Волка ноги 2 page

– Да сколько надо, столько и проходим. С экскурсоводом если, то часа полтора все дело занимает. А сейчас торопиться некуда, сядем, отметим… Есть у меня там местечко возле озерца.

Примерно через час дорога сделала очередной поворот, и впереди замаячили здания туристских корпусов.

– О, а вот и «Сталагмит», – прокомментировал Димка. – Мы там останавливаться не будем, сразу на террасу и – вперед. Все готовы? Никому по делу не надо? А то скоро терраса, там нельзя.

– А туалетов там нет?

– Закрыты. Не сезон.

– Оп‑паньки! Тогда останови. Выбрались в кусты. Ленка отказалась.

– Слушай, а ты кем здесь? – спросил Кабанчик, возвращаясь. – Я вот тоже думаю увольняться. Надоело, понимаешь, деревяшки строгать… Ты что, говорят, туристов водишь?

– Ну.

– Ага… А не скучно? Каждый день одно и то же. Тот пожал плечами:

– А чего скучать? Ходи, рассказывай. Волка ноги кормят. Я еще лаборантом в Стационаре на полставки. Я ведь раньше в заповеднике работал, а тут хотя бы деньги платят нормальные. У тебя образование есть?

– В смысле – высшее? Нет.

– Гм… А впрочем, ладно, оставь телефон. Будут места, я позвоню. Ну, двинули!

И первым вышел из машины.

Вход в пещеру прятался у подножия горы, метрах в ста от реки – бетонный бункер и ворота в постиндустриальном стиле. Такие больше бы подошли какому‑нибудь заводу эпохи развитого социализма. Я уже забыл, как они выглядят, так давно я здесь не был. Осенняя река сверху выглядела серой, неприглядной и совершенно нереальной, как с другой планеты. Всякий раз суровая красота этого места застает меня врасплох.

Ежась от сырого холодка, мы миновали массивную дверь служебного входа. Димыч щелкнул выключателем. Зажглись лампы, освещая длинный бетонированный туннель, пробитый в толще скалы. В дальнем конце под потолком белели кружева ледяных кристаллов. Потянуло холодом.

– Слушай, – спросил у Димки Серега. – А чего это в ней так холодно и лед все время, а? В других пещерах разве так же?

– Нет, ты что, – рассеянно ответил тот, возясь с дверным замком. – Она одна такая в России. А может, даже в мире одна. Нет, конечно, ледяные залы есть еще – в Крыму, в Туркмении, но чтобы столько, такого нет нигде. Понимаешь, здесь такая странная система туннелей, зимой тяга идет внутрь пещеры, летом – наоборот – наружу. А выходов много. Карст, известняки вокруг, река рядом, воздух влажный, вот лед и намораживает… Блин, опять ключ заело. Чертов замок – сто раз говорил начальству, чтоб заменили! Да вы не стойте, – оглянулся он, – идите вперед, здесь одна дорога. В «Бриллиантовом» пока подождите, осмотритесь, я вас догоню.

Бежать по пещере галопом – дело глупое и несуразное: всю красоту пропустишь (это если пещера «окультуренная», вроде этой). Про дикие я вообще не говорю… А, впрочем, много ли в Кунгурской пещере той культуры? Километра полтора из шести известных и бог знает скольких еще неразведанных. Дальняя часть до сих пор закрыта, там только спелеологи лазают да академики из Стационара. Прям как у Стругацких – Зона Зоной.

Димка постарался на славу, как для полноценной экскурсии – везде горела разноцветная иллюминация. Мы прошли «Бриллиантовый», полюбовались ледяными сталактитами в «Крестовом» и долго ахали в «Полярном», стены которого, покрытые густой бахромой сросшихся кристаллов, светились под прожекторами словно северное сияние. Даже Ленка восхитилась.

– Здорово! – сказала она. – Совсем как у нас после южака.

– Это что, – отозвался Димка. – Сейчас уже подтаяло. Вы в конце зимы приходите, когда новые намерзнут! Пошли дальше, я вам «Вышку» покажу.

Мы миновали гроты «Данте» и «Руины» – хаотические нагромождения каменных глыб (названия здесь говорили сами за себя) и задержались в «Вышке», где лед на потолке и стенах принял самые причудливые и невероятные формы. Зрелище действительно было потрясающее, за это следовало выпить. К этой мысли все пришли как‑то одновременно, но первым среагировал Фил – когда мы к нему обернулись, он уже распаковал сумку, вынул бутылку «Смирновской» и стаканчики, все разлили, добавили льда и в торжественной тишине пещеры причастились. Здесь даже сейчас ощущалась сильная тяга где‑то по низам, все ежились и притоптывали ногами.

– Хороший лед, – уважительно сказал Денисыч, разглядывая свой стаканчик на просвет. Это были его первые слова с того момента, как он переступил порог пещеры, до этого он лишь мрачно молчал и глядел по сторонам.

– А то! – хмыкнул Димка. – Вода‑то почти дистиллированная. Чуток кальция, конечно, есть, но это ерунда.

Последнюю остановку сделали в «гроте Романтиков». Подсвеченное сверху подземное озеро колдовски мерцало под низким сводом. Мы расположились на камнях и стали распаковывать провизию. Заговорили как‑то разом. Выпили. Запили водичкой из озера, зажевали бутербродами. Повторили процедуру.

– А знаете, – сказал вдруг Серега, – мы здесь совсем как древние люди. Сидим в пещере, как эти… неандертальцы. Ничего не поменялось.

– Ага, – ехидно усмехнулся Денисыч, – совсем ничего. Та же водка, те же лампы…

– Ну, я не это имел в виду! – замахал руками тот. – Просто подумалось: вот сидели они так же около этого озера, ели какого‑нибудь… мамонта печеного. Если нас одеть в шкуры и костер развести – все то же самое будет.

– Да уж. Тебе еще пару стаканов – и тебя от неандертальца не отличишь.

– А кстати, свет не погаснет? – вдруг забеспокоился Кабанчик.

– Нет, только если я сам погашу, – успокоил его Димка. – У меня, кстати, с собой свечи есть. Если хотите, можно прямо сейчас зажечь. Нет? Тогда потом. Так, о чем я… А, да. Я же рассказать хотел. Есть здесь такая девушка‑экскурсовод, Ирина. Недели две тому назад мы с ней водили тут группу пятиклассников. И разыграли их. Витька – еще один наш сотрудник – вывернул наизнанку шубу, надел резиновую маску гориллы, подкрался к Ирке, сцапал ее и уволок к озеру. Та, естественно, кричит, отбивается… В общем, он погрузил ее в лодку, сел за весла и ну грести… Визгу было!

– А ты чего?

– А я им вслед из духового пистолета стрелял.

Уж было собрались сфотографироваться, но Ленка вдруг объявила, что ей надо отлучиться.

– Вот, я же предупреждал, – с неудовольствием отметил Димыч. – Надо было снаружи. Где теперь? Иди туда, вон за те камни. Там что‑то вроде коридорчика…

– Ладно. Как‑нибудь сама разберусь, – сердито буркнула та.

– На, фонарик возьми.

Она кивнула, взяла, поднялась и ушла. Где‑то за поворотом под ее ногой стукнул камешек. Все как‑то разом притихли.

– Холодно здесь, – невпопад сказал я.

– И сыро, – добавил Фил.

– Как бы чего не случилось, – пробормотал Кабанчик.

– Что с ней сделается? Давай, Фил, разливай.

Мы посидели еще немного. Потом еще немного. Потом еще. Наконец до всех помаленьку стало доходить, что прошло уже минут пятнадцать или двадцать, а Ленка до сих пор не вернулась.

– Что за черт? – удивился Димка. – Чего она там копается? Эй! Лена!

Некоторое время мы ее звали. Эхо гуляло по пещере, но и только. Ответа не было. Мы переглянулись, поставили стаканы и направились в том направлении, куда ушла наша гостья.

За камнями начинался узкий проход с гирляндами свисающих ледовых сталактитов, словно сверху свесили огромную массажную расческу с белыми зубьями. Здесь едва хватало места, чтоб разминуться двоим, мы шли гуськом и светили фонариком. Ответвления если и были, то короткие, почти все кончались тупиками. По пути встретилось несколько закутков, но ни в одном из них Ленки не обнаружилось. Наконец мы уткнулись в глухую стену и долго стояли, молча на нее таращась. Деться отсюда было решительно некуда.

– Стена, – глупо сказал Серега и гулко сглотнул. Все переглянулись.

– А где Ленка‑то? Ответом нам было молчание.

Случись подобное в кино или в романе, герои непременно бы задумались, собрались, взяли себя в руки и разработали план поисков. В общем, начали бы как‑нибудь действовать. Так вот, ни фига подобного! Сначала мы наорали друг на друга. Как следует наорали, до хрипоты. Естественно, не помогло. Луч фонарика скакал, суетливо выхватывая из темноты одну физиономию за другой, от чего казалось, что в закутке нас больше, чем четверо. Больше всех негодовал Кабанчик: зачем, мол, мы отпустили девушку одну? (Должно быть, хмель совсем затуманил ему мозги.) Мы крутили пальцем у виска и огрызались на него со всех сторон. Один лишь Фил молчал, меланхолично разглядывая стены, и когда все выдохлись, спокойно сказал:

– А ведь придется искать. Деваться‑то нам некуда.

Все замолкли и посмотрели на Димку.

– Наумыч, выручай, – потребовал я, – на тебя вся надежда. Ты все‑таки здесь работаешь, все закоулки должен знать… Где она?!

– Откуда мне знать? – развел руками тот. – Свернула куда‑нибудь. Пещера большая. Если в глубину, можно долго бродить… Да не волнуйтесь вы так! Свет горит, его издалека видать. Если она не дура, то побродит и придет. Сюда много ходов выходит.

– Ей послезавтра улетать.

– А может, она ко входу вернулась? – предположил Сережка.

Все примолкли, переваривая эту мысль.

– Зачем? – осведомился я.

– Ну, плохо стало… запомнила дорогу и вернулась… Я не знаю зачем!

– Сколько у нас фонариков? – прервал нас Димка.

–Два.

– Значит, на две группы мы можем разделиться. Ищем лужу…

– Какую лужу? – спросил Кабанчик.

– Какую, какую… – мрачно пробормотал Наумкин. – Такую! Зачем‑то же она отошла… В общем, ищем. Потом будем думать, что делать дальше. Все. Делимся. Кто со мной?

– Я, – сказал Фил.

Бочком‑бочком мы вернулись обратно.

– Я свет не буду гасить, – сказал Димка, упаковывая сумку. – Не заблудитесь? А то вот, нате, держите. – Он протянул нам палочку школьного мела.

– У меня фломастер есть, – сказал Кабанчик, – этот… фул… флур… Светящийся.

– А, хорошо, – покивал тот, на ходу копаясь в своей сумке. – Вы только там не очень‑то малюйте и всякую похабень не пишите – стены не казенные… Если чего такое найду потом – сам убью! Вам на батарейках или с динамкой?

– Чего?

– Фонарь! «Чего…»

– Ну уж нет, свое динамо крутите сами. На батарейках давай.

– Как хотите.

Мы прошли еще пару поворотов, и путь нам опять преградила стена. Мы были уверены, что не сбились с пути – даже коридор был какой‑то знакомый, – и все же прохода не было.

– А где проход‑то? – почти одновременно вслух спросили все и посмотрели друг на друга.

Ну, мы опять друг на дружку наорали. Фонарики светили желто и неровно, выхватывая из темноты пещеры наши перекошенные лица. Что делать дальше, было решительно неясно,

– Влопались! – констатировал Денисыч.

– А может, это просто не та развилка? – с надеждой спросил Сережка.

– Та, та. Вон мой окурок лежит.

– Но мы решительно не могли нигде неправильно свернуть – мы же все время прямо шли… – Димка поправил очки, приблизился к стене едва ли не в упор и стал ее рассматривать. Некоторое время все в молчании ожидали результата.

– Ну что там, Сусанин?

– Стена как стена, – ответил тот. – Никаких следов подвижки.

– Стены не двигаются, – философски сказал я.

– Это дома они не двигаются, а в горах – еще как!

– Но не бесшумно же. Обвала не было. Кто‑нибудь слышал обвал? Нет. Так что это просто мы перебрали и не туда зашли. Давайте поищем еще.

– Этого не может быть, чтоб не туда! – выпрямился Димка. – Я здесь не первый год посетителей вожу. Всякое бывало, но чтобы вот так, в двух шагах… Надо осмотреться. Только теперь всем держаться вместе, – предупредил он сурово, – нам сейчас разделяться нельзя.

– Ну… дык!

Однако поиски не дали ничего. Хоть со светом, хоть без, выхода поблизости не наблюдалось. Мы облюбовали более или менее широкий коридор и расположились отдохнуть. Я посмотрел на часы и присвистнул в изумлении: оказалось, мы блуждаем в пещере уже четыре с половиной часа. Круто… Не зря спелеологи говорят, что под землей часов не наблюдают.

Кабанчик наконец начал трезветь и рассердился всерьез.

– Где выход? – кричал он, наскакивая на Наумыча. – Ты не проводник, ты – полупроводник! Или вообще – диэлектрик! Куда ты нас завел?

Димка вяло отбивался. Чувствовалось, что он тоже растерян.

– Ладно, чего орать, – подвел итог Денисыч. – Хватит попусту бродить. Засели крепко, как минимум на день. Давайте отдохнем, что ли. Поедим заодно. Сколько у нас с собой провизии?

Оказалось, что почти все сумки мы оставили у озера. Только Фил прихватил свою, да Димка не захотел расстаться с рюкзаком. Распаковали скарб. Продуктов оказалось – кот наплакал: пара банок тушенки, булка хлеба, сколько‑то пачек китайской лапши, упаковка бульонных кубиков и двенадцать бутылок водки. Одна – початая.

Лапшу Димка сразу отложил в сторонку:

– Ее разогревать надо, а у меня горючки нет. Кто ж знал, что так получится. Можно, правда, на свечах разогреть.

– Эх вы, – снисходительно бросил Фил, вытаскивая зажигалку, – чтоб вы без меня делали.

– Много ты на ней чего согреешь, – скептически хмыкнул Кабанчик.

Денисыч встопорщил усы.

– Много не много, а кружку вскипячу. Это же «Зиппо», ее же для того и создавали, чтоб не только прикурить… Говорят, американцы во Вторую мировую на ней в окопах чай заваривали. Вот и проверим.

Он щелкнул крышкой. Выскочило пламя.

– Эй, погаси, – потребовал Наумкин. – Бензин же зря выгорает.

– Ничего, у меня еще есть. Я в дорогу без заправки не хожу.

– Неизвестно, сколько нам тут сидеть. Зажигай свечку.

– Огонь, это, конечно, хорошо, – вмешался я, – а вот о воде кто‑нибудь подумал? Всухую, что ли, грызть эту лапшу?

Все умолкли.

– Можно и всухую, – неуверенно сказал Кабанчик. Положение становилось все более неприятным. Мы поели тушенки, запили это дело водкой и двинулись дальше.

Блуждание в пещерах – занятие малоприятное. Наверное, спелеологи в этом находят какой‑то кайф. Но блуждать под землей вот так, как мы сейчас, не пожелаю и врагу. В детстве многие зачитывались Марком Твеном. Его Том Сойер, помнится, тоже лазал по пещерам со своей подружкой. Играл в разбойников, клады какие‑то искал. Помню, когда я был мальчишкой, нас с друзьями тоже хлебом не корми, дай залезть в какую‑нибудь пещеру. Обычно это были старые соляные шахты – в моем родном городе их было не так уж мало. Но большинство из них давно обрушились, проходы не шли в глубь горы дальше двух десятков метров. Почти всегда виднелся свет от входа. Мы любили лазать ночью, тогда можно было вообразить, что мы глубоко в настоящей пещере. Было немного не по себе – жутко интересно и в то же время страшновато, воображение рисовало самые различные картины, нередко такие, что все с воплями и визгом выскакивали наружу, разбивая коленки, теряя кепки, фонарики и сандалии. Но это в детстве. Здесь же была настоящая тьма и глубина. По счастью, было довольно сухо, однако в то же время очень холодно. Пока мы шли, было еще ничего, но стоило остановиться, липкий холодок начинал заползать за шиворот и в рукава. Я впервые стал задумываться, как мы проведем здесь ночь без спальников и одеял. Как ни крути, экскурсия – это одно, а долговременный поход – совсем другое.

Следующие несколько часов для нас слились в одно нескончаемое блуждание по каменным туннелям. Несколько раз мы слышали шум капающей воды, но всякий раз слух нас обманывал. Димка пытался набросать в блокноте план пещеры, но всякий раз сбивался, словно стены и в самом деле двигались. Я уже ничего не соображал и только механически переставлял ноги. Водка туманила мозг, мысли разбегались. Сколько мы брели так, я сейчас даже не скажу – я почти не глядел на часы. И лишь когда мы решились сделать большой привал на отдых и ночлег, события вдруг стремительно полетели вперед.

Здесь вы должны мне поверить. Я и так вам рассказал много странного, ко здесь даже меня самого временами одолевают сомнения – что из произошедшего было на самом деле, а что только пригрезилось. Потом мы сравнивали свои воспоминания, но так и не пришли к единому мнению.

Мы уселись в круг, оставили гореть только одну свечу из Димкиного запаса и принялись за еду. По счастью, за время своих блужданий мы набрели на маленький грот (там, кстати говоря, мы и остановились), где капала вода, и набрали четыре кружки. Вскипятили лапшу (получилось и в самом деле неплохо), потом снова пропустили граммов по двести и теперь угрюмо молчали. Фил с Серегой достали сигареты – запас их у обоих был невелик и оба целый день терпели. Сизый дым стлался в свете свечи, слоистый как халва, от чего все казалось каким‑то зыбким и нереальным.

– Ну что, – подвел итог Димка. – Давайте спать, что ли. Гасите фонарь.

Фил согласно кивнул и потянулся к фонарику, как вдруг Серега поднял руку.

– Погоди. Кто это там? Все встрепенулись: «Где?»

– Вон там. – Серега разогнал рукой табачный дым и указал в глубину галереи. Все вытянули шеи, всматриваясь в темноту. Однако сколько я ни таращил глаза, ничего не увидел. Лучи фонариков бестолково плясали по серому камню. Стена как стена.

– Никого там кет, – выдохнул я. Все задвигались.

– Но я видел… двое или трое…

– Показалось.

– Эй! Кто там? – крикнул на всякий случай Фил. Эхо заметалось под сводами пещеры. – Вылезай, мы тебя видели!

Все захихикали. Никто, однако, не откликнулся.

– Да нет там никого.

– Пойду проверю. – Серега с сомнением покачал головой, подобрал фонарик, встал и направился в темноту. Димка вскочил:

– Я с тобой!

В этот момент я и почувствовал неладное. Что‑то такое пробежало по спине, в лицо как будто дохнуло холодом, волосы шевельнулись на затылке. Я раскрыл рот, чтоб крикнуть, но не успел: фонарик в руке Кабанчика вдруг дрогнул и упал, вокруг идущих заметались тени, и в узком пространстве каменного коридора вспыхнула потасовка. Фил бросился на помощь, я – за ним. Кабанчик уже лежал, Димыч молча отбивался, нанося удары в темноте. Не было слышно иных звуков, кроме ругани и пыхтения дерущихся. Какая‑то темная фигура гибко метнулась ко мне, мелькнула в световом круге – я только и успел, что облапить бегущего, – и мы повалились на камни. Некоторое время мы боролись на полу, потом я получил удар в живот, от которого у меня перехватило дыхание, мой противник вырвался и исчез в темноте. Кто‑то промчался вслед за ним – я едва успел прикрыть голову руками, чтобы на нее, не дай бог, не наступили, и наступила тишина.

– Что это было?

Голос принадлежал Кабанчику. Никто ему не ответил. Все поднимались, с кряхтеньем потирая бока. На ногах остался один лишь Димка.

– Рюкзаки на месте?

Рюкзаки оказались на месте. Кто‑то подобрал фонарик. Кабанчик суетливо зажигал спичку за спичкой и что‑то искал на полу. Вдруг он сдавленно охнул и замахал рукой.

– Эй, идите сюда!

Все кинулись к нему и потрясенно сгрудились в молчании за его спиной.

– Глядите – Ленка!

На полу в коридоре и в самом деле сидела Ленка, живая и на вид вполне невредимая, только перемазанная с головы до ног кунгурской рыжей глиной. Фонарики светили ей в лицо и отражались в стеклышках очков; Ленка щурилась и мигала как сова. Сейчас, когда сидела, она казалась девушкой‑подростком, худой и голенастой. Мы все опешили, только позади ползал на коленках Фил и тихо чертыхался: он потерял зажигалку.

– Ты чего в очках? – нелепо спросил я, нарушая молчание. – Линзы потерялись?

Ленка помотала головой.

– Грязно здесь, а воды нет, – сказала она. – Я подумала, что так будет лучше.

– У тебя все нормально? – деловито спросил Кабанчик, опустился на четвереньки и заглянул ей в глаза. – Эти паршивцы тебя… з‑э‑э… ничего плохого не сделали?

– Кто они вообще такие? – Фил наконец отыскал зажигалку и присоединился к нам. – Откуда взялись? Ты их знаешь?

Ленка, чуть помедлив, помотала головой, очевидно, сразу отвечая на все три вопроса.

– Скорей всего – спелеки‑любители, – ответил за нее Димыч. Его все еще слегка трясло от перевозбуждения, он тоже был весь в грязи, очки сбились набок, глаза сверкали, борода взъерошилась и торчала во все стороны. – Им тут запрещается лазать официально, так они, гады, в боковые выходы наладились…

– Для любителей они чересчур хорошо дрались, – мрачно сказал Фил.

Я мысленно крякнул – я‑то думал, мне просто показалось. Но у Фила разряд плюс школа фехтования на саблях, а у меня только три полузабытых университетских года самбо. Что меня одолели, это и понятно, и естественно, но что Денисыча, это – да, это показатель.

Димка поправил очки.

– Ну, может, в карате они профессионалы, а в спелеологии – точно любители.

– С чего ты взял? – ядовито поинтересовался Фил.

– А где снаряжение?

– У нас, между прочим, тоже нет снаряжения. А ты, между прочим, как бы профессионал. Экскурсовод несчастный!

Они уже почти кричали. В густом, одновременно холодном и влажном воздухе пещеры эхо гулко прыгало от стены к стене, казалось, голоса бьются где‑то в черепе. Я поморщился.

– Да тише вы, дайте Ленке сказать.

Наступила тишина. Ленка хлюпнула носом. Подняла на нас большие, увеличенные стеклами глаза.

– Мальчики, – тихо сказала она, – это я во всем виновата. Я вам не сказала… не хотела…

– Ты лучше молчи пока, приходи в себя, – попытался успокоить ее Кабанчик. Рука его полезла к Ленкиной коленке. – Пить хочешь? – Он засуетился и стал распаковывать мешок. – Сейчас… сейчас… черт, где туту меня… Пацаны, достаньте водки!

– Ты погоди, пусть она сперва расскажет, что было. А то эти люди…

– Это не люди, – тихо сказала Ленка и умолкла. И все умолкли.

– А кто? – спросил Димка.

– Пришельцы.

Димка хмыкнул, хохотнул и обернулся к нам, ища поддержки, не нашел ее и осекся: все трое были убийственно серьезны. Фил медленно закручивал обратно распечатанную бутылку.

– Та‑ак, – медленно сказал он. – Скалли больше не наливаем… Вы, трое! Держите оба коридора. Чтоб ни одна мышь не проползла! Возьмите там в сумке у меня ножи десантные. А ты, – он снова обернулся к Лене, – давай рассказывай. И ничего не пропускай.

Рассказ ее не занял много времени. Даже если Ленка что‑то и пропустила, картина вырисовывалась вполне понятная. Если вкратце: в какой‑то мере Ленка работала на этих типов. Ее просто попросили к нам приехать, вытащить куда‑нибудь из города поближе к Кунгурской пещере, а остальное от нее уже не зависело. Обещали, что все будет хорошо и нас не тронут, только на недельку изолируют от общества, Когда мы сами заикнулись про Кунгур, Ленка не поверила своим ушам – такой удачи она не ожидала.

– Мы на раскопках были, мезолит копали, – говорила она. – Ну и наткнулись на какие‑то странные следы. Культура вроде бы чукотская – стоянки, все такое прочее, круги от яранг: там со времен палеолита мало что изменилось. Но что‑то было не то. Стали мы к сопкам подбираться и наткнулись… Ну, в общем, мы сперва подумали, что это старый ледник, потом – что это что‑то вроде кургана, только во льду, а потом поняли: нет. Там… Понимаете, там звери.

– Звери? – встрепенулся я. – Какие звери?

– Замороженные. Мамонты, носороги какие‑то, быки, мастодонты… Я в этом плохо разбираюсь. Мы там чуть с ума все не сошли, забегали, кто‑то даже телеграмму в Академию наук успел отбить. Они, правда, сейчас почти без финансирования, но обещали прислать человека. А потом… Потом они пришли. Мы сперва решили, что это и есть академики – они ночью приехали, на вездеходе. Посидели с нами, поговорили, а одна девушка (а с ними девушка была) отвела меня этак в сторонку за рукав и разъяснила… что к чему.

– И ты поверила, – хмыкнул Фил. Лена вздрогнула и повернулась к нему.

– На моем месте кто угодно бы поверил, – дрожащим голосом сказала она. – Она показала мне… Она мне такое показала, я чуть в обморок не хлопнулась. Она сказала, чтоб я никому не говорила, потому что все равно никто мне не поверит. А в Академию наук они уже вторую телеграмму послали, что, мол, извините, пошутили тут какие‑то местные. Там часто так бывает. И даже если не шутят, все равно так бывает – вымоет из берега какого‑нибудь носорога волосатого, пока его обнаружат, пока сообщат, куда надо, пока суд да дело он – бух в реку, и на дно. А там – ищи‑свищи. На Великой, помню, находили, на Танюрере, на Омолоне… А над Усть‑Белой, между прочим, часто тарелки видели. Ну, не тарелки, а что‑то такое, не наше. Я сама видела, еще когда в школу ходила. Ночь, луна, а она так низко спустилась, что в окошки людей видно было. Издалека – такие же, как мы, а вблизи… ну, не такие.

– А какие?

– Мне все не рассказали, но знаешь… у них глаза мерцают, будто серебристым чем‑то. Не по‑человечьи. Они от каких‑то ночных зверей произошли, вы понимаете? Вот…

– И что?

– Да ничего. Ушла она, эта девчонка. Сказала, что потом со мной на связь в городе выйдет. Я ее спросила когда, и зачем это им, она сказала, еще не время. Я отвернулась, оборачиваюсь – нет ее. Вездеход ихний уехал. Я в лагерь вернулась, говорю, когда курган копать будем, они на меня: «Какой курган?» Я рассказываю, они меня на смех подняли, иди, говорят, проспись, меньше в тундре гулять надо. – Ленка шмыгнула носом, поправила очки и обвела нас беспомощным взглядом. – Ничего не помнят, представляете? Вездеход помнят – да, говорят, приезжал – чукчи с соседнего озера рыбу ловили, заглянули на огонек. Там и в самом деле озеро недалеко, Эльгыгытгын, большое такое, почти весь год подо льдом, там когда‑то метеорит упал. Я ничего им говорить не стала. Всю ночь не спала и следующую тоже места себе не находила. То боюсь, то наоборот – как бы радуюсь. Хожу как на пружинах вся. Потом уж и сама верить в это перестала. А через месяц – мы тогда уже в город приехали – эти мне позвонили и сказали, чтобы я… ну, что вы… Она умолкла.

– Что – мы? – мрачно спросил я. – Ну? Что они тебе наплели?

– Что вы тут натворили что‑то нехорошее. Ты и Серега. Из‑за этого вообще что‑то ужасное может случиться. Они не объяснили что.

– А может, это не они звонили?

– Они, они. Я сразу ту девушку узнала. У нее выговор такой, будто ей губные согласные произносить трудно.

– Эк ты их! «Губные согласные»…

– Я же этнограф, я в таких делах разбираться обязана.

– И ты согласилась им помочь, – подытожил Фил.

– Я… – Она замялась. – Я как будто во сне сделалась. Все соображаю, а делаю… Ну, как бы не то делаю, что хочу. Знаете, бывает так: делаешь во сне какую‑то нелепицу, а там на все находится объяснение. Как заколдованная, чес‑слово. Ответила им: «Да», взяла отгулы на работе – у меня за полевой сезон дней двадцать накопилось – и пошла заказывать билет на материк. А потом вроде когда приехала, уже думаю, что так и надо, все хорошо. В пещере зашла за угол, там эти двое. Знаете, у них по‑моему тут стены двигаются…

– Ага!!! – торжествующе вскричал Наумкин. – Я же говорил вам, говорил, а вы не верили! Не мог я заблудиться, не мог, не может быть, чтоб мы так близко от выхода заблудились! Это озеро.,.

– Постой, угомонись, – осадил его Фил. – Дело‑то серьезное. Как их двигать, стены эти, мы не знаем, и если они захотят, эти гады нас тут запросто задавят где‑нибудь… Блин, попали, как индюк на Рождество!

– На День благодарения, – поправил его я.

– Какая разница! – отмахнулся тот. – Как они их двигали, ты не помнишь? – Ленка помотала головой. – Плохо. Какие хоть они из себя?

Та пожала плечами:

– Худые такие, высокие. Всегда в черном. Или это у них форма такая? Лица узкие, серые какие‑то.

– Неприметные?

– Да нет, на самом деле какие‑то серые, кожа как пеплом присыпана. Или это мне в темноте так показалось? Не знаю, в общем. И глаза… Ну, это видно, в общем, а рассказывать не получается.

Мы переглянулись.

– Почему вы ей верите? – спросил Наумкин.

– Потому что, – сказал, как отрезал, Фил. – Есть резон, вот и верим.

– Почему мы должны ей верить? – все равно продолжал напирать наш неудавшийся Сусанин. – Неизвестно, что она сама придумала, что ей просто показалось, а что ей ЭТИ в башку напихали. Если они вообще есть, эти пришельцы… Она у вас не под кайфом?

– Убью, – пообещал ему Кабанчик. Ленкину ладошку он уже уверенно держал в своих руках.

– А чего? Сейчас бывает. Как они в пещеру попали? Люди здесь не первую сотню лет ползают – здесь еще Ермак со своими дружинниками останавливался, – а ничего подобного не видели. И потом, если они такие крутые, эти пришельцы, чего они нас тогда за жабры не возьмут?

Ленка долго всматривалась нам в лица, всем по очереди, так долго, что нам стало не по себе.

– Знаете, – наконец сказала она. – я не уверена, но, по‑моему, они кого‑то из вас боятся.

Ленкины слова повергли всех в какое‑то беспредметное возбуждение, отягощенное легким ступором. Никто не знал, что говорить или что делать. Все молчали и не двигались. Ленка сидела на рюкзаке, как кукла на чайнике, Фил подогрел воды, сунул кружку ей в руки, и теперь она маленькими глотками отхлебывала тепловатый чай. Я стоял и размышлял.

Ленке я поверил сразу – уж больно четко все рассказанное ею укладывалось в недавние события. Мы действительно могли чем‑то крепко «иноприлетянам» насолить. Чем – в настоящий момент мне было не важно, меня занимало другое: почему именно Кунгурская пещера, чем она пришельцам так понравилась? Ведь нас хотели вытащить именно сюда. Если у них тут постоянная база… сомнительно, конечно, но чем черт не шутит. На Урале пещер множество, есть они и в горных районах, и в степных (в Чесменском, например). Многие известны широко – Кизеловская, Капова пещера на Южном Урале или Смолинская в Свердловской области. Но больших пещер на Урале нет. Их вообще у нас нет: ни в России, ни бывшем СССР. И Кунгурская в этом смысле ничем не лучше прочих и, уж конечно, не больше. Хотя как сказать… Была такая история – однажды в пещеру впустили собаку, и выбралась она оттуда только через несколько дней, в тридцати километрах от входа. Мне вспомнился Ленкин рассказ. Ледяная сопка, «мамонты, мастодонты»… Лед… Ага! Кунгурская пещера ведь тоже ледяная. Уж не могильник ли здесь? Такой же, как на Севере?