Учение столетия — психоанализ

Психоанализ — новое направление в медицинской науке, точнее в психиатрии и психологии, связанное с именем Зигмунда Фрейда, принадлежит к числу базовых культурных новаций двадцатого века. Его появление изменило мир не в меньшей мере, чем, скажем, открытие ядерной энергии со всеми мирными и немирными последствиями. И столь же радикально он меняет взгляд на мир: порывает с представлениями, которые принято называть классическими, с картиной строго упорядоченного, рационально организованного мира.

Отныне мир предстает иррациональным.

Зигмунд Фрейд ставил психоанализ в один ряд с открытиями Коперника и Дарвина. Их объединяет новый взгляд на человека и его место в мире. Общая установка — преодоление классического выстраивания бытия по образу и подобию человека. Человек больше не является хозяином мира, центром Вселенной: это Коперник, отвергший геоцентрическую модель мироздания. Дарвин идет дальше: для него человек перестает быть господином и царем животного мира, у него такое же, как и у животных, естественное происхождение, и не следует забывать об этом едином первоисточнике. Зигмунд Фрейд ставит окончательный диагноз: человек не владеет самим собой, не сознает глубинного содержания собственной души.

Это значит, что его сознание не представляет полноты его душевной жизни. Вот главное открытие Фрейда: само существование бессознательной душевной жизни.

Широкой публике, однако, свойственно иное, суженное представление о психоанализе: его преподносят как некий пансексуализм — учение о доминирующем влиянии полового, сексуального инстинкта на все проявления человеческого поведения и деятельности. Существовавшие в начале 90-х годов XIX века методы Фрейда не удовлетворяли: психиатрия, сделавшая многое для описания и квалификации душевных расстройств, не владела эффективными способами их врачевания. Такие методы были найдены Фрейдом, когда он сумел понять природу психоневрозов — различного рода фобий, истерии, навязчивых состояний.

Он увидел в них своеобразные сексуальные расстройства. Фрейд всячески настаивал на своем открытии, но нужно не упускать из виду специфику этого сюжета, еще и еще раз повторять, что психоанализ возник как терапевтическая техника, а не тотальное мировоззрение, претендующее на отыскание ключа ко всем загадкам бытия. Ни о каком «пан», следовательно, говорить не приходится.

Но вернемся к медицинским сюжетам. Какие механизмы образования неврозов обнаружил Фрейд? Почему вообще в связи с этими сюжетами возникло понятие бессознательной душевной жизни? Неврозы со всеми их особенностями — просто симптомы болезни, имеющей смысл, скрытый от больного, а поначалу и от врача. Их подлинное содержание вытеснено из сознания. Вытеснено потому, что не находит в сознании культурной санкции, морально неприемлемо. «Оно», бессознательное не может быть примирено с «Я» — дневным сознанием человека, его социально-культурной идентификацией: отсюда и невроз.

Как проводится работа? Технически психоаналитический сеанс представляет собой разговор пациента с врачом, причем говорить должен в основном пациент. Используется метод так называемых свободных ассоциаций: пациент лежит на кушетке и говорит все, что приходит ему в голову после наводящих вопросов врача. Тут-то и открывается истина о его бессознательном: ибо то, что приходит в голову, неизбежно связано с содержанием его бессознательного, тут нет ничего произвольного, невозможно что-либо выдумать. В набоковской

«Лолите» Гумберт говорит, что он дурачил врачей, придумывая сновидения; на самом деле, даже придуманные, они имели отношение к его подлинным переживаниям.

Говоря о психоанализе и его предмете — нервных расстройствах, психоневрозах, нельзя не вспоминать слова Полония о Гамлете: в его безумии есть система. Невроз всегда имеет содержание, смысл, жизненный сюжет. Его внешние симптомы кажутся абсолютно иррациональными, реально не мотивированными событиями. Невротический симптом таким образом приобретает значение символической репрезентации реальной проблемы. Это некий шифр, шифрованный язык, код. То же самое относится к сновидениям. Фрейд, заставляя пациентов прибегать к свободным ассоциациям, обратил внимание на то, что они очень часто принимались рассказывать ему свои сны. Это значило, что они хотят ему сказать нечто на этом языке. И в то же время скрыть, для чего и прибегают к этому шифру. Гениальность была в догадке, что это шифр. После чего оставалось только (ничего себе «только»!) его расшифровать. Соответствующие страницы у Фрейда, как и фундаментальную работу «Толкование сновидений», читаешь, раскрыв рот.

Зигмунд Фрейд считал основным в любом сновидении — символическое осуществление желания сновидца, часто от него самого скрытого, то есть бессознательного. Поскольку наши желания сплошь и рядом бывают, мягко говоря, антисоциальными, в них стыдно признаться. Это и подчеркивает характер бессознательного — некоей свалки, скопища постыдных желаний и страстей.

Такой же символический характер имеют невротические симптомы. Их нужно разгадать, тогда становится ясен сюжет болезни, реальные события, оказавшие травматический эффект на психику человека. Понятно, что невротический симптом после психоаналитической работы исчезнет. Но Фрейд не раз говорил, что психоанализ сам по себе не делает людей счастливее: просто он уменьшает количество бессознательного и за этот счет увеличивает объем сознания.

Назовем еще одну сенсационную работу Фрейда из области метапсихологии «По ту сторону принципа удовольствия». Здесь он предложил гипотезу о существовании инстинкта смерти, назвав его Танатосом. Влечение к смерти оказывается в числе первичных позывов, хотя, казалось бы, наличие такового резко противоречит как сексуальным влечениям, жизнезиждительному Эросу, так и инстинкту самосохранения, фундаментальному нарциссизму человека. Нарциссизм — любовь к себе — основа всякого самосохранения, опять-таки эротически окрашенного. Аргументация Фрейда очень сложна, но суть ее такова. Человеку, как и всему живому, трудно даются жизненные напряжения, неразрывно связанные с органической, особенно животной жизнью. Жить трудно, органически трудно. Напряжение хочется снизить и, в пределе, вообще его избегать. Но отсутствие какого-либо напряжения — это и есть смерть.

Широкой публике свойственно считать, что психоанализ не применим в рамках русского менталитета. Но Фрейд интересовался русским характером, хорошо знал русскую литературу, Достоевского читал всю жизнь и оставил о нем работу (она называется «Достоевский и отцеубийство»). Резюмировать его высказывания можно следующим образом: русские во многих отношениях (в смысле их психического склада) такие же люди, как европейцы, но в гораздо большей степени они сохранили наследие душевной жизни первобытного человека. В лучшем и более доступном сознанию виде, чем другие цивилизованные народы.

Русские ближе к общечеловеческой бессознательной сущности, чем народы Запада. Их бессознательное, их «Оно» лежит гораздо ближе к поверхности сознания, чем у европейцев.

Это является следствием того, что у русских значительно тоньше, беднее культурный слой — система «Сверх-Я», те нормы, которые, подчиняя первичные инстинкты человека, вытесняют их в бессознательное. Но это же делает русских благодарным материалом для психоанализа: они хороши и как пациенты, и как ученики. Недаром русские предвосхитили открытие самых глубоких тайн бессознательного.

Такой последней тайной и нужно, пожалуй, считать существование инстинкта смерти Танатоса. Действительно, на эту тему русским неоднократно приходилось интересно высказываться. Не только им, конечно: связь любви и смерти — одна из глубиннейших метафизических тем мировой культуры. Но русские не столько высказывались, сколько воплощали эту тему в собственной судьбе. Россия и русская культура — реализация этой темы, ее овеществление. Русская история двадцатого века прошла под знаком Танатоса. И было бы весьма поверхностно представлять дело так, что эта русская тема ограничивается большевиками, большевицким террором и всей их практикой. В первые годы большевицкого правления психоанализ пытались использовать как орудие воспитания нового социалистического человека, как методологию очищения бессознательного от антисоциальных (в новом контексте — антисоциалистических) импульсов. Советское государство выступило с претензией полностью овладеть сознанием человека. Потом, однако, от психоанализа в СССР отказались. Его обдумывание в идеологическом контексте выявило несовместимость его с марксизмом, с марксистским философским материализмом: он радикально отвергал традиционное представление об обусловленности психических процессов материальным субстратом.

При этом, чтобы полностью избавиться от неудобных психоаналитических сюжетов, объявили их несуществующими — отказались от понятия бессознательного. Психика выстраивалась в чисто рациональной парадигме, эта рационалистическая предпосылка легла в основание позднейшей советской практики карательной психиатрии.

Эти времена, к счастью, миновали. Учение Фрейда в России реабилитировано, его труды широко издаются. Отныне психоанализ стал частью русской культурной жизни. Россия вернулась в современность из довременной ночи бытия, в которой она пребывала в течение почти всего двадцатого века.

АГРЕССИЯ РАЗУМА: