Second Platoon SEAL Team 10

Автоматная очередь прогремела где-то совсем недалеко, сухо и отрывисто, совершенно неожиданно для всех. По звуку — «калашников», но это ничего не значит, «калашниковых» здесь, как грязи, и каждый уважающий себя боевой пловец уже обзавелся старым добрым «АК-47», на счету которого не сотни, не тысячи — а сотни тысяч жизней американских парней, которым просто не повезло оказаться в полном дерьме. «АК» — дешевая, скверно выглядящая железяка, — но дело свое она делала. И изрядно.

Проверявший на столе свое снаряжение молодой крепкий негр рассмеялся, хлопнул изо всех сил по спине бледновато выглядящего соседа.

— Что, Карло, за…л? Добро пожаловать в Засрабад!

— Засрабад, Томми? — спросил еще один из боевых пловцов, занимающихся своим делом на другой половине стола.

— Да… — легко согласился негр. — Это я сам сегодня придумал. На карте полно таких названий, которые заканчиваются на «бад». А та параша, в которой мы сейчас сидим, называется так сложно, что простому ниггеру из Гарлема невозможно это произнести. Вот и я решил — пусть эта раздолбанная помойка называется Засрабад. А?

— Но этот же город не заканчивается на «бад».

— Ну и что? А у меня будет так. Здесь каждая дыра должна заканчиваться на «бад»,[60]черт бы все побрал.

— Ты скажешь…

Кто-то усмехнулся. Кто-то махнул рукой.

— А что, не так? — вдруг завелся негр. — Здесь куда ни глянь одно сплошное дерьмо! Смотрели вчера по телеку, как турки в Багдаде с мусликами разбираются? Если бы нас за руки не схватили — сейчас бы мы в Багдаде были, а не эти…

— Младший лейтенант Дженкс…

— Сэр! — вытянулся негр.

— Будьте любезны заткнуться.

— Сэр, так точно, сэр.

Не обращая внимания на подчиненного, лейтенант Вернон Трули продолжал работать со снаряжением. Снаряжение в патруль каждый готовит сам для себя.

Все бойцы понимали, почему мрачен лейтенант. Это случилось два дня назад, когда пара придурков решила сфотографироваться на фоне какой-то мечети, которую разрушило прямым попаданием снаряда и купол которой упал на землю. Лейтенант первым понял, что что-то неладно, первым успел выхватить пистолет и выстрелить. На восьмилетнем пацане обнаружили самодельный пояс шахида и ключик из дешевой желтой пластмассы. Эти ключики раздавали муллы и говорили, что это — ключ в рай. С тех пор лейтенант не мог найти себе покоя.

Карло Агостини и в самом деле был новичком, он прибыл на ближневосточный ТВД, чтобы заменить в группе Джека Гаргио, отправленного в США в состоянии, почти несовместимом с жизнью — пятьдесят килограммов в тротиловом эквиваленте рванули совсем рядом, Джек выжил совсем чудом. Карло, как и Джек, в группе исполнял обязанности специалиста по взрывным работам, просто у Джека был опыт еще с Багдада, с которым сейчас разбирались турки. Разбирались, кстати, круто, вчера показывали виселицы, турки обожали вешать, потому что повешенный не попадет в рай, и они это знали. Но Джек был еле жив, он ошибся и поплатился за свою ошибку, а вот Карло пока жив. И ему опыт нарабатывать еще и нарабатывать.

— Готово, сэр! — отрапортовал специалист по тяжелому оружию, машинист Гэри Райкер, хлопнув рукой по своему комплекту снаряжения.

— Не трепался, вот и справился первым, — сказал лейтенант.

Остальные промолчали.

В ближайшие минуты со снаряжением справились и все остальные, по команде все переместились на одно рабочее места вправо, проверяя снаряжение своего коллеги — дыхательное снаряжение, вооружение, средства ориентации, — а младший лейтенант Том Принс, который в их отряде исполнял обязанности AOIC,[61]направился к снаряжению командира — проверить его. Командир направился проверить снаряжение Принса. Аккуратность и контроль на каждой стадии — вот что необходимо при погружениях под воду что в боевом, что в тренировочном режиме. Каждый проверяет друг друга, и ничего в этом нет, проверка — это не сомнение в твоем профессионализме, это, наоборот, — подтверждение твоего профессионализма таким же профессионалом, как ты сам.

— Сэр, проверка закончена, снаряжение исправно! — отрапортовал младший лейтенант Принс, проверив снаряжение командира.

В течение минуты отрапортовали и все остальные. Морской патруль-четыре в боевой готовности…

Взяв с собой свое снаряжение — оно весит больше сорока килограммов, — они вышли к ожидавшим их двум «Хаммерам». Было темно, на горизонте полыхали зарницы, слышался непрекращающийся гул. Артиллерийские части морской пехоты США вели почти непрекращающийся заградительный огонь по позициям иранцев. Недавно они видели, как на позиции подвезли старые 105-миллиметровые гаубицы из резерва, они били недалеко — но их было столько, что гаубицей можно было усилить каждый пост морской пехоты и стрелять почти непрерывно. Их делали еще для войны с Советским Союзом.

Два бронированных «Хаммера» осторожно пробирались по улицам города, который раньше назывался Бандар-е-Хомейни, а теперь, с легкой руки некоего Томми Ашера, энсина и негра из Гарлема, назывался Засрабадом. Было у него и другое название — отметка сто одиннадцать-три, или опорная база «Отель», но как нельзя лучше к этому городу теперь походило название «Засрабад».

Морские пехотинцы США были не готовы к тому, чтобы атаковать Иран, приказ пришел совершенно неожиданно. Так, они находились в составе экспедиционных сил в Саудовской Аравии и Кувейте, частично — в Ираке в качестве инструкторов. Что король ас-Сауд, что эмир ас-Сабах после волны революций одиннадцатого-двенадцатого годов, закончившихся большой кровью, уже не верили ни собственному народу, ни собственной армии, и их трон обеспечивали морские пехотинцы Соединенных Штатов Америки. Потом пришел приказ обеспечить временную оккупацию южного Ирака и западного Ирана, где находятся крупные нефтяные и газовые месторождения, — и они выполнили этот приказ, выполнили в блестящей, присущей морской пехоте США стратегии быстрого, сокрушительного удара с обходом и подавлением основных узлов сопротивления. Севернее действовали хорошо подготовленные части турецкой армии, они вклинились на территорию Ирана не больше чем на тридцать-сорок километров и заняли оборону по горному хребту Загрос, взорвав все основные магистрали, ведущие в провинцию Хузестан и отрезав ее от остальной территории страны. Эта блестящая в военном отношении операция не решила ни одну из проблем Персидского залива, а только положила начало новым и куда более страшным. Если это не понимали в Вашингтоне — то вот эти американцы, боевые пловцы, пробирающиеся по улицам притихшего иранского прибрежного города, это хорошо понимали.

Грязь… Мусор. Стоящая на дороге бронетехника — тяжеленные, грузные высадочные средства «AAAP-7», бронетранспортеры, «Хаммеры», ощетинившиеся пулеметами грузовики. Пробирающиеся на северо-восток колонны из порта — боеприпасы и пополнение для линии обороны по холму Загрос, укрепляемой с каждым днем. Пока у иранцев нет боевой авиации — эту естественную линию обороны им не взять…

В порту — его брали они, десятая группа SEAL и части MSPF[62]— был относительный порядок, спецназовцам удалось захватить порт, не допустив подрыва нефтяных терминалов и нефтеперегонного завода фанатиками из басиджей. Оба «Хаммера» остановились у небольшого причала, где на воде покачивалась «Марка-5», основной скоростной катер американского спецназа.

«Марка-5» был основным козырем американцев в этой быстрой и жестокой игре, которая велась последние несколько дней. Американские самолеты нанесли бомбовые удары по всем прибрежным портам — но у иранцев, похоже, остались еще какие-то силы москитного флота, который они развивали до войны. Легкие скоростные катера со скорострельными пушками и пулеметами, развивающие на воде до семидесяти миль в час. Противостоять им могли только модернизированные «Марки-5», которые доставили в Басру самолетом «С5 Гэлэкси», а потом перевезли сюда. «Марка-5» имела радар, превосходящий все, что было у иранцев, усовершенствованный эхолот, позволяющий прочесывать водную толщу в поисках мин и, возможно, подводных лодок противника, и пять огневых точек. Носовая — вместо обычного М134 «Миниган» там теперь стояла артиллерийская установка «Мк38», имеющая в своей основе пушку «М242» от боевой машины пехоты, это единственное орудие, которое умещалось на «Марке-5» и которое могло противостоять «ДШК» и «ЗУ-23-2» иранских катеров, когда оно стреляло — лодку раскачивало от отдачи. Побортно, в дополнение к носовому орудию, были установлены пулеметы «М2» и гранатометы «Мк19» — по одному на каждый борт. В узком, тесном пространстве между рубкой и кормовой палубой с пулеметчиками было место для восьми боевых пловцов со снаряжением. То есть — это было место для них.

«Марка-5» могла действовать быстро и бесшумно — но у нее был слишком небольшой запас хода, особенно с полной загрузкой, это был гепард моря, способный развить огромную скорость — но на короткой дистанции. До недавнего времени это было проблемой — но с тех пор, как на траверзе спорного морского порта Аль-Фао[63]поставили судно обеспечения «USS Sacramento», проблема эта была снята. Судно обеспечения служило площадкой для ударных вертолетов быстрого реагирования, боевых пловцов и таких вот боевых лодок, где они могли получить поддержку топливом и легкий ремонт. Охранялось это судно по схеме, отработанной в Черном море против куда более опасных русских боевых пловцов — боевые противоминные и разведывательные роботы в сочетании с живыми тюленями…

По переброшенным сходням боевые пловцы перешли на «Марку-5», которая для экономии топлива не запускала турбину. За пулеметами занимали позиции бойцы второй группы транспортного обеспечения SEAL — они должны были обеспечивать переброску боевых пловцов в любую точку земного шара, а теперь сами были вынуждены вставать за пулеметы. Боевые пловцы хорошо знали своих коллег из транспортного обеспечения, поэтому продвижение к своим местам в каютах то и дело прерывалось рукопожатиями и ни к чему не обязывающими разговорами…

За штурвалом «Марки-5» был капитан Дик Слаггер, суровый рыбак с западного побережья, который пошел на флот, когда обанкротилась компания, на которую он работал. Капитан Слаггер был настоящей находкой для американского ВМФ — суровый, требовательный к подчиненным, готовый работать круглыми сутками без одобрительного похлопывания по плечу на каждом шагу, он быстро продвигался по службе, несмотря на то что на флот пришел совсем недавно. Здесь он находился в качестве командира подразделения катеров, включающего в себя два катера «Марка-5» со всеми средствами обеспечения, включая средства для перевозки катеров по суше.

Лейтенант Вернон Трули прошел на мостик, который, как и все помещения на этой лодке, был тесным и перенасыщенным аппаратурой, пожал руку капитану. Рука капитана была бугристая и мозолистая, рука рабочего человека, совершенно не похожая на руки обычного офицера ВМФ США, которые, если им надо было сделать какую-то физическую работу, просто находили матроса и приказывали ему это сделать.

— Что нового? — спросил лейтенант.

— Особо ничего. Эти проклятые чалмоносцы никак не успокоятся. Вчера «Принстаун» атаковал какую-то цель на рейде, которая на экране эхолота сильно походила на малую подводную лодку, черт бы ее побрал.

— Где-то на побережье есть их гнездо, о котором мы не знаем. Там подводный вход.

— Да, есть, — подтвердил капитан, — я слышал краем уха в штабе, что кое у кого родилась идея поискать это гнездо на побережье.

— Великолепная идея, мать твою! — выругался лейтенант. — Я готов пропустить вперед любого, кто это придумал.

— Да, великолепная идея. Надо будет остановиться по дороге и проверить, кого это там прищучил «Принстаун».

— Так вот зачем мы сегодня берем баллоны…

— Да…

— Где это будет?

— Вот здесь.

Заскорузлый палец капитана ткнул в точку на планшете, отмеченную жировым карандашом.

Лейтенант посмотрел на точку — и точка ему не понравилась. Как раз в паре миль от танкерных погрузочных площадок, выдающихся далеко в море. Что там было делать иранской подводной лодке — непонятно, скорее она должна была бы охотиться на сами танкеры на фарватере, благо он узкий и не позволяет большой возможности маневра. Да и сама махина танкера — явно не то судно, которое может резко маневрировать.

— Пойдем только мы?

— Да… штаб просто хочет, чтобы мы оценили ситуацию на месте. Если там иранская субмарина потопленная — они вышлют плавучий кран и попытаются ее поднять. А если алкоголикам с Принстауна просто показалось — то мы расскажем об этом, и все.

— Алкоголикам?

— Была одна история… они меня чуть не протаранили. Иди, готовься, лейтенант, сейчас отправляемся…

* * *

«Марка-5» пошла к выходу тихо и быстро, работая турбинами всего на треть мощности — но это было быстрее, чем некоторые старые калоши на полном ходу. Канониры на палубе надели приборы ночного в и дения, отчего стали похожи на фантастических насекомых, капитан ловко и быстро маневрировал в одному ему известном фарватере, выводя лодку на оперативный простор. Иранцы уже поняли, что дело дрянь — им удалось утопить несколько судов на фарватере, в основном рыболовных траулеров-развалюх, но легче от этого не стало. Фарватер до сих пор не расчистили, несколько судов застряли в порту, два из них с грузом пшеницы, которую, чтобы не испортилась, раздавали сейчас населению. Еще на одном судне морские пехотинцы устроили плавучую казарму и штаб, но сдвинуться с места это судно не могло. Сейчас портом Бандар-е-Хомейни могли пользоваться только скоростные катера легких сил и десантно-высадочные средства.

Оба берега были темны, страшны — здесь вообще не было электричества, с наступлением ночи все погружалось во мрак. Лодка шла фарватером, потушив все огни, только в каюте было включено освещение, но не белый свет, а красный, не засвечивающий приборы ночного в и дения, отчего капитан и его ассистент выглядели как черти в аду.

— Пойду немного проветрюсь… — нарочито небрежно сказал энсин Агостини, поднявшись со своего места.

— Смотри не выпади за борт… — пробурчал в темноте кто-то.

Люк на палубу пахнул свежестью, морским воздухом с неизбежной здесь примесью паров нефти и гари. Лодка шла крейсерским, примерно на три пятых полного хода, чтобы экономить топливо. Они уже вышли в Персидский залив, и теперь по правую руку от них было циклопическое сооружение на бетонных быках — трубопровод, идущий далеко в море, он нужен был для того, чтобы наполнять черной кровью этой земли морских левиафанов — супертанкеры, которые повезут эту нефть в Даллас. Даже ночью там горели огни, мелькали искры электросварки — восстановительные работы шли днем и ночью, мастеров наняли в основном из беженцев, которых после событий одиннадцатого-двенадцатого годов на Востоке было достаточно, и которые были готовы на любую, самую опасную работу. По левому борту стремительно скользящей по водной глади «Марки-5» не было ничего, кроме черноты…

Карло Агостини, энсин военно-морского флота США, никогда не задавался вопросом, зачем он здесь, он знал и искренне верил в то, что он здесь для того, чтобы люди жили лучше. Ему не давал покоя другой вопрос — почему люди здесь не живут так, как американцы, и упорно не хотят жить как американцы. Сегодня заканчивался пятый день его спецкомандировки в зону боевых действий — но он успел понять, как их ненавидят, уже по пацанам, кидающим камни в американский транспортный конвой, идущий от Хоремшахра. Это были пацаны, которые, наверное, были еще слишком малы, чтобы ходить в школу, и они кидали камни в американские бронированные машины, «Хаммеры» и «Ошкоши», идущие по шоссе. Разве они не понимают, что так, как они живут, жить неправильно? Здесь тридцать лет правил жестокий, фанатичный режим, здесь людей пороли, как скот, на площадях, вешали, женщин забивали камнями. Здесь нищета такая, что выглядит это просто жутко, здесь во время выборов власти сделали все, чтобы не победил демократический кандидат, а потом, когда недовольные фальсификацией люди вышли на улицы, открыли по ним огонь. Разве они не понимают, что разрабатывать ядерное оружие в стране, в которой у многих людей нет машины, нехорошо и еще хуже — грозить этим ядерным оружием другим государствам? Ведь как только в Тегеране придет к власти умеренное, демократическое правительство, которое будет сотрудничать с мировым сообществом, а не пытаться любой ценой захватить горный хребет Загрос, так они сразу же уйдут отсюда, как они ушли из Ирака.

* * *

Скоростная лодка «Марка-5» скользила по воде, и по курсу ее была только тьма. Ничего, кроме тьмы…

* * *

— Карло.

— Сэр!

— Повторяю для тебя — ты идешь по левому борту. Еще раз — по левому. Ты должен постоянно видеть лидера.

— Так точно, сэр.

— Как подавать сигналы, помнишь?

— Так точно, сэр.

— Тогда все. Готовность, джентльмены!

Каждый, смочив маску и повернув регулятор подачи воздушной смеси, хлопает по плечу впередистоящего — готов.

— Пошли!

Восемь человек неуклюже шлепают ластами по палубе, продвигаясь к корме, плюхаются в черную воду…

* * *

Карло Агостини погружался к предполагаемому месту затопления иранской подводной лодки во второй четверке, находясь на левом ее фланге, по статистике это самое безопасное место, туда обычно ставят новичков. Его так и называют: «место новичка» — но Карло не обижался, потому что понимал — несмотря на все учебные погружения, он все равно новичок. Пройдет немало времени, прежде чем он сможет скользить в черной воде так же буднично, как и все остальные.

Вода давила. Дневное погружение не так страшно, с таким снаряжением не погружаются на серьезные глубины, и даже когда ты под водой — ты все равно видишь свет. А тут света не было — лишь черная мгла, давящая, обхватывающая тебя плотным резиновым обручем. Ты знаешь о том, что если ты допустил малейшую ошибку при подготовке или сейчас допустишь, или какой-нибудь придурок перепутал смесь, которой заряжают баллоны, — мгла не простит ошибки, мгла тебя не отпустит. В лучшем случае ты окажешься на поверхности, но навсегда лишишься допуска к водолазным работам. В худшем — Персидский залив станет твоей могилой…

Снаряжение американского боевого пловца двадцать первого века шагнуло далеко вперед даже по сравнению со снаряжением двадцатилетней давности. Британским инженерам (британцы были традиционно сильнее в производстве подобного рода снаряжения) удалось наконец-то создать первую по-настоящему надежную скубу[64]замкнутого типа, в которой ты не рискуешь повернуть что-то не то — и вдохнуть пары катализатора или еще какую-нибудь дрянь. Каждый из пловцов передвигался с помощью небольшого подводного скутера — тягача размером примерно с двадцатидевятилитровый баллон воды, с запасом хода примерно два часа, если сделать максимально экономичный ход. На скутере же находился дополнительный баллон с воздухом — тридцать минут. Им почти никогда не пользовались, само подключение к нему представляло большую сложность, — но когда он есть, это греет душу. У каждого боевого пловца был шлем, на дисплее перед глазами отображалась обстановка, что позволяло двигаться в полной темноте, не включая фонарей. Можно было включить этот персональный эхолот и в поисковый режим — чтобы найти, к примеру, затонувшую подводную лодку, к которой моряки с «Принстауна» сбросили погружающийся буй с маячком. Еще один небольшой экранчик располагался на левой руке пловца, рядом с многофункциональными водолазными часами. На боку — ненужный сейчас контейнер, в котором находится оружие выживания — автомат «FN SCAR PDW» и четыре снаряженных магазина к нему. На правом боку — подводный пистолет «НК Р11» и боевой нож. Состояние пловца контролирует специальный компьютер, данные выдаются на дисплей, туда же можно вывести, к примеру, график декомпрессии, нужный при всплытии, — просто смотри вперед, и программа тебе подскажет, правильно ли ты всплываешь.

Они плыли в боевом строю — два ромба, в центре каждого — платформа с нейтральной плавучестью, на платформе — оборудование, необходимое для подводных работ на лодке, а также несколько взрывных устройств. Взрывные устройства нужно было закрепить на корпусе лодки на случай, если иранцы вернутся и попытаются что-то сделать.

До самого дна погружаться не стали — дно здесь чудовищно грязное, там можно найти все, что угодно, — от битой бутылки до затонувшей машины, пропороть даже армированный гидрокостюм — нечего делать. Так и скользили над дном, в полной темноте и тишине, ориентируясь только по сильным, ритмичным сигналам буя. Они были уже близко.

Вот он!

Мощный, водонепроницаемый аккумуляторный фонарь на мгновение пронзил водную толщу в строго выверенном направлении. Несколько метров до погруженного буя, там же должна была быть лежащая на боку, с разорванным корпусом, подводная лодка, или хотя бы ее обломки.

Но ничего этого не было…

Дальнейшие действия были отработаны и не требовали каких-либо дополнительных пояснений. Четверки превратились в пары — как в авиации, ведущий и ведомый. Сектора поиска были поделены заранее — на глубине нет времени согласовывать действия, твоя жизнь измеряется количеством кислородной смеси в твоих баллонах.

Агостини шел в паре с младшим лейтенантом Принсом, их вектор поиска был северным — то есть они повернули назад. Агостини плыл выше и левее капитана, прикрывая его с самого незащищенного бока, сам постоянно оглядывался назад — противник, если и будет атаковать, то постарается атаковать сзади и скорее всего сверху, падая на жертву, как хищная птица, и целясь в шланги дыхательной системы. Но тут никого не было — а было только грязное, захламленное дно. Лейтенант слышал, что когда тут произошла исламская революция — какие-то роскошные машины вывозили на шаландах на фарватер и сбрасывали их в воду вместе с владельцами, запертыми внутри. Правда это или нет — энсин не знал, но поверить было можно.

Левее. Еще немного…

Младший лейтенант просигналил рукой — впереди! — и энсин обратил свое внимание вперед. Мельком глянул на время — они уже почти доплыли до так называемой промышленной зоны, то есть места, где грузятся танкеры.

И тут он увидел ее. Ему даже проще было увидеть ее, потому что он плыл выше и обзор у него был чуть получше. Сначала ему показалось, что это подводный трубопровод, потом — что это брошенная декомпрессионная камера, но потом он понял — нет, это то, что они искали.

Иранская подводная лодка!

Было удивительно видеть, насколько она маленькая. Она была на порядок меньше современного атомного ракетоносца — кургузая, не покрытая толстым слоем гасящей лучи локаторов резины, с на удивление маленькой рубкой, она лежала на боку, перископ был в походном положении, и не было заметно, что ее корпус каким-то образом поврежден. Энсин еще раз взглянул на часы и на компас, пытаясь хотя бы примерно прикинуть, где они находятся. Получалось, что лодка была едва ли не у самой промышленной зоны. И что она тут делала — непонятно.

Потом вдруг он понял, что не так с лодкой — один из люков у нее был открыт. Не сорван взрывом, а именно открыт. Было такое ощущение, что лодку затопили и команда покинула ее.

Младший лейтенант обернулся, несколькими жестами объяснил, что нужно делать. Плавучие платформы они оставили у буя, надо обозначить новое местоположение лодки маяком, потом вернуться. Вполне возможно, что лодку стоит не взрывать, а поднять. Если она в таком хорошем состоянии — это прекрасный материал для изучения. Лодка не русская, он видел русские лодки и знал, что они больше и обязательно покрыты слоем черной резины. Видимо, это северокорейская лодка, они их делают на две или на шесть торпед, маленькие жестяные корыта, примитивные, но по зазевавшемуся противнику в мирное время, — предельно эффективные. Такие лодки покупают те, у кого мало денег и много смертников, недавно две такие его сослуживцы обнаружили в южной Мексике. Вместо торпедных аппаратов там были емкости для перевозки пакетов с героином.

Младший лейтенант оставил скутер висеть в воде, опустился ниже, заглянул в люк, подал сигнал — безопасно. Видно было плохо — из залива несло всякую дрянь, в воде взвесь мельчайших частиц, да и нефтью тут загрязнено сильно.

Течение сносило его направлением на зюйд-ост, он чуть подрабатывал ластами и ждал.

В какой-то момент он увидел на дисплее шесть точек, шесть точек, движущихся согласованно и целенаправленно. Они шли тремя парами, прикрывая друг друга. Шесть человек — получается, младший лейтенант сообщил остальным о том, что лодка найдена, и лейтенант вместе с остальными возвращаются. Но почему тогда они не захватили с собой груз, ведь вшестером они смогут отбуксировать обе платформы. Все просто, построение — удлиненный ромб, лидер, дальше две пары буксируют по платформе и замыкающий. Сейчас придется возвращаться…

Вдруг ему в голову пришла мысль, от которой он похолодел.

Маяк был у него. Он — специалист по взрывным работам, и маяк был у него.

И приближались неизвестные не с юга, а с востока.

Это были враги.

— Первый, опасность с востока! Шесть единиц!

Подав сигнал тревоги, энсин забарабанил ластами, меняя позицию, — они вступали в бой совершенно с невыгодной позиции, двое против шести и в отрыве друг от друга. Им надо было прежде всего соединиться и занять боевые позиции. Из-за борта субмарины вырвался младший лейтенант, интенсивно работая ластами, он пошел вверх, стараясь занять наиболее выгодную позицию над вражеским отрядом — сверху! Но и противник, который был совсем рядом, что-то почувствовал. Сразу несколько фонарей распороли черноту воды, и два из них нащупали живой кусок этой черноты. А дальше произошло что-то — Принс даже не успел ничего сделать: забурлила вода, энсин видел вырывающиеся пузырьки, и он видел, как внезапно обмяк младший лейтенант, его ведущий в паре. Он вдруг перестал работать ластами и так и застыл в воде, мертво застыл, и из его тела что-то сочилось, это хорошо было видно в свете фонарей, держащих его, как прожектора ПВО держат в перекрестье своих безжалостных лучей одиночный ночной бомбардировщик.

Энсин выхватил из кобуры свой «Р11» — и замер.

Стоп!

Что он может сделать?! Отстреляться наугад — один против шести? Хорошо он убьет одного, двое — это уже недостижимо. Остальные нащупают его лучами и добьют.

Предупредить остальных? Но как?

Скутер. Черт, скутер. Можно было бы пустить скутер на них, отвлечь — но надо сжимать рукоятки, скутер не работает без человека.

Лучи шарили в воде, разыскивая его, иногда даже упирались в него — но он был намного дальше, чем младший лейтенант, футов на семьдесят дальше. В грязной воде семьдесят футов — все равно что на воздухе семьдесят миль, а вода здесь была грязной. Очень.

Они не видят его.

Он их видит, а они его — нет. Он их видит, а они его нет. Они целились на лодку, поэтому и увидели младшего лейтенанта Принса. А его они не видят.

Он их видит, а они его — нет.

Переложив пистолет в левую руку, правой энсин достал нож с мощным, хорошо заточенным лезвием и рукояткой, обеспечивающей нейтральную плавучесть. С этим смертоносным набором в обеих руках энсин начал медленно, стараясь не работать ни руками, ни ластами, опускаться на дно.

* * *

Лейтенант посмотрел на часы — время. Дальнейший поиск просто бессмыслен, так они не успеют провести декомпрессию.

Рукой он отсигналил — возвращение.

Внезапно он увидел, увидел на самом краю дисплея, которым при необходимости становилась часть его водолазной маски, — точки, обозначающие боевых пловцов, по крайней мере они плыли равномерно и в строю, это не могли быть животные. Лейтенант бешено забарабанил рукой по воде, одновременно отдавая команду.

— Нападение! Массированное нападение с востока. Развернуться в боевой порядок!

* * *

Американцы и иранцы сошлись на глубине примерно двадцать метров, иранцев было вдвое больше, чем американцев, но иранцы не могли видеть врага сквозь толщу воды — а американцы могли. Кроме того — у американцев были скутеры, дававшие им двойное преимущество в скорости над иранцами, возможность быстро нанести удар и уйти от ответного. Но и у иранцев было преимущество — то, которого никто не ожидал.

Американцы атаковали на скорости, нападая двумя тройками, они атаковали в лобовую, открывая огонь примерно с двадцати метров — предельная дистанция боя для стреляющего иглами пистолета «Р11». Вариант при двойном превосходстве был такой — быстрый кавалерийский наскок, огонь из пистолетов, резкий и быстрый уход на скутерах, сбор — и потом в ножи. Никто не воспринимал иранцев как серьезных противников, тридцать выпущенных игл должны были вывести из строя хотя бы шестерых, для того чтобы схватиться на ножах поровну. А дальше… а дальше должно было сыграть роль техническое превосходство, хотя бы потому, что у американцев дыхательные шланги сделаны из материала, который не разрежешь никаким водолазным ножом. Да и скутеры никуда не денутся. Возможно, если бы против них шли русские боевые пловцы, лейтенант выбрал бы более осторожную тактику — например, опуститься на дно и неожиданно атаковать снизу, иглами, потом холодным оружием. Но он выбрал кавалерийский наскок — и за это поплатился.

Пистолет едва заметно дергался в руке, выпуская стрелу за стрелой, лейтенант управлял скутером одной рукой на счет, отсчитывая время атаки и таким образом решая, когда сманеврировать. Поначалу все шло нормально — стрелы летели в нужном направлении и не могли не попадать в кого-то. Несколько мгновений все так и шло, но потом включились фонари, мощные фонари — и все в один миг изменилось.

Что-то ожгло ногу, еще что-то пролетело мимо, потом скутер в руках дернулся и почему-то заглох, лейтенант катастрофически терял скорость, а скутер превращался в бесполезную игрушку. Пистолет был разряжен, перезаряжать было поздно, он оказался наедине с противником, вооруженным чем-то таким, что стреляло быстро и много, наводилось это оружие просто — по лучу фонаря. Бросив бесполезный скутер, лейтенант заработал ластами, чувствуя, как ногу сковывает холод — гидрокостюм, в котором были материалы с заранее заданными свойствами, локализовал место повреждения, но надолго этого не хватит. Он попытался уйти выше, зайдя на цель, которую он наметил слева, со стороны нерабочей руки. Но ему нужен был ведомый, который его прикроет…

— Два-ноль, прикрой!

Ответа не было. Он обернулся — но не увидел ничего, не было ни скутера, ни его водителя.

Иранец каким-то образом умудрился заметить падающего на него сверху боевого пловца, у него в руках было что-то, что занимало обе руки. Развернуться он не успевал — но он каким-то невероятным движением ушел с линии атаки, нож американца промахнулся мимо шлангов и чиркнул по толстой стали баллонов. Бросив то, что он держал в руках, иранец выхватил свой нож — но американец успел достать его, не смертельно — но ранив. Он видел, как у иранца потекла кровь, это был как иссиня-черный ручеек. И тут что-то прилетело из темноты, что-то такое, что сильно ударило его в грудь и вгрызлось в ногу, лейтенант выпустил рукоятки скутера, попытался грести — и тут понял, что он не может делать это. Последним, что он помнил — была нарастающая волна боли…

* * *

Что они делают?

Для того чтобы его не обнаружили, энсин был вынужден лечь на дно, заваленное всяким мусором, и подкрадываться к противнику буквально ползком. У иранцев не было такого совершенного оборудования поиска и ориентирования, какое было у него — поэтому иранцы стремительными черными рыбинами скользнули над ним и ушли куда-то в сторону.

Подводная лодка! Их интересует подводная лодка! Что-то на подводной лодке, что они должны заполучить любой ценой. Или заминировать ее, что тоже не исключено. Если заминировать, то он умрет, подводный взрыв безжалостен, повреждения человеческого тела при взрыве под водой бывают намного более серьезными, чем повреждения на суше, даже взрыв обычной гранаты может превратить человека в обтянутую резиной мясную котлету. Но минировать лодку — смысла нет, игра идет с открытыми картами. Значит, им что-то нужно, что-то в самой лодке…

И тогда у него есть шанс…

Голубой огонек в воде резанул по глазам, он был как Полярная звезда, на которую ориентируются путешественники всего мира. Энсин смотрел на нее, пытаясь понять, что происходит, потом понял…

Подводная сварка! Они режут корпус лодки, хотят вытащить что-то!

* * *

Первого своего противника он убрал быстро и чисто — это была его игра, он видел его, а иранец его — нет. Он был дальше всего от лодки, охраняемой семью боевыми пловцами, выстроившими что-то вроде неровного каре вокруг лодки. Он лениво шевелил ластами, удерживаясь на одном месте и на нужной глубине — и энсин подкрался к нему так близко, что мог убрать с одного движения. Но он ждал. Он ждал и видел, что у него что-то в руках, что-то, напоминающее русский подводный автомат, которые русские — как они клялись — не продавали Ирану. И только когда двое со специальной горелкой, способной работать в водной среде, проникли в лодку, только когда запас дыхательной смеси в основном баллоне подошел к концу, только когда вражеский боевой пловец изменил позу, заработал ластами и «лег» на воду, чтобы присоединиться к своей группе — только тогда энсин атаковал. Он атаковал против правил, в воде, как и в воздухе, нужно атаковать сверху, на пикировании, имея запас по высоте, — он атаковал снизу, толкнувшись ногами и выбросив вперед руку с зажатым в ней боевым клинком. Он рассчитывал на один-единственный удар — и не ошибся, попал туда, куда надо, в печень. Враг замер, будто пораженный током — а он, продолжая движение, проплыл мимо, сумев выхватить из ослабевших рук автомат. И потом он сделал то, что по здравом размышлении не сделал бы никогда в жизни — он, не спеша и не прячась, размеренно работая ластами, направился к лодке и группе людей, суетящихся около нее.

Врага обманул автомат. Он нарочно плыл, выставив его вперед, луч света мазнул по нему — иранцы почувствовали, что рядом в воде кто-то есть, — но он заставил себя плыть, зная, что он обнаружен, и зная, что, если он ошибся, то по нему сейчас ударят из нескольких автоматов и изорвут его на клочки. Но по нему не ударили, он рискнул, он сыграл — и выиграл. И, как это обычно и бывает, если не наносишь удар ты — наносят удар тебе. Подплыв на расстояние, с которого невозможно промахнуться, и мысленно прорепетировав перенос огня — энсин открыл огонь по противнику из подводного автомата…

* * *

Плот — стандартный, надувающийся при помощи баллона с углекислым газом — медленно тонул, потому что он был настроен на нейтральную плавучесть, а одна из стрел, выпущенных автоматом энсина, пробила одно из его отделений. На плоту, уже отстыкованном от лодки, — в боку лодки было вырезано большое, прямоугольное отверстие — лежало принайтовленное широкими резиновыми ремнями нечто.

В голове мутилось, уже чувствовался недостаток кислорода — регенерационная смесь работала на пределе, — и энсин знал, что, если эта дрянь опустится на дно, то он ее уже не поднимет. Ни за что. Но плот не опустился, впереди плота было что-то вроде лошадиной упряжи, упряжь была рассчитана на двоих, причем явно двоих сильных пловцов, не страдающих от недостатка воздуха для дыхания. Энсин оглянулся — и не увидел никого, кого бы можно было впрячь в эти сани. Только он, единственный выживший, среди мертвых тел, взбаламученных донных отложений, щедро разбавленных кровью, кровью своих и чужих. И он решил, что пусть он отравится и сдохнет, но он должен попробовать отбуксировать эту дрянь наверх. Потому что иначе все будет напрасно.

* * *

Как его поднимали на борт «Марки-5» вместе с его грузом, энсин не помнил.