Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Несколько суток спустя
Вертолет, старый, дребезжащий, неудобный, – крадучись подходил к базе миротворческих сил, временному лагерю, развернутому в прямой видимости от Луганска. Это был старый польский армейский «Сокол», увеличенный в размерах «Ми‑2», в свое время переданный в Польшу с советского конвейера, как передали в свое время производство машин «Победа» и самолетов «Ан‑2», потому что каждая республика Варшавского договора должна была не обогащать СССР, покупая его товары – а жить своим трудом. Потом поляки разработали свой вертолет, в том числе и боевой его вариант – этакий «Ми‑24 для бедных» с двадцатитрехмиллиметровой носовой пушкой и блоками НУРС – но у него осталась кабина, и пару человек там можно было перевезти. Вот на такой вот машине и вынуждены были трястись (это буквальное выражение, в полете так трясло, что приходила в голову мысль о том, что вертолет может прямо сейчас рухнуть, и все, с концами) уоррент‑офицер Мартинсон и ганнери‑сержант Нули из снайперской команды «Омега – браво» Корпуса морской пехоты США. На данный момент оба они числились инструкторами в центре подготовки снайперов морской пехоты на базе в Квантико, штат Виргиния – но иногда выполняли и специальные задания. Такие, как это... Их вызвали, как обычно – сверхсрочно, оба они жили в пригородах Вашингтона, и за каждым из них Корпус морской пехоты США послал машину с водителем. Час на сборы снаряжения, затем база морской авиации США Эндрюс – и полет до Великобритании. Там промежуточная посадка – и в Польшу. Раньше как промежуточной пользовались базой в Рамштайн, Германия, – но с тех пор, как поляки начали операцию «Оливковая ветвь», а американцы им действенно помогли – немцы (и не одни немцы) заявили, что не желают иметь с этим ничего общего, и запретили транзитные перевозки через Рамштайн. Что же касается операции «Оливковая ветвь» – то перебрасываемые сейчас в зону боевых действий американские снайперы имели о ней свое мнение. Нецензурное. Но высказывать его – не хотели, все‑таки они находились на действительной службе и выполняли приказы. Промежуточная остановка была в Киеве, верней, не в самом Киеве – а в аэропорту Борисполь рядом с Киевом. Там уже потушили все, что горело, и кое‑как сумели расположиться – но больше всего аэропорт напоминал аэропорт имени Саддама Хуссейна в две тысячи третьем в Багдаде. Они смотрели новости по вечерам и знали, что была такая страна Украина и одни в ней хотели идти по пути демократии и прогресса, а другие не хотели, и дошло до того, что они решили выяснить отношения оружием. Такое происходило все чаще и чаще, в любом государстве были какие‑то группы интересов, какие‑то тлеющие конфликты – но раньше их удавалось гасить, в основном за счет того, что в экономике было все в порядке, денег худо‑бедно, но хватало на всех (по запросам, конечно, запросы у всех были разные), и это как‑то сглаживало противоречия, хотя и не решало их. Сейчас же, на фоне кризиса, терзающего мировую экономику который год и никак не желающего отступать, массовой безработицы, подорожания продовольствия, народных протестов – многие, очень многие решили, что самое время. Если на всех не хватает – пусть хватит одним нам, а не такие, как мы, – пусть живут как хотят. Брались за оружие. Украина, государство с популистской властью, с расторможенным, вовлеченным в политическое, межэтническое, межрелигиозное противостояние населением, с бескомпромиссной властью – с каждыми выборами политический курс Украины менялся на сто восемьдесят градусов, популистской политикой, приходящая к власти партия задабривала своих избирателей – но только своих, вызывая зависть и озлобление у других... короче говоря, Украина просто была обречена, но не на успех, а на кровавое противостояние на фоне полного политического и морального банкротства правящей элиты страны. И все равно – если бы кто‑то посоветовался с Мартинсоном и Овьедо перед тем, как лезть сюда – они сказали бы в один голос: пусть разбираются сами. Как хотят. Америке и американской армии тут – не место. Но их никто не спросил. В Борисполе – дыры от танковых орудий уже залатали, сейчас у военных саперов были специальные «заплатки», позволяющие быстро производить временное восстановление частично разрушенных зданий – они просидели больше суток. То ли их не могли вывезти на передовую, то ли не могли решить, задействовать американских снайперов или нет. В Борисполе то и дело садились борты, в основном американские, хотя работали они в основном на Польшу, возили польские грузы. Поляков было много, они шумели, фотографировались на фоне развалин, на фоне сгоревшего русского танка, что стоял у самого здания пассажирского терминала, бессильно опустив вниз грозный орудийный ствол, что‑то строили, хаотично и бестолково перемещались, рискуя попасть под снайперский огонь. В ангарах – было что‑то вроде цыганского табора, там спали, ели, сидели и мало кто – если задать кому‑то прямой вопрос – смог бы внятно ответить, какого хрена он тут делает. Они сидели вместе со всеми, питались гражданскими пайками, которые выдавались пострадавшим в зонах стихийных бедствий и военных конфликтов и которые были получше, чем омерзительные MRE, и чего‑то ждали. Ночью – спали в этом продуваемом, промозглом ангаре в спальниках и слышали звуки перестрелок – в окрестностях было неспокойно, взлетали и садились ночные вертолеты‑охотники и БПЛА. Утром они и перекусить не успели – посыльный нашел их и сказал, что поступил приказ и борт в Луганск вот‑вот отходит. А борт в Луганск оказался старым польским летаком – и они думали, долетит он до Луганска или таки грохнется от старости и наплевательского к себе отношения...
* * *
Полковник армии США Алоиз Свифт – среднего роста негр, крепкий, как палка из африканского каменного дерева, в польской форме без знаков различия и со стандартным автоматом «М4» на груди вместо пистолета ожидал их прямо у посадочной площадки, стоя у «Хаммера». На полковнике не было ни единой награды, ни единой наградной колодки, ни единого знака различия – только стандартная синяя повязка миротворческих сил на рукаве. Полковник прошел Ирак, побывал и в Афганистане, поэтому в армии его считали профессионалом, одним из лучших старших офицеров, в этом качестве он был знаком многим, в том числе морским пехотинцам. Было странно видеть его здесь – а не в Йемене или в Афганистане. – С прибытием, джентльмены... – полковник демократично протянул руку каждому из морских пехотинцев, отягощенных несколькими десятками килограммов снаряжения. Все свое ношу с собой – на двоих они привезли пять винтовок, потому что не знали, с чем им придется столкнуться. – Спасибо, сэр. – В машину. Кое‑как разместившись в «Хаммере», выехали по направлению к лагерю. Небо было серым, хмурым, снег частично стаял – и все, буквально все здесь тонуло в жирной, черной грязи. Полевой аэродром развернули в чистом поле, использовав оставшийся у поляков с советских времен комплект плит для строительства полевого аэродрома. Дороги тоже выложили чем смогли, но все равно «Хаммер» тяжело, надсадно буксовал. – Довожу до вас информацию, джентльмены, – проговорил полковник, вглядываясь через забрызганное грязью стекло в дорогу, чтобы не соскочить с нее и не посадить машину окончательно, – вам придется иметь дело со снайпером. Возможно – снайперами, мы не смогли это точно установить. Но все это очень серьезно. – Сэр, мы всю жизнь имеем дело со снайперами, – кашлянул Нули. – На сей раз это кое‑что особенное. У парня на счету больше восьмидесяти однозначно подтвержденных попаданий – и это только при осаде Луганска. Не исключено, и даже более чем вероятно, что этим его послужной список не исчерпывается. В районе желдорвокзала он расколошматил батальон свидомых. Знаете, что это такое? – Нет, сэр. – Местные, союзники. В основном с Западной Украины, но попадаются разные. Мы вышли в Восточную Украину, здесь тоже находится немало желающих служить. Правда, не в армии, а в полиции. Мартинсон и Нули переглянулись. Знакомое дело, то же самое они видели в Ираке в четвертом году и далее. Саддам выпустил уголовников, документов не было, опознать мало кого удавалось – а новые органы власти надо было формировать очень быстро и без участия функционеров партии БААС. Больше всего желающих было служить в полиции – и потом они хлебнули с этим лиха. В полицию попали уголовники и террористы, потом кто‑то грабил и совершал акты насилия над мирным населением, кто‑то занимался терроризмом. А вот как сформировать полицию без БААС, если раньше членство в партии было обязательно для полицейского, кто‑нибудь подумал над этим? – Еще хуже было при штурме, – продолжил полковник. – Сэр, как я понимаю, штурм закончен? – Совершенно верно, сержант. Штурм закончен. Но в окрестностях – полно мелких остаточных групп, мы даже крупные дороги не вполне уверенно контролируем, а тут дорог полно. Погода... сами видите, от беспилотников толку ноль. Местные поддерживают бандитов и террористов, за ночь бывает большое количество нападений и обстрелов. Если десять и меньше – ночь считается спокойной. Русские в свое время наделали кучу оружия, оно лежало на мобилизационных складах – а теперь все оно на руках у населения. Украинская армия развалилась, и все оружие также разошлось по рукам. У них есть гранатометы, минометы, куча мин, снайперские винтовки, автоматические гранатометы и, что самое плохое, – большое количество исправных ПЗРК, которые русские клали в каждый свой БТР. Все это стреляет по нам, джентльмены. По данным разведки, в этом секторе находятся не меньше пяти тысяч боевиков. Полковник помолчал и потом добавил: – И этот снайпер...
* * *
На столе, в модуле, который занимал полковник, были разложены карты. Самые разные, в том числе и старые, туристические, местные. Было и много снимков. – Вот это – то место, где находимся мы. Это садоогороды, тут местным давали землю, небольшие участки, и они ее возделывали, чтобы питаться. А вот это – район железнодорожного вокзала, тут он проявился в последний раз. – Давно? – Семь суток назад. Нули присвистнул. – Он ушел. – Никак нет, – сказал полковник устало, – вчера он убил польского дополковника на Краснодонской. Выстрел из развалин. – Может, это кто‑то другой? – Выстрел из русской снайперской винтовки с глушителем, – полковник открыл шкаф, достал странно выглядящую винтовку с глушителем, закрывающим весь ствол, и русским оптическим прицелом в металлическом корпусе, – вот из такой. Видели когда‑нибудь? Ганнери‑сержант принял оружие, осмотрел. – Русский снайперский автомат. Только в специализированных журналах видел. – До четырехсот метров он вполне точный, но самое главное – он бесшумный, мы проверяли – со ста метров не слышно уже ничего. Есть режим автоматического огня, пуля со стальным сердечником пробивает натовскую каску. Для городского боя в самый раз. Мы считаем, что снайпер был ранен, возможно, контужен, где‑то отлежался и вышел снова на охоту. Нули положил русский автомат на стол. – Снимки, сэр? – Вот. Ганнери‑сержант принялся перебирать спутниковые снимки. – Мы думаем, что он хорошо подготовился. У него несколько лежбищ и несколько стволов. Мы считаем, что он может перемещаться по городу открыто, вероятно, в форме военнослужащего польской или украинской армии. – Красный Крест? – Их пока здесь нет. Рано. Правильно, надо уничтожить улики... – У него несколько явочных квартир с местными, преданными ему людьми, несколько тайников с оружием. Вероятно, этот человек рассчитывает продержаться в городе еще какое‑то время. – Зачем? – Черт его знает. Русские – странные люди. Знаете, где мы нашли этот автомат? – Нет. – Этот автомат найден в частном секторе, при зачистке. Агентурная информация, совершенно по другому поводу. – Владелец дома? – Владелица. Не русская, мы полагаем, что это сербка. Хотя можем ошибаться. Взять ее живой не удалось...
* * *
Мартинсон, пока Нули встречался с полковником, уточняя план предстоящих действий, – обживал модуль, который выделили им – хоть это жилище всего на несколько дней, все равно его надо обжить, сделать максимально комфортным, точно так же как земляную нору, в которой они иногда проводили по нескольку дней в ожидании цели. Он смочил руку, прошелся по модулю, определяя, где дует, потом раздобыл жидкий герметик и загерметизировал дыры. Потом принялся за оружие – хоть его чистили перед отъездом, все равно надо было снять с него лишнюю смазку и проверить, как оно перенесло дорогу. Обязательно пристрелять – но это потом. Нули вошел, когда офицер Мартинсон заканчивал возиться с их новой игрушкой – «Barrett M107» c комбинацией ночного и оптического прицела и глушителем AAC CYCLOPS. Эта винтовка как нельзя лучше подходила для самой опасной работы, которая им выпадала, – для охоты за вражескими снайперами. – Ну? – Это он. Мартинсон покачал головой. – Забудь. Раз и навсегда. – Черт возьми, это точно он! – Откуда ты знаешь? – Я чувствую... Уоррент‑офицер не знал, что сказать – и в конечном итоге не сказал ничего, знал – бесполезно. Уже пробовал. – Есть что‑то полезное? – Нет. Но это неважно. – Собираешься дать сигнал? – Да... – Лучше бы ты был не прав. – Почему? – Потому что, если ты прав – кому‑то из нас скоро прострелят задницу... Нули внимательно смотрел на напарника. – Если хочешь – я пойду один. – Да куда тебе – одному... – Это верно...
Ночь
|