Вре­мен­ной и эмо­цио­наль­ный фак­то­ры

Все­го двое су­ток, и я прие­ду к ма­ме. Мне дос­та­лась верх­няя пол­ка. Нет, я не бо­юсь упасть, но есть на ней не­удоб­но и да­же глу­по. А спус­кать­ся вниз и есть на краю чьей-то по­сте­ли, бес­по­ко­ить и при­вле­кать к се­бе вни­ма­ние мне в мои не­пол­ные со­рок по-преж­не­му не­удоб­но. Хо­тя и еды у ме­ня не­мно­го. Три ват­руш­ки, мо­лоч­ный де­серт и бу­тыл­ка во­ды. Ват­руш­ку мож­но за­жать в ку­лак и есть прак­ти­че­ски не­за­мет­но, труд­нее с де­сер­том, его на­до есть ло­жеч­кой, а по­том еще при­ни­мать ре­ше­ние, ид­ти ли че­рез весь ва­гон, что­бы вы­мыть, или, об­ли­зав, су­нуть в па­кет.

В ку­пе едут отец со взрос­лой 23-лет­ней до­че­рью. Они ссо­рят­ся, спо­рят о еде, го­во­рят о ней поч­ти все вре­мя, по­ка не спят. Есть или не есть, что есть, че­го хо­чет де­воч­ка? Нот­ки ее го­ло­са все вре­мя на взле­те и уда­ря­ют по моз­гам. Ну вот, до­го­во­ри­лись, едят, об­су­ж­да­ют еду, по­том бе­реж­но за­во­ра­чи­ва­ют и скла­ды­ва­ют ос­тат­ки. Де­вуш­ка за­ле­за­ет на пол­ку и уже свер­ху па­пе: «Дай яб­лоч­ко, дай кон­фет­ку, а по­пить?» На­ко­нец за­сы­па­ет, и я мо­гу съесть свою ват­руш­ку. Ах как вкус­но! За­пи­ваю во­дой, и при­ят­ная сла­бость ох­ва­ты­ва­ет все те­ло.

На вто­рой день пу­ти со­сед ос­тав­ля­ет свою из­ба­ло­ван­ную дочь и за­ме­ча­ет мое при­сут­ст­вие: «А вы по­че­му не ку­шае­те?» — «Кон­спи­ра­ция уда­лась!» — ра­ду­юсь про се­бя. У ме­ня еще це­лых две ват­руш­ки, прав­да, уже под­сох­ших. До ма­мы ос­та­лось ка­ких-то сто ки­ло­мет­ров. Ура, ско­ро по­ем!

***

«Встать, суд идет!» Се­го­дня пред­се­да­тель­ст­ву­ет моя лю­би­мая су­дья. Мож­но рас­сла­бить­ся и до­ве­рить­ся ее объ­ек­тив­но­сти. Но с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ной бу­дет труд­нее. Ад­во­кат желч­ный, час­то пе­ре­хо­дит на лич­но­сти — ком­пен­си­ру­ет де­фи­цит до­ка­за­тельств и не­ком­пе­тент­ность. Ис­тец оз­лоб­лен: пе­ре­нял ма­не­ры сво­его за­щит­ни­ка. Вдво­ем бу­дут эмо­цио­наль­но сби­вать. Ни­че­го, пер­вые два ча­са ва­ши. Ко­рот­ко не уда­ст­ся за­кон­чить, до­маш­ние за­го­тов­ки не прой­дут. Вот и ос­корб­ле­ния на­ча­лись, я креп­чаю. Те­перь моя оче­редь, мои сви­де­те­ли, моя за­клю­чи­тель­ная речь. Го­лос в на­ча­ле пре­да­тель­ски дро­жит, бо­юсь, что все ском­каю. Но го­во­рить эмо­цио­наль­но по­лу­ча­ет­ся, пол­ча­са удер­жи­ваю вни­ма­ние все­го су­да. Ад­во­кат не­тер­пе­ли­во ер­за­ет, ре­п­ли­ки го­то­вит, но у нас и свои най­дут­ся. Суд уда­ля­ет­ся на со­ве­ща­ние, хо­ро­шо бы, не бо­лее по­лу­ча­са. Пе­ре­рыв раз­вя­зы­ва­ет ад­во­ка­ту рот, и он вме­сте с ист­цом ер­ни­ча­ет на­до мной и от­вет­чи­ком. Уди­ви­тель­но, как час­то му­жи­ки ве­дут се­бя по-ба­бьи. «Всем встать, суд идет!» Ре­ше­ние: «Ист­цу в ис­ке от­ка­зать». Мы вы­иг­ра­ли, и мой от­вет­чик ос­та­нет­ся жить в сво­ей квар­ти­ре, мо­жет, и ме­ня бу­дет до­б­рым сло­вом вспо­ми­нать. Вхо­жу в со­стоя­ние эй­фо­рии, я вы­иг­ра­ла, я мо­ло­дец. Но как хо­чет­ся есть!