Вычитывание» Правила

Второй момент напрямую связан со своеобразностью понимания самого участия в таинстве Евхаристии. Предполагается, что человек, выполнивший все предписанное, то есть постившийся определенное количество дней, вычитавший всё большое правило, все каноны и акафисты, и сходивший на исповедь — к причастию готов. Очевидно, что такое большое правило обычный мирянин не в состоянии часто вычитывать — если только он не безработный или пенсионер.

Наиболее распространённое Правило — это три канона с акафистом плюс канон и последование ко причащению, плюс, соответственно, вечерние и утренние молитвы, ну и ежедневное чтение Апостола, Евангелия и Псалтири тоже никто не отменяет — всё это вместе займет у человека, не имеющего навыков быстрого церковного чтения, наверное, часа полтора-два. Это реально большой труд. Конечно, по мере того, как человек чаще оказывается в церкви, все это вычитывается гораздо быстрее, и кто-то за полчаса все это правило вычитывает с легкостью, почти даже не замечая, что он уже прочитал. Другой вопрос — а зачем это тогда вообще нужно?

Итак, предполагается, что человек, который все это вычитал, сходил на исповедь, уже подготовлен к принятию святых Христовых Таин. С этим чувством собственной подготовленности он приходит ко Христу и говорит: «Господи, готов, все, что от меня требовалось, сделал!» Получается абсурдная ситуация, что приход ко Христу — награда за труды. Мы напостились, намолились, наисповедовались, теперь получаем некий духовный бонус в виде причащения?!

Но на самом деле все должно быть наоборот. Человек жаждет быть со Христом, потому что ему без Христа плохо. Он не может справиться со своими страстями, он чувствует бремя своих грехов, понимает свое полное непотребство, чувствует, что не в состоянии по-настоящему молиться, не может открыть свое сердце нараспашку Богу. Он просто хочет быть со Христом. «Я хочу быть с Тобой» — это единственная правильная мотивация, которая может быть у христианина перед причащением Святых Христовых Таин.

Но это совершенно не увязывается с исповедью. Человек не может сказать: «Я хочу быть с тобой» — и после этого предъявляется список грехов. Это вещи, которые по факту находятся в разных плоскостях. Да, мы больны, мы понимаем, что мы неправильно себя ведем, но мы для этого и причащаемся, «во оставление грехов и в жизнь вечную!».

Причастие — это не «бонус» к нашим духовным свершениям, это не «духовный десерт», а их базис, самая главная пища. Это есть та самая основа, на которую мы должны опираться, когда мы хотим чего-нибудь добиться. «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15:5) — вот, собственно говоря, ради чего мы причащаемся.

Как только мы превращаем причащение в некую награду, то, естественно, награда не может быть частой. И награда требует чего-то исключительного. Мы искусственно создаем эти исключительные условия, которые невозможно часто выполнять.

Здесь мы подходим к очень важной, на мой взгляд, вещи. У нас причащение считается событием экстраординарным, то есть не—нормальным. Только вдумайтесь: для православного христианина не нормально быть постоянно со Христом! Это ситуация духовного «форс-мажора» — и, естественно, странным было бы желать чаще попадать в такую экстраординарную ситуацию.

Причастие становится некоей формой ныряния в духовную глубину, куда можно нырнуть только ненадолго, перекрыв дыхание, и поскорее оттуда вынырнуть, потому что так жить невозможно — не рыбы же мы, в конце концов! Предполагается, что когда мы уже «вынырнули», где-то там, в глубине души, осталась какая-то частичка благодати, которая продолжает действовать помимо нашего сознания, ума, воли, даже тогда, когда мы вернулись к нашей обычной, «нормальной», жизни.

А на самом деле причащение является тем самым открытием форточки в комнате, исполненной нашими собственными испражнениями, для того, чтобы пустить туда тот единственно живительный воздух, которым человек только и может жить. Получается, что, находясь в этой комнате и дурея от собственных миазмов, мы высовываем нос в форточку, делаем один вдох воздуха, быстренько форточку закрываем и снова ждем, когда наконец-таки нам разрешат снова вдохнуть свежего воздуха.

Именно поэтому мы видим, что многие святые Православной Церкви, в том числе, и в нашей Русской Церкви, стремились ежедневно служить Литургию — святые Феофан Затворник, Иоанн Кронштадтский, да и многие другие.

Для святых потребность и жажда быть постоянно со Христом была тем самым воздухом их жизни, без которого они не мыслили своего существования. То есть причащение переставало быть экстраординарным событием, оно становилось неотъемлемой частью их жизни.

Точно такой же неотъемлемой частью жизни православного христианина должно быть причащение человека в воскресный день, когда он шесть дней, всю неделю живет и жаждет этой близости со Христом, когда он смотрит на все события своей жизни сквозь призму этой воскресной встречи: «А как я в день Господень подойду к Нему, и стану с Ним, приму Его в себя, и буду жить с Ним?» В этой ситуации говорить обо всех тех обременениях, предполагающих впоследствии некую награду, уже не приходится. Что-то здесь необходимо корректировать.

Мне кажется, что в нашей ситуации просто необходимо дать возможность тем людям, которые чувствуют в себе духовную потребность жить в максимально полном общении со Христом — то есть в том режиме, в котором живет духовенство — причащаться как минимум один раз в неделю, а то и чаще. При этом не требовать от них обязательной исповеди, если они причащаются каждую неделю — но при условии близкого и постоянного общения с духовником и открытия помыслов. Было бы целесообразным уменьшить молитвенное правило до Правила ко святому причащению с молитвами; конечно, увеличение приветствуется, но невычитывание канонов и акафистов не должно быть абсолютным препятствием к причащению — чтобы всё было по силам.

Может быть, это выглядит слишком радикально, но, на мой взгляд, значительно важнее, когда человек чаще причащается и каждый день читает Евангелие, Апостол, Псалтирь, какие-то духовно-просветительские книги, нежели раз в месяц помещает себя в ненормальные, в труднореализуемые в обычной жизни условия — а потом радуется, что теперь еще пару месяцев можно спокойно пожить, особо не напрягая себя церковностью.