд, если бы не толпа, которая торопливо влекла Ранда своим течением, не давая ему возможности приглядеться получше. К тому же эти плавно сворачивающие улицы не позволяли видеть далеко.

Ранда вынесло за угол, и перед ним вдруг возник Дворец. Улицы, даже следуя природным очертаниям местности, спиралью свивались к Дворцу — к этой сказке менестреля о бледных шпилях и золотых куполах, о причудливых орнаментах каменной кладки, с развевающимися стягами Андора на каждом выступе. Дворец — вот главное украшение, для которого и созданы все виды и перспективы. Он казался скорее изваянным скульптором, а не просто построенным, как обычные здания.

Мимолетный взгляд на Дворец, и Ранд понял, что ближе к чуду ему не подобраться. Никому не было позволено приближаться ко Дворцу. Пообочь дворцовых ворот выстроились алые шеренги, по десять человек в глубину. Еще больше гвардейцев стояло по гребням белых стен, на высоко вознесенных балконах и башнях, — гордо выпрямившиеся, у всех под одинаковым углом луки поперек груди, затянутой в кирасу. Они все тоже словно шагнули из сказаний менестреля, этакий почетный караул, но Ранд не думал, что солдаты тут именно поэтому. Шумящая толпа, затопившая улицы, была почти сплошь белого цвета: обтяжки мечей, нарукавные повязки, кокарды. Лишь кое-где в белой стене виднелись красные бреши. Стража в красной форме казалась тонким барьером, отделяющим от Дворца это море белого цвета.

Решив не пробиваться ближе ко Дворцу, Ранд стал искать местечко, где пойдет на пользу его преимущество в росте. Чтобы увидеть все, ему совсем не нужно стоять в первом ряду. Толпа беспрестанно двигалась, люди пробирались вперед, спешили туда, где, как они думали, будет видно лучше. В результате одного такого коловращения перед Рандом оказалось всего три человека, а дальше — открытая улица, причем все, в том числе и копейщики, были ниже Ранда. Как почти и все рядом с ним. По обе стороны от юноши колыхалась плотная, потеющая толпа. Позади ворчали, что из-за него ничего не видно, и старались протиснуться, извернувшись, поближе к оцеплению. Ранд упрямо держался своего места, образуя вместе со стоящими рядом непроницаемую стену. Он был доволен. Когда мимо проведут Лжедракона, он будет настолько близко к нему, что ясно увидит лицо этого человека.

Через улицу и чуть дальше, в стороне ворот в Новый Город, по плотно сбившейся толпе пробежала рябь; вдоль изгиба закружился людской водоворот, подавшись назад, что-то пропуская. Это вовсе не походило на тот круг пустого пространства, что образовывался возле Белоплащников в любой день, кроме сегодняшнего. Сейчас люди от чего-то испуганно шарахались. Они отстранялись, уступая дорогу неизвестно чему, отворачивая искаженные отвращением лица, но все равно посматривали уголками глаз, пока это не проходило мимо.

Вокруг Ранда тоже заметили волну беспокойства. Людским массам, настроенным на появление Дракона, делать было совершенно нечего, кроме как ждать, и вот они обнаружили хоть что-то заслуживающее внимания. Ранд услышал размышления вслух о возможной причине волнения — от Айз Седай до самого Логайна, да еще несколько более непристойных предположений, вызвавших грубый смех мужчин и презрительное фырканье женщин.

Рябь, приближаясь, змеилась по толпе. Похоже, никто не испытывал колебаний, освобождая дорогу, хоть это и означало порой потерю добытого большим трудом, такого желанного хорошего места для обзора, после того как толпа вновь смыкалась. В конце концов прямо напротив Ранда толпа подалась на улицу, вздувшись, словно пузырь, сдерживаемая копейщиками в красных плащах, старавшимися водворить людей обратно на тротуар. Потом людская масса раздалась в стороны. Сутулая фигура, которая нерешительно, шаркающими шагами двигалась по открывшемуся проходу, больше напоминала груду грязных лохмотьев, чем человека. Вокруг Ранда полетел шепоток отвращения.

Человек в отрепьях приостановился у дальнего конца улицы. Капюшон, изорванный и покрытый коркой грязи, закачался туда-сюда, будто оборванец высматривал что-то или прислушивался. Вдруг человек издал бессловесный крик и выбросил вперед грязную клешню руки, указывая прямо на Ранда. И тут же устремился через улицу, будто клоп перебирая ногами.

Нищий. Какое бы злосчастье ни вело этого человека, чтобы вот так обнаружить Ранда, юноша вдруг почувствовал уверенность в том, что, Друг Темного тот или нет, встречаться с этим человеком лицом к лицу ему совсем не хочется. Взгляд нищего Ранд чувствовал на себе, словно прикосновение к коже жирной воды. Особенно Ранду не хотелось, чтобы этот оборванец оказался рядом с ним здесь, в окружении людей, балансирующих на грани насилия. Те же самые голоса, что прежде радостно смеялись, теперь осыпали юношу руганью, когда он пробивал себе дорогу обратно, прочь от улицы.

Ранд спешил, понимая, что тесно стоящая толпа, через которую ему приходится проталкиваться и протискиваться, мигом раздастся перед грязным оборванцем. С трудом продираясь через толпу, он чуть не упал, когда вдруг вырвался из людской тесноты. Ранд споткнулся, взмахнул руками, чтобы устоять на ногах, и бросился бежать. Прохожие указывали на него пальцем: он единственный торопился не в ту сторону, куда направлялись все, да еще и бежал при этом. Вслед юноше неслись крики. Плащ хлопал у него за спиной, открывая на всеобщее обозрение обтянутый красным меч. Когда это до него дошло, Ранд припустил быстрее. Одинокий приверженец Королевы, да еще бегущий, мог вполне высечь искру в белококардных толпах, от которой бросятся за ним в погоню, даже сегодня. Ранд бежал, длинными ногами меряя каменную мостовую. Лишь когда крики остались далеко позади, он позволил себе прислониться к стене, навалившись на нее всем телом и загнанно дыша.

Ранд не знал, где оказался, понимал лишь, что он по-прежнему во Внутреннем Городе. Вряд ли бы он припомнил, сколько поворотов одолел по этим кривым, петляющим улицам. Выпрямившись, готовый опять пуститься наутек, Ранд оглянулся — туда, откуда бежал. По улице двигался лишь один человек: спокойно шагала женщина, неся в руке корзину с покупками. Почти весь город высыпал поглазеть на Лжедракона. Ему за мной не угнаться. Я должен был оставить его далеко позади.

Этот нищий от своего не отступится, Ранд был уверен, хотя откуда ему сие ведомо, он не сказал бы. В эту самую минуту оборванная фигура могла прокладывать себе путь сквозь людскую толчею, и, вернувшись поглядеть на Логайна, Ранд рисковал нарваться на нежеланную встречу. С минуту юноша раздумывал, возвращаться ли в «Благословение Королевы», но он понимал, что никогда больше ему не выпадет другой шанс увидеть Королеву и Лжедракона, — на последнее он очень надеялся. Казалось, было нечто малодушное в том, чтобы позволить сгорбленному попрошайке, пусть даже и Другу Темного, загнать себя в убежище, будто кролика в нору.

Ранд огляделся вокруг, раздумывая. Планировка Внутреннего Города была такова, а здания — если и имелись — столь низкими, что кое-где ничто не заслоняло бы задуманный архитектором обзор. Наверняка есть места, откуда можно увидеть процессию со Лжедраконом. Даже если не повезет посмотреть на Королеву, то уж Лжедракона — наверняка удастся увидеть. Порешив на этом, Ранд отправился на поиски.

В последующий час он обнаружил несколько подходящих местечек, причем каждое оказывалось забито людьми, которые решили не лезть в давку на улицах по пути следования процессии, и стояли они чуть ли не щека к щеке. Везде Ранд встречал сплошные ряды белых кокард и нарукавных повязок. Красного не было вовсе. С мыслью, что может случиться с толпой вроде этой при виде его меча, Ранд осторожно, но поспешно удалялся.

Из Нового Города донеслись крики, приветствия и звуки труб, воинственный бой барабанов. Логайн и его конвой уже в Кэймлине, уже на пути ко Дворцу.

Приуныв, Ранд бродил по почти опустевшим улицам, все еще пытаясь, хотя и без прежнего энтузиазма, найти какую-нибудь возможность увидеть Логайна. Взгляд юноши упал на поднимающийся над улицей, по которой он шагал, склон, — там не было никаких домов. В обычную весну на склоне буйно росла бы трава, на зелени яркими пятнами горели бы цветы, но сейчас он был бурым, вплоть до высокой стены, тянущейся вдоль гребня, стены, над срезом которой виднелись кроны деревьев.

С этого участка улицы, по замыслу строителей, вряд ли должен был открываться какой-либо величественный вид, но немного дальше, над верхушками крыш, Ранд различал шпили Дворца, увенчанные развевающимися на ветру стягами с Белым Львом. Он не был уверен в том, где проходит изгиб на невидимой ему части улицы, обегающей холм, но юноше пришла вдруг в голову идея. Стена на вершине холма!

Барабаны и трубы зазвучали ближе, крики стали громче. Подгоняемый любопытством, Ранд принялся карабкаться вверх по склону. Судя по крутизне холма, вряд ли кто когда-то задавался такой целью, но Ранд вбивал носки сапог в сухой дерн и подтягивался, цепляясь руками за безлистные кусты. Тяжело дыша как от прилагаемых усилий, так и от страстного желания, он одолел последние ярды подъема до стены. Она возвышалась над Рандом на два, если не больше, его собственных роста. Воздух гремел от барабанного боя, звенел от рева труб.

Стена была сложена из почти не обтесанного камня, гигантские блоки пригнаны друг к другу так плотно, что стыки едва заметны, а шероховатость почти превращала стену в созданный самой природой утес. Ранд улыбнулся. Утесы за Песчаными Холмами повыше, а на них залезал даже Перрин. Пальцы нащупывали выпуклости на камне, обутые в сапоги ноги находили выступы и борозды. Барабаны подгоняли Ранда. Он не должен позволить им опередить его. Нужно добраться до верха стены раньше, чем процессия окажется у Дворца. В спешке юноша пару раз сильно ободрал ладони и оцарапал даже через штаны колени, но вот он забросил руки на гребень стены и с победным чувством подтянулся.

Ранд, торопясь, развернулся и уселся на узкой стене. Высящиеся над стеной деревья протягивали покрытые листьями ветви над головой Ранда, но он не замечал их. Он смотрел поверх крытых черепицей крыш, но с этой стены ничто не заслоняло обзор. Ранд подался назад, совсем чуть-чуть, и разглядел Дворцовые ворота, и выстроившуюся там Гвардию Королевы, и ожидающую толпу. Ожидающую. Ее крики тонули в грохоте барабанов и реве труб, но толпа все еще ждала. Ранд улыбнулся. Успел!

Едва Ранд устроился на своем наблюдательном пункте, начало процессии вывернуло на последний поворот перед Дворцом. Первыми шли в двадцать рядов трубачи, разбивая воздух торжествующими раскатами победных фанфар. За трубачами вышагивало, грохоча, столько же барабанщиков. Затем появились стяги Кэймлина, Белые Львы на красном, их несли верховые, следом солдаты Кэймлина, ряды, ряды и ряды всадников, доспехи сверкают, копья гордо вознесены, на ветру трепещут темно-красные вымпелы. Тройные ряды копейщиков и лучников располагались по флангам и еще шли и шли за конниками, которые уже начали проходить между замершей в ожидании Гвардией и в ворота Дворца.

Последний воин-пехотинец миновал закругление улицы, и позади него показалась громоздкая телега. Шестнадцать лошадей, запряженных по четыре, тянули ее. В центре плоского основания была установлена большая клетка из железных прутьев, и в каждом углу повозки сидело по две женщины, которые наблюдали за клеткой столь внимательно, будто вокруг не существовало никого: ни этого шествия, ни людского скопища. Айз Седай, уверенно заключил Ранд. Между повозкой и пехотинцами, окружая телегу со всех сторон, ехала на лошадях дюжина Стражей, плащи их колыхались и обманывали взор. Если Айз Седай толпу игнорировали совершенно, то Стражи пристально разглядывали ее, словно, кроме них, более никакой охраны в помине не было.

А в клетке находился мужчина, который привлек и задержал на себе взгляд Ранда. Процессия была не так близко, чтобы ему удалось разглядеть лицо Логайна, — как того желал юноша, — но вдруг он подумал, что тот и так уже слишком близко. Лжедракон был рослым мужчиной, с длинными темными волосами, спадающими на широкие плечи. Несмотря на то что телегу трясло, он стоял уверенно, держась рукой за прутья решетки над головой. Одежда его с виду казалась обыкновенной, плащ, и куртка, и штаны в любой фермерской деревне не вызвали бы никаких замечаний. Но вот то, как он носил ее, то, как он держал себя... Логайн был королем с головы до пят, до мозга костей. Клетки могло бы и не быть. Выпрямившись и высоко подняв голову, он смотрел на толпу так, будто народ пришел выказать ему свое почтение. И куда бы ни упал его взгляд, люди умолкали, глядя на него в ответ в благоговейном трепете. Когда взор Логайна оставлял их в покое, они с удвоенной яростью принимались орать, словно восполняя свое молчание, но их вопли ничуть не трогали мужчину в клетке и ничем не сказывались ни на его манере держаться, ни на полосе безмолвия, скользящей по толпе рядом с повозкой. Телега вкатилась в Дворцовые ворота, и Логайн повернулся, оглянувшись на собравшуюся толпу. Она бесновалась, улюлюкала, слов уже не было, волна абсолютного, животного страха и ненависти, бурля, захлестнула ее, а Логайн запрокинул голову и засмеялся, и Дворец скрыл его в своем чреве.

За повозкой последовали другие отряды солдат, со знаменами тех полков, кто сражался со Лжедраконом и победил его. Золотые Пчелы Иллиана, три Белых Полумесяца Тира, Восходящее Солнце Кайриэна, другие, множество других, стяги государств, и городов, и великих полководцев со своими трубами, со своими барабанами, славящими их величие и триумф. После Логайна все это вызывало разочарование и усмешку.

Ранд отклонился чуточку назад, стараясь бросить напоследок еще один взгляд на человека в клетке. Он же побежден, разве нет? Свет, он бы не оказался в этой проклятой клетке, если б не был побежден.

Ранд чересчур подался назад, оскользнулся и уцепился руками за гребень стеньг, подтягиваясь вновь в устойчивое положение. Теперь, когда Логайн исчез из виду, юношу стало беспокоить жжение в ладонях и пальцах, которые он расцарапал о камень. Однако Ранду никак не удавалось избавиться от теснящихся у него в голове картин. Клетка и Айз Седай. Несломленный Логайн. Несмотря на клетку, этот человек не был сокрушен. Ранд вздрогнул и потер саднящие руки о бедра.

— Почему Айз Седай так следят за ним? — удивился он вслух.

— Они не дают ему прикоснуться к Истинному Источнику, глупый.

Ранд дернулся, вскинул голову вверх, на девичий голос, и вдруг потерял свою ненадежную опору. Он еще успел понять, что заваливается на спину, падает, и тут что-то ударило его по голове, и смеющийся Логайн погнал Ранда в кружащийся волчком мрак.