Отлично, - нервно выходит, качая бедрами и сжимая полотенце в руке. 4 page

- Извини. Не отзвонился, - бормочет; торопливо отпивает и сглатывает.

- Ты как? Разобрались?

Кивает.

- Выпустили под залог. Но дело заведено. Экспертизу на стафф успели провести. Слишком много видео с места. Очевидцев. Номер засветили. Короче… - замирает. – В общем, могут посадить.

Последние слова звучат, как приговор. Вся его речь проходит под звучание одного и того же повторяющегося слога вокалистки под растущие в объеме средние и высокие частоты. Когда он произносит последние слова, на секунду помещение заполняет «белый шум», и когда он прекращается, и снова звучат бит с басом, мы оба облегченно вздыхаем. Димка на год моложе меня. Он вытаскивает пачку сигарилл, торопливо закуривает. Рука дрожит. Постоянное напряжение.

Вспоминаю Серегу Демина. Моего приятеля. Работягу. Сына одного крупного бизнесмена. Чувак сел на трешку. Уложил в кому дегенерата из «СтопХама», пока товарищи того отвлеклись. Жалко парня. Серегу, конечно. Этим ублюдкам не понравилось, что он на свободной дороге встал рядом с парковкой на ряду, чтобы на десять минут зайти в какую-то контору. А он пришел, когда они обклеивали лобовое. Твари.

- А вообще, ты извини, - оборачивается, перекидывает сигариллу в руку с коктейлем; протягивает мне руку; жму. – С днюхой тебя, мужик. Будь таким же Настоящим Мужиком, - вяло смеется. – И никогда никому не давай себе указывать. Шли всех на хуй. Это круто – жить, как хочешь сам. Желаю, чтоб этот год пошел ровно как ты хочешь.

Благодарю. Но знаю, что начался он уже не так. От этого необходимо уйти. Сейчас мне это не нужно. Не помогает. Не лечит. Заставляет искать свою вину.

Обнимаюсь с Димкой. Он говорит, что постоит тут еще. Смотрит на плоскую телку гоу-гоу.

И мне кажется, она тоже смотрит на него, тряся крошечными сиськами и виляя ногами.

Если Димка говорит, что все хреново – значит, все гораздо хуже, чем обычно. Значит, адвокаты не справятся.

Димка на год моложе меня.

В нашей ложе уже сидят все те же плюс Мик, его азиатка и Женя Митин – мой школьный приятель, которого я сто лет не видел, - с какой-то телкой.

Они почему-то обсуждают «моего приятеля педика из Питера». Антона, то есть.

- Эй, вы, он не педик, а би, - замечаю, усаживаясь и пожимая руку Жене.

- Ну, в наше время это концептуально, на самом деле, - игнорируя мою корректуру, продолжает Мик. - Быть педиком, я имею в виду. Вот он и прикалывается с этого.

- Как сказать, - Алессио. – Их у нас гнобят.

- Кто? Законы? – смеется Вик. – Кому не насрать на законы?

- Ну, общественное мнение все равно не то, что в Европе, - Алессио.

- Все равно, я бы не стал иметь дело, - всерьез, я имею в виду, - с педиком, - заявляет Мик.

- Антошка, блин, да? – спрашивает почему-то меня Вик; смеется.

- Он не педик, а би, ниче, а? – снова уточняю, уже раздраженно.

- Но, как ни круто это ни было, а сам процесс… Мне кажется, это ужасно, - замечает девушка Жени; морщится; присасывается к своему кальяну.

- В Питере по этой теме вообще не парятся, мне кажется, - Мик закурил и приправляет речь взмахами сигареты. – Там же типа творческая элита, все такое – они процентов на семьдесят педики.

- Он, мать вашу, не педик, а би! – уже в голос ору; по-моему, в тон музыке.

- Ладно, ладно, все, закрыли тему, - Мик махает рукой. – А ты вообще, родишься только через, – смотрит на часы, - полтора часа, по нашим сведениям. Так что – гуляй, - смеется.

- Засранец, - констатирую. – Кто-нибудь что-нибудь знает про Колю-стритрейсера?

– Вчера звонил его корешу. – говорит Алессио, пожевывая кончик сигары. – Все еще в коме. Врачи не дают никаких прогнозов. Но может остаться овощем. Вроде как.

- А все из-за какой-то шлюхи, - вздыхает Мик. – прошу прощения за лексикон, дамы.

Молча протираю лицо рукой. Говорю, что пойду прогуляюсь. Меня тотально игнорируют. Своеобразный прикол, но что-то в этом есть.

Мне кажется, я – единственный из моего круга, кто нормально относится к гомосексуалистам и тому подобным персонажам. Разумеется, разница между «голубым» и бисексуалом есть. Обычный гей – это психически нездоровый человек, который отказывается от одной из прекраснейших вещей в мире – от красоты женского тела. А «би» - это человек, который допускает своего рода многообразие. И всегда может стать просто здоровым наутралом. Антон – точно «би». Да и вообще, в чужую постель следует лезть только по приглашению на групповуху, и уж совершенно точно не стоит туда лезть со своим осуждением.

Музыка уходит в бэкграунд, и на сцене начинает болтать и взывать к публике эм-си Джесс, которого я знавал в то время, когда он подрабатывал в мелких клубах на разгоревах перед выступлениями привозных, хотя и никому не известных ди-джеев.

- Эй, уважаемый, - не сразу понимаю, что обращаются ко мне; точнее – ко мне обращается, непосредственно, эм-си. – Зайдите-ка к нам сюда.

Усмехаюсь и, приветственно махнув рукой, подхожу к сцене.

- Ну, давай, поднимайся уже! - на весь зал, не опуская микрофона, призывает Джесс.

- Чем обязан? – спрашиваю его, пожимая протянутую руку.

- В общем, дело в следующем, - начинает, положив руку мне на плечи. – Дамы и господа, у нашего хорошего друга, – вот у этого простого московского паренька, - сегодня праздник. Это его День… чего?! Правильно, Рождения! День Рождения у этого парня! Я желаю ему, надеюсь, и от вашего имени, психического здоровья, всяческих вкусностей и всегда крепкой морковки. А теперь – пара вопросов к имениннику, - поворачивается ко мне; я смущенно посмеиваюсь; праздничная подстава, что называется. – Ты как себя чувствуешь, друг мой?

- Вменяемо. Пока еще, - говорю в протянутый микрофон.

- Ну, если бы тебя уже вносили сюда, было бы не очень презентабельно, - замечает. – Ладно, тогда такой вопрос – ты чисто зажался в этом году проводить тусу или есть еще какие-то проблемы?

- Трудные времена, - в микрофон. – Карманные бабки кончились.

- У-у-у, - сочувственно; кривляясь, конечно.

- Да ладно, гоню я. Просто я жмот. Такие дела, - отвечаю.

- А-а-а, ну, вот это уже все объясняет, - повышает голос. – Поаплодируем смелому признанию нашего друга, c’mon, people, c’mon!

Сам, вместе с залом, аплодирую Джессу. Точнее – его нахальству. Я немного в шоке, но меня нисколько не расстраивает то, что на этот раз, попытка уйти в уныние не удалась.

- А теперь, - Джесс убирает руку с меня, поднимает ее в сторону зала, - выпьем за него – все, без исключения! За хорошего человека должен выпить каждый. Пусть бар обнулится, дамы и господа. А кому не хватит – у меня ящик водки в сумке. Девушкам – скидки. Веселитесь!

Ударяет бит, музыка наполняет помещение позитивными тонами. Джесс обнимает меня, уже более скромно поздравляет и снова трясет мою руку. Я обещаю ему посигналить, если решусь устроить «пати».

Отхожу от сцены. Уверен, это поздравление устроили мои парни. Мне пожимают руку незнакомые люди. Хлопают по плечу. Поднимают стаканы и бокалы в мой адрес. Пара девчонок целуют меня в щеки, и я краснею, как мальчик. Простые, но живые бесплатные вещи творят куда больше чудес, чем миллиарды дохлых долларов. Когда-то я в это верил. А сейчас?

Ко мне лицом к лицу встает кто-то, и я дергаюсь, но меня хватают за руку, а сзади кто-то другой подпирает со спины. Когда я отрываю взгляд от пары великолепных сисек в глубоком декольте, я узнаю Зайцеву.

- Привет, милый, - у нее потрясающе четкая артикуляция; красная помада говорит в качестве суфлера голоса. – Ты у нас сегодня именинник?

- Не без того, - резко выдыхаю, потому что почти одновременно одна ладошка прикладывается к моей промежности спереди, а другая –уже третьего лица, – заползает между ягодиц; рефлекторно напрягаю мышцы задницы.

- Значит, надо тебя поздравить, - голос сзади позволяет не оборачиваться; как мне и говорил Вик, Зайцева гуляет с Ежовой; а это много значит.

Вику Ежову знает пол-Москвы. От бизнесменов до гастарбайтеров. У Вики Ежовой самоцель жизни – быть выебанной как можно большим числом людей обеих полов. По некоторым слухам, еще она пробовала делать это на камеру с собакой и конем. Даже когда-то фотки мелькали. А вообще – она дочь учредителя одной хорошо известной компании. Но живет особняком. Даже фамилию сменила. Папа устал учить дочь уму-разуму. У папы своих интимных трудностей хватает.

- Какая у тебя крепкая попка, - добавляет Ежова.

- Главное – это крепкий член, - смеется Зайцева; она щедро попудрила носик, это очевидно. – Не ожидал? Думал, я монашенка?

- И в мыслях не допускал, - усмехаюсь.

Ее ладонь крепче сжимает мне яйца.

- Думаешь, я блядь? – с улыбкой.

- Нет, конечно, - оправдываюсь, в боязни остаться с омлетом в джинсах.

- Господи, конечно, я блядь, да, Вики? – хохочет Зайцева.

- Не то слово, – кивает ее подружка.

- Так мы… - пытаюсь выстроить ситуацию.

- В лаундж. Срочно. Я угощаю, - улыбается Зайцева, отпускает мои причинное, и мы идем в лаундж – я и две обнюхавшиеся телки у меня за пазухами.

Ежова закрывает дверь, учтиво открытую охранником клуба, а Зайцева толкает меня на диван, стоящий полукругом перед обширным стеклянным столом. Сама плюхается напротив, на другой конец.

- Лекарство от скуки, Вики, - командует.

Вики достает пакетик порошка и трубочку. Я задумываюсь о том, что следует переходить на крэк, иначе мой нос начнет превращаться в хлам.

- Расстилай себе сам, именинник. Сегодня ты банкуешь, - улыбается Зайцева.

Пока Ежова расстегивает на себе блузку, я молча выстраиваю кредиткой две дорожки. К тому времени, как я заканчиваю, мой поднявшийся взгляд замирает на Зайцевой и ее подруге, целующихся и ласкающих друг друга.

- Сдается мне, здесь попахивает сексом, - говорю.

- Какой догадливый, - через визжащий смех – свой и Ежовой – выдает Зайцева.

Втягиваю порошок в левую ноздрю. Схватывает почти моментально.

Боже, что это за отрава?!

В голове на пол-секунды замирает странный, причудливый калейдоскоп. Но это круто …

Втягиваю в правую, откидываюсь на диване и смутно ощущаю через заполняющий все сознание приход, как самопроизвольно расстегивается ширинка, и уже полный готовности член вылезает из нее прямо в рот Ежовой. В быстро растущую эйфорию вливаются сладостные ощущения от ее влажного языка, щекочущего головку члена и плавно массирующих его пухлых губ.

Открываю глаза и вижу, что Зайцева напротив снимает желтые стринги, оставляя их болтаться на одной ноге, а вторую – прямо в туфле, - ставит на диван, открывая мне отличную панораму ее влажной промежности. Замечаю, на ее запястье тату – что-то вроде черного креста. Прикидываю, как сострить на эту тему в связи с тем, что тут тусует отец Афанасий, но Ежова так глубоко всасывает мой член, что я могу только тяжело выдохнуть и откинуться назад, на диван, успевая заметить, как Зайцева быстро облизывает пальцы и прикладывает их к своему клитору. Очевидно, не просто так.

Я открываю глаза, смотрю на потолок, и, кажется, на нем разрастается огромная вспышка мягкого, нежного света. Сверху и снизу в моем теле укрепляются две горячие полусферы одного оргазма. Сливаются в одну эякуляцию, и мне кажется, что струя спермы, летящая в рот Ежовой, огромна, как фонтан перед зданием МГУ.

Мать вашу!

Не уверен, что не сказал это вслух.

Мир наполняется яркими красками. Весь негатив, собранный за последнее время, рассыпается в пыль и уносится с далеким, чужим ветром.

Я – в окружении огромного количества звезд, галактик, вспышек сверхновых, и мне кажется, что оргазм не кончится никогда…

Когда Ежова отстраняется и отползает, видно, что у нее на губах моя сперма. Она на четвереньках подползает к Зайцевой. Шлепает ее по ладони, по пальцам, прикрывающим ее клитор и начинает, не стирая спермы с губ, вылизывать ее половые губы, клитор, едва доступный из-за неудобной позы анус. Когда, всего спустя полминуты, или меньше, Зайвева со стоном кончает, ее рука так крепко сжимает волосы Ежовой, что, кажется, может вырвать их все. Но это уже не столь важно, потому что я уже выхожу обратно в зал.

Музыка наполняет пространство вокруг. Я никогда не слышал столь крутого звука. Столь насыщенного. Столь близкого мне. Я в центре вселенной…

Здесь нет никаких лимитов и запретов.

Мир полон чистого счастья.

И я иду куда-то, здороваюсь со всеми подряд, обнимаюсь с какими-то сучками, целуюсь взасос с каким-то парнем, но потом вижу знакомые лица, и меня кто-то зовет.

- Э, мужик, ты здесь? – голос Алессио.

- Да! – ору вовсю, хотя меня, наверное, и так слышно.

- Пошли, поговорить надо, - Алессио доброжелательно улыбается, понимая, что я уже обдолбан и счастлив, берет меня под мышку и тянет в нашу дружескую ложу.

Я и здесь обнимаюсь со всеми, причем со взаимным интересом. Сыплются поздравления.

- Короче, мы тут подумали, что тебе подарить… - начинает Вик.

- Подумали! – смеется Мик.

- Все дружно, - ржет Алессио.

- Так вот, мы решили, - старается не обращать на них внимания Вик, - что дарить всякую хуйню смысла нет. Нужно подарить что-то строгое, нужное, но приличное. И я заметил, что ты не носишь часы, а это хреново. Надо следить за временем, чтобы хотя бы знать, во сколько ты вырубишься сегодня.

Дружно смеемся. Мик подает мне маленькую коробку.

- Короче, мы скинулись… - начинает. – Бля, да никто не скидывался, я сам пошел и взял тебе эти котлы. Носи! С новым годом жизни!

Открываю коробку и кожаный чехол. «Ролексы», Daytona. Золото и бриллианты. Прикидываю цену – около тридцати кусков, не меньше. Их просто нельзя не надеть.

Благодарю всех. Вечер продолжается. Меня немного отпускает, но я все также счастлив. Все круто. Вокруг меня те, кому я дорог. Важно быть в среде тех, кто тебе не завидует. Тех, кто просто видит в тебе человека. Тех, кто не уйдет внезапно.

Я замечаю, что Димки в ложе нет. И этот факт заставляет меня немного подостыть. Спрашиваю у Алессио, не проходил ли Димка. Он говорит, что видел его уже на выходе. Перекинулись парой слов. Видимо, он уже ушел. Киваю. Молчу. Отпиваю виски.

Проходит еще какое-то время. Болтаем, пьем, кто-то танцует, кто-то предлагает прокатиться по ночной Москве, кто-то говорит, что пора сваливать из этой страны…

В какой-то момент мое внимание занимает одна девушка. Она стоит и болтает с какой-то телкой недалеко от танцпола. Мне кажется, она одна здесь. Невысокая, с отличными формами. Ее собеседница курит.

В этой девушке что-то есть. Что-то особенное. Точно не знаю, что. Она что-то напоминает или о чем-то говорит мне, даже не глядя на меня. Я даже не испытываю обычного желания трахнуть ее или что-то в этом роде. Тем более, что Ежова меня основательно высосала. А с этой девочкой мне хотелось бы поговорить. Просто поговорить.

Что со мной происходит?

- Здорово, - кидает в мою сторону кто-то, и я не сразу оборачиваюсь.

- А? – рассеянно отвечаю.

- Говорю, здорово, - повторяет пухлый мужик в очках, подошедший к нашей ложе с двумя спутниками немного выше его ростом.

- Че надо? – интересуется Алессио, привставая.

- Я с тобой разговариваю? – мужик.

- Уже, - Алессио встает.

- Спокойно, брат, - говорю Алессио; потом поворачиваюсь к мужику. – Че надо?

- Смотрю, ты празднуешь.

- Допустим.

- Ну, я тоже хотел поздравить, - мужик сжимает и разжимает кулак; на его украшенном щетиной лице – странная ухмылка; но я понимаю, отчего она; Алессио – не очень, и это его нервирует.

- Ага, - махаю ему рукой.

- Пожелать, чтобы это был последний раз, так сказать, - усмехается мужик. – Ой, то есть, я оговорился – конечно, не в последний. Пойдем, парни, - делает жест в сторону своих жлобов. – Козел ебаный, - вполголоса, уже уходя.

- Э, мудило! – Алессио не выдерживает и подходит к уходящему мужику; Мик и Вик его поддерживают.

После нескольких секунд объяснений, Алессио громко выдает: «Ну, и пиздуй отсюда быстрее!», на чем мирный диалог и прекращается. К счастью, не переходя в драку.

- Кто такой? – спрашивает меня Алессио.

- Чмо одно, - вздыхаю. – От него полтора года назад телка ко мне ушла. Ну, и у меня долго не задержалась. Вот, он сих пор ссыт кровью из-за того.

- Бывает, – Мик. – Урод. Бандит что ль?

- Типа того, - киваю. – Нищета с понтами. Все орал, что она из-за денег ко мне ушла.

- Дебил какой-то, – ежится девушка Жени.

- Забили, - говорит Мик. – А ты серьезно что ли решил нас, так сказать, продинамить, именинничек?

- Жмот, - выдает Вик.

- Бля, - смеюсь. – Ну, куда от вас деться? Че закажете?

- Погода – говно, как обычно в эти дни, - рассуждает Вик. – Так что – на хату, уважаемый. Никак иначе.

- У нас и френд-лист готов на это дело, - смеется Алессио.

- А запас веществ? - уточняю у него.

- Страшный ты человек, - отвечает. – Не ссы, решим.

Смотрю в сторону. Теперь та девушка стоит одна. Черные волосы. Прекрасные черты лица. Я восхищаюсь ей. Мне необходимо…

- Ладно, - достаю кредитку и кладу на стол. – Закажите кто-нибудь транспорт и все, че только нужно. Я через пару минут буду.

- Пописать приспичило? – Мик смеется. – Не задерживайся, иначе свалим без тебя.

Киваю и ухожу.

Представляю масштабы грядущей уборки в квартире.

Подхожу к черноволосой красотке.

- Привет, - начинаю; вроде как привычно.

- Хм, - слегка вздрагивает; вскидывает идеально симметричные тонкие брови. – Привет.

- Слушай, у нас тут небольшая туса намечается, - сглатываю; нервно? – Народу будет не очень много, люди нормальные, ну, и так – музыка, все дела…

- Хм, - складывает руки крест-накрест на груди; левша, видимо. – И по какому это поводу?

- Да, у мня вот сегодня День рождения, - делаю вид этакого скромняги; отчаянная защита.

- Вот оно что, - снисходительно и доброжелательно улыбается.

Ощущаю, как начинаю проваливаться под пол. От ее улыбки. От взгляда.

Но почему?

- Ага.

Это провал.

- А будет много… ммм… - многозначительно крутит рукой, - … парней?

- Да нет, обеих категорий, - покашливаю. – То есть, полов, хочу сказать. Вот.

- Я-ясно, – тянет. – А довезти меня к маме с папой? А?

- Без проблем, - нашел свою струю.

- Ты же сын… - задумывается, - … миллиардера, ага?

- А это имеет какое-то значение? – начинаю расстраиваться.

- Да нет, - пожимает плечами. – Вообще никакого.

Задумчиво смотрит под ноги. Потом на меня. Оценивающе.

А мои ноги уже по колено ушли под пол.

- Ну, даже не знаю. Значит, ты решил меня… ммм… снять?

- Господи, пригласить, и все, - махаю руками. – Без намеков. Зря ты так. Ты мне не кажешься… - зависаю; подумай трижды, прежде чем сказать что-то такое…

- Шлюхой? – уточняет с улыбкой.

Накрываю лицо рукой на миг.

- Ну, это тянет на обширный комплимент с Вашей стороны, - продолжает; смеется, хлопает в ладоши. – Ладно. Поехали. Следи, чтоб в полночь карета не стала тыквой.

Делает мне знак и направляется в сторону нашей дружеской ложи. Вперед меня.

- Блин, неудобно-то как, - хлопаю себя по лбу.

- М? – не оборачиваясь.

- Как тебя зовут-то?

Она оборачивается и улыбается.

Молчит.

По дороге ко мне домой, мы с парнями ржем, как бешеные гиены, над долгое время плетущимся рядом с нами зеленым «гетцем» с «ресничками» на фарах. Или даже не над «гетцем», а над парнем, который его ведет. Вцепившись в руль, глядя строго перед собой. Его ремень пристегнут, и мне кажется, что с другой стороны пристегнут еще один.

Моя новая знакомая потягивает «Кр и сталл» из бокала и хихикает, глядя то на нас, то на «гетц», то куда-то вдаль, в доступную обзору глубину вечерней Москвы.

- Откуда этот хрен, Джесс мог знать о дате? – задумчиво проговариваю по дороге домой из лимузина.

- Знаешь, иногда люди просто не вспоминают о том что тебя любят, пока им не напомнишь, – говорит мне Мик, радостно повисший у меня на плече.

- А иногда помнят, но забивают на это, - добавляет Алессио.

И они оба правы.

К сожалению.

Сходив в туалет и умывшись, вытягиваю мобильник, вибрировавший еще минут двадцать назад.

Смс. Юля из института.

«Ну, ты как? Тебе можно позвонить?»

Странно. Читая эту фразу, я понимаю, что в ней должен быть смысл. Но что-то во мне отторгает его.

Почему она пишет? Плевать.

Почему она хочет позвонить? Плевать.

Почему меня только что потянуло набрать ей? Плевать.

Все начинается вполне мирно – с прибытия еще десятка гостей и нескольких неоднозначных девушек пониженной одетости. Все дружно употребляют за мое здоровье алкоголь. Кто-то что-то дарит. Кто-то просто поздравляет, ссылаясь на то, что сорвался с дел, не успел ничего купить. Я всех обожаю.

Моя новая знакомая подходит и шепчет мне на ухо, что Алессио просил подойти в мою спальню. Это пока единственное место, куда не проникли новые гости.

Алессио, как всегда, в своем репертуаре. Его дилер обеспечил его по полной. Я нанюхиваюсь на спор с Миком до тех пор, пока он не делает вид, что его унесло и не падает театрально на пол. Потом встает и обнимается со мной. Но вот я уже еле стою на ногах.

Господи, как же мне хорошо.

Ощущение господства над миром возвращается, яркость ощущений снова растет. Я обнимаю мою незнакомку за талию. Осторожно целую в щеку. Она вырывается и смеется. Кокетливо показывает язык. Говорит, что пойдет, возьмет еще шампанского.

Я говорю, что надо сделать погромче музыку. Вик говорит, что у меня весь нос в «пыльце». Смеемся.

У меня кружится голова. Я вижу, что навстречу идет голая по пояс девка, медленно моргаю и пытаюсь ее перехватить. Перехватив, пытаюсь ресцеловать. Девка сопротивляется. Потом заявляет «Да, я тоже тебя люблю, дурачок, но зачем же при людях?» Проморгавшись, понимаю, что девка прошла мимо и ржет рядом, как и Мик с Виком. А в объятьях у меня Женя. Мужик!

- Один раз … - ржет, едва не согнувшись вдвое, Алессио.

Дальше события развиваются с моим минимальным участием. Я болтаю со случайными людьми. Здороваюсь и обнимаюсь с Джессом. Выхожу на лоджию с моей главной гостьей, выгоняя оттуда целующихся под присмотром Мика девок и самого Мика. Мы долго что-то обсуждаем с ней. Она взведена чем-то – не уверен, кокаин это или просто «шампунь». Ее голос становится единственным, что важно сейчас в этом мире.

Меня целует кто-то мягкий, нежный и гладкий. Потом – в щеку – кто-то щетинистый. Уходят. Моя незнакомка смеется, хлопая себя по колену. Я бессмысленно улыбаюсь. У меня все есть. Все.

Когда я позже прохожу по квартире, масштабы изменений впечатляют. Меня бодрит звук. Люди танцуют, пьют, смеются. В одной комнате играет хип-хоп. В другой – хаус. Откуда-то в каждой появилось по ди-джею с «макбуком» и мощными мониторами, очевидно, синхронизированными с моей домашней аудиосистемой. Изначально звук шел только из развешанных по квартире колонок.

Мик орет, что курить можно только в гостиной.

В гостиной все круто. На моем большом стеклянном столе с шикарной итальянской гравировкой снизу, лежит горка экстази, понемногу смешивающаяся с растерзанной кучей кокса. Госнаркоконтроль устроил бы здесь командировочный выезд всего региона.

Вик курит траву. Предлагает косяк мне, и я с удовольствием принимаю. Спрашиваю, где его чика. Отвечает, что понятия не имеет и знать не хочет.

Мы с моей незнакомкой сидим на кровати в спальне, взяв бутылку «Кристалл» и пару бокалов. Обсуждаем кино, политику, страны мира. Рядом, на полу лежат четверо неподвижных тел. Они живы, но слишком упоролись и устали.

Глубоко-глубоко ночью гости собираются уходить. Кто-то пытается остаться спать, но я организую доставку каждого до дома с включенной в стоимость доставкой тела до двери квартиры. Не хочу устраивать ночлежку.

Через час медленных отправлений, пересудов и многочисленных поздравлений в квартире остаемся только мы с моей новой знакомой.

- Боже, тишина священна, - говорит она, смеясь.

- Знаешь… - садясь в кресло, говорю.

- Что?

- Мне так здорово сейчас.

- У тебя в организме больше кокса и вина, чем крови, – хихикает.

- Не, не в этом смысле, - говорю ей. – Просто, мне хочется… знаешь, хочется жить. Как никогда.

Она подходит ко мне, садится на колени и целует.

Все мои чувства, все ощущения, все эмоции – все обращено к ней. Все живо. Я должен быть уже обескровлен забегом в мир веществ длиной в ночь, но этого не происходит.

Я жив!

Я ее чувствую.

После долгого, горячего, полного искренности и доверия секса, она лежит рядом со мной и периодически целует мне лицо и грудь. Потом встает, отпивает немного шампанского из полупустого бокала и подходит к окну.

Раннее утро. Очертания ее тела безупречны. Стоя у окна, она вдумчиво смотри куда-то вдаль – в небо, на начинающий активное, дневное движение пейзаж внизу, на весь этот мир сквозь призму доступного вида.

Она приоткрывает рот, ее губы полны сексуальности, как и каждая ее черта.

Она говорит. Говорит со мной.

- Знаешь, а ведь мир еще не проснулся.

Я хочу было сказать что-нибудь шутливое, вроде «А мы уже не уснем», но замираю, внезапно ощутив нечто странное в этой фразе. Она заставляет меня привстать на кровати, ощутить странный, потрясающий, молниеносный порыв внутри. Словно бы внутри меня открылось нечто новое, открылось и расширило меня на всю эту вселенную. Что-то поменялось за считанные секунды или даже за долю секунды.

И сейчас мне кажется, что я открыл для себя нечто новое, и жизнь – в виде за окном, в том, что у меня есть и чего нет у абсолютного большинства других, в прекрасном теле этой девушки, которую как-то да зовут, - кажется мне иной, настоящей, насыщенной, и по моей коже бегут мурашки.

- Мир еще не проснулся, - повторяет она.

В ней что-то есть. Ее голос меня пленит. Тело восхищает. Не то, чтобы я в нее влюбился. Нет. Просто она кажется мне особенной. Просто она что-то значит. Мне кажется, я знал ее всегда.

Жестом подманиваю ее к себе. Она подходит – неторопливой, грациозной, сексуальной походкой, словно она на каблуках. Я восхищаюсь ей. Она садится рядом с кроватью и смотрит на меня. И мой организм тоже в восхищении, и простыня, которой я накрыт, неторопливо приподнимается.

Она испытывает длительный, мощный оргазм – я уверен, что это не имитация, потому что она не старается имитировать, в ней нет напряжения. Она естественна. Это уже ее третий подряд пик ощущений. Я не могу сдержаться и кончаю в нее – максимально глубоко, без сомнений, закрыв глаза. Ее ногти впиваются в мое плечо. И она не отталкивается от меня, а я не хочу выходить из нее, хочу остаться в этом слиянии. У меня еще долго стоит в ней, и она лежит на мне, и спустя какое-то время я засыпаю, убаюканный теплой тяжестью ее тела.

Утро бьет в глаза.

Под кроватью нахожу пульт и закрываю жалюзи с его помощью.

Один.

Та, с которой я провел эти ночь и утро, ушла.

Ушла?

Вскакиваю. Ощущаю удар перемены давления. Покачиваюсь.

Иду в ванную.

Пусто. Тихо.

Быстро прохожу по всем комнатам.

Пусто. Тихо.

Не обращая внимания на бардак повсюду, следы порошка, пустые емкости из-под напитков, возвращаюсь в спальню.

Роюсь на столике. Обыскиваю подоконник. Шарю по полу.

Боже!

Бегу голый в прихожую. Роюсь по всем доступным поверхностям. Скидываю мусор, ключи, какие-то пульты на пол.

Никаких записок. Никаких надписей на стене. На зеркале губной помадой. Ничего.

А с чего бы им быть?

Она ведь не назвала своего имени. Логично, что и номера не оставила.

Изгибы ее тела – идеальной формы, идеальных размеров, - встают перед глазами.

Перерываю мобильник. Не обнаружив ничего, швыряю его в сторону окна, но он как-то удачно группируется и полого падает задней крышкой на пол. Счастливчик.

Мне бы так упасть.

Но нет – я рухнул в реальность. В реальность, где есть только пустая, замусоренная квартира. Холодная, несмотря на идеальное кондиционирование круглосуточно. Тесная, несмотря на приличный метраж.

Сажусь на кровать. Смотрю в панорамное окно. Все та же бледная Москва. Только вот что-то замерло в воздухе. Что-то с цветом неба или типа того. Что-то мерцает. Или это последствия принятого вчера?

Боль ударяет в виски, напоминая о былом. Внутри – ощущения пенсионного возраста. Нюхнуть с похмелья? Не стоит. Лучше естественным путем.

В душе долго стою под горячими потоками, держась за кронштейн одной из леек. Больно. Стонет тело. Где-то внутри – шершавая, жгучая усталость.