Обсуждение. Фаза сепарации-индивидуации охватывает сравнительно долгий период, начинающийся с возраста нескольких месяцев и заканчивающийся в три года

Фаза сепарации-индивидуации охватывает сравнительно долгий период, начинающийся с возраста нескольких месяцев и заканчивающийся в три года. Во время этой фазы ребенок научается все больше разграничивать себя и окружающую среду, постепенно двигаясь к индивидуации. Среди первых признаков осознания начинающейся сепарации - улыбка и, позже, тревога восьмимесячного возраста. Вскоре за этим следует первое "нет", словесное или в жесте, указывающее на ядро внутренней дифференциации между матерью и ребенком, которое более ясно обозначается первым употреблением слова "я". Моторное развитие дает ребенку возможность оторваться от матери и возвращаться к ней, по выражению Фюрера, для эмоциональной "подзарядки". При нормальном развитии трехлетний ребенок способен с удовольствием продолжать играть, когда мать выходит из комнаты. Он чувствует уверенность в том, что сможет найти ее, когда захочет, так как ее репрезентация катектирована достаточным объектным либидо, чтобы оставаться стабильной даже в ее отсутствие.

В случаях раннего детского психоза эти шаги в развитии не происходят, или имеет место регрессия на очень примитивный уровень. Дифференциация Я и объекта остается недостаточной. Используемые первичные защиты - проекция и интроекция. Стремление защититься от тревоги приводит к мании преследования и величия. В приступах паники прорывается страх уничтожения, защитой от него являются агрессивное и импульсивное поведение.

Я полагаю, что в литературе о детских психозах не всегда достаточно отмечалась огромная важность речи в развитии вторичных процессов. Мы знаем, что вначале речь состоит из слов, выражающих потребность, и из магического словоупотребления. "Мама" может означать: "Я тебя люблю" или "Я хочу есть" или "У меня болит животик". Такое мы часто наблюдаем при детских психозах, если ребенок способен говорить и не аутичен. Во второй половине второго года жизни и на протяжении третьего года речь в норме используется как средство реальной коммуникации вторичного процесса мышления, хотя может сохраняться магическое употребление речи. Все мы знаем по своей повседневной работе, как магическое мышление и словоупотребление продолжают бессознательно существовать во взрослом возрасте, и как уязвима власть проверки реальности под натиском сильных аффектов. По моему мнению, использование речи для выражения функционирования вторичного процесса и способность переносить тревогу составляют главную разницу между психозом и пограничными состояниями.

Психотического ребенка постоянно затапливают стимулы, и эта чрезмерная стимуляция ведет к постоянной травмирующей тревоге. За паникой следует паника; поскольку у ребенка отсутствует способность выразить словами свои чувства. Его основные попытки регуляции, действующие через проекцию и интроекцию, ведут к возникновению бреда. В этой измененной реальности вербализация становится возможной в пределах первичного процесса. Таким образом чувство тревоги может больше не испытываться сознательно, даже несмотря на то, что ребенок находится в психозе.

Перечислю вкратце характеристики, типичные для детского психоза. Это крайняя сверхстимуляция, отсутствие социальной адаптации и недостаток контакта. Тот контакт, что есть, имеет совершенно ненормальную форму. Нет реального господства какой-либо фазы развития, вместо этого мы видим остатки всех фаз. Объекты либо катектируются нарциссическим либидо, либо превращаются в преследователей; при симбиотических психозах мы постоянно находим признаки бреда преследования. Существует сверхкатексис Я и хроническое возбуждение. Огромная необузданная импульсивность делает маленького пациента опасным для самого себя и для его окружения. В области эго важными чертами являются неуравновешенность и специфические расстройства интеграции и проверки реальности. Чрезмерная опора на проективную идентификацию - одна из причин отсутствия дифференциации репрезентаций Я и объекта. Попытки справиться с вытекающими отсюда слиянием и спутанностью затрудняются очень слабой способностью к вербальному мышлению. Для речи характерны конкретизмы и неологизмы. Существует огромная нехватка вторичного процесса мышления.

При симбиотических психозах потребность в человеческом контакте может сохраняться, и мы видим множество восстановительных процессов. Некоторые из них ведут к высокому развитию определенных навыков, например, в случае Альфи - лепки и рисования. Ритуалы и стереотипное поведение используются в качестве защиты против дезинтеграции, но, с другой стороны, противостоят любого рода изменениям. Каждый шаг в развитии ведет к регрессии, так, что прогресс действительно осуществляется очень медленно, даже если ребенок проходит лечение. Нет структурированного супер-эго и архаичная тревога проецируется на внешний мир. Способность выдерживать фрустрацию очень низка. Утрата проверки реальности вместе с тенденцией к восстановлению способствуют переструктурированию реальности.

В пограничных случаях уход от реальности может быть чрезвычайным, но проверка реальности не утрачивается так полно, как при психозе. Использование вторичного процесса ведет к осознанию чувства тревоги, к способности эго испытывать сигнальную тревогу. Угроза подавления и поглощения объектом остается, но вербальное мышление используется как попытка совладания. Настойчивая, но осознанная тревога занимает центральное положение в клинической картине, как показывает следующий отчет.