Квартира Щечко. Чеченский снайпер, расположившийся на балконе, пытался поймать цель в прицел

– Видишь их? Видишь?

Чеченский снайпер, расположившийся на балконе, пытался поймать цель в прицел. Наконец, плюнув на все – все равно с такого расстояния нормально не прицелишься – прицелился по штабелю из каких‑то ящиков, за которым скрывался стрелок русистов, и нажал на спуск. Винтовка бухнула, отдало в плечо, пуля попала туда, куда он и целил – в ящики, обвалив их. Русист больше не стрелял.

Третий...

На счету человека, который сейчас выбивал из винтовки «Барретт» русистов одного за другим, было уже три русиста сегодня и сорок восемь – всего, недаром Масхадов, когда еще был жив, наградил его орденом Ичкерии – «Честь нации». Он был не чеченцем – он был уроженцем небольшого села рядом со Львовом, в Ичкерию приехал по линии РУХа в девяносто третьем, да так там и остался. Выучил чеченский язык, женился на чеченке, у них даже ребенок родился. Потом Наиля с сыном погибли при бомбежке, а сам он отличился как беспощадный истребитель москалей, как‑то раз он застрелил полковника с девятисот метров и скрылся.

То, что произошло в этой квартире – он не совсем одобрял, все‑таки у него тоже когда‑то были жена и сын, и он бы не обрадовался, если бы их вырезали просто для того, чтобы занять выгодную огневую позицию. Если бы командиром был он – он бы просто приказал связать русистов и затолкать их в ванную, чтобы лежали там. Но у чеченцев, с которыми он шел – были свои счеты, и если они решили перерезать всех русистов – это их дело.

Он прицелился в другого русиста... больше он так тщательно выцеливать не будет, какой смысл, если винтовка, которая есть у него в руках, пробивает любую стену. Он так увлекся стрельбой по русистам, что не заметил, как левее, примерно в восьмистах метрах от него открылась фрамуга окна, и толстый цилиндр глушителя лег на подоконник...

* * *

Русский снайпер не получал приказа ликвидировать цель, наоборот, ему приказали сидеть как мышь и ждать, пока не будет команды – и тогда он и пулеметчик загасят снайперскую позицию чеченцев в высотном доме – а по «КамАЗу» и скрывающимся за ним чеченцам отработает КОРД, который ради этого дела снарядили патронами БЗТ[60]. Но снайпер был тоже человек, он не мог спокойно смотреть, как чеченские снайперы хладнокровно бьют по позициям у склада, там были такие же, как он, русские, и сейчас они умирали, не имея даже возможности ответить. Командира в комнате не было, он был один и решил действовать. Чеченцы совсем обнаглели, один из них устроился на балконе, притащил туда стул, открыл окно и стрелял, второй стрелял из комнаты, до них было восемьсот метров, для «ОЦ‑44» с ее патроном от тяжелого пулемета – не дистанция. В конце концов, он тоже живой... шах или мат. Их двое, он один, и ему нужно перезаряжать винтовку, а у них у обоих – полуавтоматические «Барретты», он видел такие в трофеях. Если он прав – он победит в этой схватке. Если нет – второй снайпер убьет его, и тогда за нарушение приказа наказывать будет некого.

Поймав промежуток между ударами сердца, он выстрелил. И попал – не мог не попасть с такого расстояния. Чеченца, стрелявшего с балкона, удар пули отбросил внутрь балкона, а винтовка – удивительно, но она почему‑то от удара вылетела с балкона и полетела вниз. Не глядя, на рефлексах, на мышечной памяти – он отвел затвор, вставил еще один патрон – тяжелый, гладкий, холодный, как маленькая ракета. Закрыл затвор, прицелился – удивительно, но второй снайпер, похоже, даже не понял, что произошло, у него не было на подхвате наблюдателя‑корректировщика, и он увлеченно расстреливал русистов. Он прицелился... за спиной послышался топот.

– Быков, какого хрена?! Отставить! – проревел командир их пятерки, вломившись в комнату.

Но прежде чем его сшибли со стола, который он использовал в качестве лежки – он все же выстрелил второй раз. Успел.