Литературная иллюстрация к загадке Русской души

Ниже приведем цитату из книги Сергея Норки «Русь Окаянная», весьма известной и наделавшей много шума в середине 90-х годов.

«Вы много слышали и читали о так называемой загадочной русской душе. Загадкой она являлась для писателей-классиков и читателей-обывателей. Но не для специалистов. Выслушайте внимательно и вдумчиво то, что я вам расскажу, и вы увидите, что никакой загадочности здесь нет. Все до примитивности просто. Я назову вам параметры русской психологии, употребляя общепринятые бытовые термины, а потом расскажу, в чем состоит эта самая загадка. итак, первый параметр — патологическая жестокость. Вся русская история есть чередование кровавых событий. Человеческая жизнь — самое дешевое, что имелось на Руси, и иностранцы, приезжавшие в Московию из средневековой Европы, где особого гуманизма в тот период не наблюдалось, и те приходили в ужас от московских нравов.

Второй параметр — патологическая жадность (точнее — ненасытность В. Т.). Вся история государства Российского — история грабежа. Чиновничьего, разбойничьего, купеческого. Учебниками для изучения этого параметра могут служить произведения Островского и

Щедрина. Именно эти два параметра позволили, вопреки логике, большевикам взять власть и удержать ее. «Грабь награбленное!» Гениально! Невозможно было придумать лозунг, более милый русскому сердцу.

Третий параметр — патологическая леность. Не путайте с вульгарной ленью, голубчик.

Под леностью я подразумеваю апатичность поведения в промежутках между массовыми всплесками жадности и жестокости. Эти три параметра — главные составляющие русского характера».

Теперь, когда мы познакомились с особенностями мышечной ментальности, нам должно быть совершенно понятно, что, говоря об особых «параметрах» психологии русского народа, Сергей Норка описал именно мышечную ментальность РОССИЯН, ее консерватизм, мышечную и умственную леность, а также ненасытную жадность и несомненное присутствие суицидальных импульсов.

В чем причины данного явления?

Мы уже говорили о эколого-географической обреченности народов, о Северной Азии, где не растут бананы и охотник живет смертью, то есть убивает добычу. Убийство становится технологической обыденностью ментальности. Если же убивать некого, нет назначенных врагов, то некрофильный комплекс обращается на внутреннего врага, в качестве которого выступает репрессивный родитель и я сам.

Например, это хорошо проявилось после ХХ съезда КПСС. Тогда ритуально был разыгран посмертный акт отцеубийства, и в народе было сформировано грандиозное чувство вины.

Оно до сих пор заставляет верить «поколение ХХ съезда» в свою ублюдочность и стремиться к уничтожению всего наследия «убитого отца»: его экономики, его государства, его материального наследства, его идей и, наконец, себя самих, как главного сталинского наследия.

Конечно же, суицидальный комплекс был не порожден, а только разбужен ХХ съездом, а в психике русского народа присутствовал и ранее.

Некая ментальность (кожная) мечтает о Принцессе на горошине, а вот русская — о Мертвой царевне! К чему бы это? А к тому, что половое осквернение трупа — это не выдумка оголтелых психоаналитиков, это признания, выдержки из откровенных и задушевных разговоров с «второходами» и прочей «серьезной» публикой.

Вот Вам мышечный (некрофильский) анекдот от моего дружка Гришани (Берлин):

«Передышка на передовой после боя. По окопам передают:

— сестра дает... сестра дает... сестра дает... сестра дает... дает...

— а кому дает?.. а кому дает?.. а кому дает?.. дает?..

— всем дает... всем дает... всем дает... дает...

— а в рот берет?.. а в рот берет?.. а в рот берет?.. берет?..

— нет... нет... нет... нет...

— а почему?... а почему?... а почему?... почему?..

— а у нее головы нет... а у нее головы нет... головы нет...»

«Правда ужас»? — вопрошает девушка Илона, переславшая этот анекдот. «Правда» — отвечаю Вам! А кому дурно стало, то следует припомнить — «тяжело в ученье, легко в гробу».