Императора николая павловича

Говорено в Чудове монастыре 26 ноября 1848 года

Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем.

(Пс. 143:9, 10)

Приходило ли вам когда на мысль, что в древней Церкви еврейской, подобно как у нас ныне, бывало своего рода молебное пение о здравии и спасении царя? Точно бывало, как показывают священные книги. Совершали оное не только просто молитвенники, но даже пророки. Пророк Давид обещает песнь Богу, дающему спасение царям, и, конечно, исполнит свое обещание: а это и будет молебное пение, потому что песнь Богу есть купно и молитва. Боже, песнь нову воспою Тебе; во псалтири десятоструннем пою Тебе, дающему спасение царем. Примечайте, что Давид говорит не о царе, то есть не о себе только лично, а о царях вообще, то есть о Божием покровительстве царскому достоинству.

Еще примечательнее подобная песнь пророчицы Анны, в которой она, вознося благодарственную молитву к Богу, даровавшему ей сына Самуила, возвысилась до пророчественного восторга. Помолися Анна, и рече, излагая чудные действия провидения Божия молитвенно и вместе пророчески: даст крепость царем нашим, и вознесет рог Христа Своего (1 Цар. 2:1, 10). Надобно при сем вспомнить, что уже после, при сыне Анны, Бог дал царей народу еврейскому. Итак, царей еще не было у евреев, а пророчица уже призывала и предрекала Божие покровительство их царям.

Так дорого ценили царское достоинство для блага избранного Богом народа люди Боговдохновенные! Так истиная Церковь древле и ныне всегда одинаково верна истине благотворной для общежития человеческого и самой себе!

Но что значит, что пророк предполагает о спасении царей песнь новую, тогда как она должна быть уже не первая? — Должно думать, что новые царственные обстоятельства, избавление от новых опасностей, препобеждение новых трудностей, вновь явленная Богом царю защита и помощь возбуждали в уме псалмопевца новые мысли, в сердце новые чувствования, в десятострунной псалтири новые звуки, в обычной за царя молитве новую песнь.

И мы ныне, благодарственно воспоминая день, в который Бог вознес избраннаго от людей Своих, даровал нам благочестивейшего самодержца нашего, не новую, а всегдашнюю приносим за него молитву, но при мысли о новых событиях сердце исполняется новыми благодарными чувствованиями к Дающему спасение царю.

Третье десятилетие вращая скипетр огромного царства твердою рукою, много имел он царственных опытов, много совершил подвигов, много, хранимый и покровительствуемый Богом, преодолел трудностей, но еще нового рода испытание царского духа и мудрости представил совершившийся ныне год. В царствах более или менее союзных с Россиею и частию соседних, у народов многочисленных, образованных, в минуты дремания правительств, из вертепов тайных скопищ, безнравственных и безбожных, внезапно исторгся вихрь мятежа и безначалья, который, колебля и разрушая порядок одного царства по другом, угрожал миру и безопасности всех народов Европы; а против державы Российской особенно дышал яростию с шумом и воплями, как против сильной и ревностной защитницы законной власти, порядка и мира. Здесь можно сказать с Деворою: велия испытания сердца (Суд. 5:16)! И терпение хранить было трудно, и дать свободу ревности не удобно. Оставаться в бездействии было не безопасно, и могла чрез сие увеличиться дерзость врагов мира; но и действовать было не благовременно, и сие могло доставить предлог ищущим случая воспламенить войну. Велия испытания сердца. Но сердце царево утвердилось во Господе и не поколебалось от трудностей. Благочестивейший государь с обычною ему откровенностию сказал свое царское слово своему народу о тревожных движениях за пределами России, могущих приразиться и к ее пределам, и изъявил свою волю, равно непоколебимую как в том, чтобы хранить мир, так и в том, чтобы отражать врагов мира. Внутренним движением военных сил к угрожаемым пределам, не выходя из мирного положения, он стал в положение грозное: и таким образом нравственно подкреплял верных союзников и друзей порядка и мира и поражал издалеча дерзость мятежа и безначалия. Если некоторые соседние государи, которым безначалие, даже не покрываясь личиною, противостало во всем своем безобразии, с самыми разрушительными усилиями — благонадежно и с успехом противопоставили ему законную власть и силу: сему, без сомнения, немало споспешествовало то, что за ними стоит крепкий защитительный оплот единоначалия и всякой законной власти — Россия. Итак, не новое ли это, что самодержец России мановением скипетра действует так сильно, как оружием; не прерывая мира, побеждает одну из самых враждебных сил, словом, угашает возгоравшуюся войну, величественным молчанием заграждает огнедышащие уста? И год тревог и ужасов для многих народов у нас остался годом мира и спокойствия.

Боже, песнь нову воспеваем Тебе, дающему спасение царю!

Возвращаюсь к еврейскому псалмопевцу, любопытствуя знать ближе, какие обстоятельства возбудили его к новой песни о спасении царей. Путь к разрешению сего вопроса мне видится в самом псалме. Псалмопевец молит Бога: …избави мя от вод многих, из руки сынов чуждих, ихже уста глаголаша суету, и десница их десница неправды (Пс. 143:7—8). И в след за сим восклицает: Боже, песнь нову воспою Тебе, дающему спасение царем. Чтобы понять сей внезапный переход от скорбной молитвы к торжественному воскликновению, необходимо предположить, что в людях, которых уста глаголют суету, которых десница есть десница неправды, он видит великую опасность не только для частных людей, но и для царства; и потому избавление от таких людей признает великим благодеянием Божиим, достойным торжественной благодарности.

Что умножение людей, которых десница есть десница неправды, вредно и опасно не только для людей в частности, но и для общества, о том сомнения не предвидится. Но неужели так же вредны и опасны и те, ихже уста глаголаша суету? Многие ли уста так строги, чтобы никогда не глаголали суеты?

Чтобы рассуждать о сем основательно, требуется не поверхностный взгляд на суету. Соломон написал целую книгу для изъяснения суеты, но для сего довольно взять только начало и конец его книги. В начале ее сказано: всяческая суета (Еккл. 1:2), а в конце: Бога бойся и заповеди Его храни: яко сие всяк человек (Еккл. 12:13). Соединив сии мысли, находим, что, по учению Соломона, все, возвышающее человека над суетою, заключается в страхе Божием и в хранении заповедей Божиих, и что, напротив того, вне страха Божия и хранения заповедей Божиих все в человеке есть суета. Итак, уста, глаголющия суету, которых псалмопевец боится, как потопа, означают усиленное обнаружение образа мыслей, в основании которого нет благоговения к Богу и Его заповедям. Избави мя, говорит, от вод многих, из руки сынов чуждих, ихже уста глаголаша суету.

Мужа Боговдохновенного, конечно, нельзя подозревать в напрасном страхе или в малодушии. Если же указуемая им опасность от суеты действительно изведана, то хорошо ли мы поступаем, если видим, слышим и, может быть, себе позволяем суету без опасения и осторожности? И в наше время, и близ нас не умножаются ли уста, глаголющие суету в забвении Бога и Его заповедей? Не глаголют ли они часто, свободно, обаятельно, в беседах, на зрелищах, в книгах?

Дело суеты начинается тем, что уменьшается внимание к Божественному и вкус к духовному и усиливается наклонность к чувственному; пленяются изящным, ищут приятного с охлаждением к истинному и доброму; более занимаются игрою страстей, нежели слушают рассудка и нравственного чувства. Но как Божественное, духовное, истинное, доброе бессмертно и потому сродно бессмертной душе человеческой и доставляет ей постоянное услаждение, а чувственное тленно и потому для бессмертной души неудовлетворительно; приятное, не упроченное истинным и добрым, есть мгновенно, и перестает быть приятным при повторении и пресыщении, от чего рождается непрестанная жажда нового; страсти, при ослаблении вожжей рассудка и нравственного чувства, легко превращаются в бешеных коней: то дело суеты, получив силу, не может остановиться на одних забавах, но, смотря по обстоятельствами, больше или меньше, скорее или медленнее, подается вперед. Куда? Это, к сожалению, слишком очевидно в наше время у сынов чуждих. Многочисленные у них уста, глаголющия суету, сперва говорили суету приятную, потом нескромную, потом соблазнительную, потом явно порочную, наконец, возмутительную и разрушительную, взволновали умы: вызвали, поощрили, даже вновь образовали людей, ихже десница — десница неправды, и таким образом произошли, по выражению псалмопевца, воды многи — потоп зла, который подмывает основания всякого благоустройства и благосостояния общественного и частного.

Так у сынов чуждих. Но мы довольно ли осторожны? Некоторые виды их суеты не переходят ли к нам открыто, не прокрадываются ли неприметно? Скажут, вероятно, что мы заимствуем у них только невинную суету. Не войду против сего в спор, хотя можно сомневаться, окажется ли какая суета невинною пред судом истины и добродетели. Скажу только, что, когда для суеты, как говорят, невинной, дверь отворена, тем более требуется заботливого внимания, чтобы она была затворена для суеты небезвинной и небезопасной.

Благодарение Богу и покровительствуемому Им благочестивейшему государю, что мы охранены от вод многих и от сынов чуждих, ихже уста глаголаша суету, и десница их десница неправды! Да сохраняем себя со своей стороны достойными вышнего охранения! Средство для сего, простое и верное, то, которое предложил Соломон и которое, как лучшее из наследств, передали нам наши предки: Бога бойся, и заповеди Его храни: яко сие всяк человек — в сем достоинство, благо и блаженство человека и человечества. Аминь.