Часть вторая. Самовоспитание Зачем это нужно?

Самопознание осуществляется не ради поиска чистой истины, а ради определенных целей, в частности для самовоспитания, т. е. формирования себя в соответствии со своими намерениями. В предисловии я заметил, что самовоспитание — это не особое занятие, которое выбирает человек, так же как он выбирает профессию. Самовоспитание — это определенный тип отношения, поступков, действий к самому себе и собственному будущему с точки зрения соответствия определенному идеалу. Каким я должен быть? Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать самого себя. Самовоспитание является необходимым условием для человека, который уважает, любит себя, заботится о себе. Любовь к себе нельзя пугать с эгоизмом. Эгоист тем и отличается от любящего, чго не в состоянии любить себя и потому не может любить и других. Это утверждение кажется парадоксальным, если принимать во внимание обыденное словоупотребление понятий "эгоизм", "любовь", "преданность". Но не торопитесь. Самой лучшей стратегией и воспитания, и самовоспитания является стратегия любви. Поэтому, чтобы заниматься самовоспитанием, человек должен стараться сделать себя лучше, совершенствоваться, не относиться к себе равнодушно, т. е. в конечном счете любить себя. Если начинать с отвращения к себе, мало что получится. Когда я ленив, лжив, болезнен, хил, неудачлив, то я беспощаден к тем, кто меня любит. Если я таков и с этим мирюсь, отношусь к себе равнодушно, то причиняю другим, в особенности тем, кто меня любит, страдание, беспокойство. Если жена меня любит, а я неудачник в силу слабоволия или недостатка способностей, то это причиняет ей боль. Если бы она меня не любила, то, может быть, ей было бы легче жить со мной, неудачником. Получается, что я эксплуатирую ее любовь ко мне. Для тех, кто меня любит, мое существование является источником страдания. Самим своим бытием я приношу им страдание. Поэтому я должен стать лучше. Я должен любить себя. Если мы не любим себя, то мы не любим и других.

Самовоспитание же имеет целью сделать лучше, счастливее не только нас, но и всех, кто находится с нами в каких-либо отношениях. Самовоспитание представляет собой процесс, осуществляемый постоянно. Любое событие можно рассматривать как причиняющее радость или страдание, как испытание. Но, переживая его, можно стать хуже или лучше. Если я получил удовольствие оттого, что сделал что-то плохое, я на время был радостным, но в результате этой радости тенденция к плохому по законам психологии усилилась, так как получила положительное эмоциональное подкрепление. Законы научения способствуют закреплению того поведения, которое приводит к плохому. Если мне стало приятно после того, как я злословил, то поведение злословия будет закрепляться в той мере, в какой я получил от этого удовольствие. Если я получил странное удовлетворение оттого, что, будучи учителем, отругал нерадивого ученика, то моя сварливость усилилась на какую-то величину, которая вначале была и незаметна. Значит, совершая подобные действия и в особенности получая от них удовлетворение, я совершил акты самосозидания, которые могут быть квалифицированы как антивоспитание самого себя, поскольку развивающиеся качества моей индивидуальности являются плохими, вредными. Другое дело, если я испытал радость оттого, что помог ученику, который мне совсем не нравится, разобраться в чем-то. Эта радость усиливает во мне черту альтруизма и стремление прийти на помощь тому, кто в ней нуждается. Но если при этом я испытал удовольствие самоутверждения, то эта помощь также окажется актом антисамовоспитания, так как она усилит во мне стремление к примитивному самоутверждению за счет несовершенства и незнания других. Можно было бы число подобных примеров увеличить. Но читателю ясно, что самовоспитание осуществляется в каждом поступке, ситуации. И задача состоит в том, чтобы иметь постоянную установку к самосовершенствованию и знать его цели. Цели самосовершенствования Познание самого себя нужно не для удовлетворения любознательности или

получения удовольствия от познания. В познании самого себя, как понял читатель, нет ничего приятного. Оттого что вы осознаете, каковы ваши защитные механизмы, например оправдание своего агрессивного поведения к жене, вызванного чувством вины перед ней, как действий, направленных на воспитание в ней добропорядочности или кротости, или действий, которые имеют смысл "устранения в ней недостатков", как заявил мне один пациент, — оттого что вы это узнаете, вряд ли вам это будет приятно. Однако эта горечь окажется целительной в том случае, если вы склонны работать над собой в направлении познания механизмов психической защиты с целью их устранения. Следовательно, познание себя имеет целительную горечь и приобретает смысл только в контексте того, с какими целями вы познаете самого себя и как будете использовать это знание. Единственный путь движения самопознания, которое может скрасить шок, неприятность от открытий, — это самосовершенствование. Любое дело может быть эффективным только тогда, когда точно определены его цели, т. е. результаты, к которым необходимо стремиться, а также имеются необходимые средства и знания. Каковы могут быть цели самосовершенствования и самоопределения? Я изучал, какими хотят быть подростки и юноши. В общем можно констатировать почти полное незнание ими подлинных целей самосовершенствования и замену их частными и незначительными целями. Один хочет победить всех в беге на сто метров, другой — развить память, третий — научиться управлять самолетом и поступить в летное училище, четвертый решил тренироваться в боксе, чтобы побить обидчика, который его однажды унизил. Многие считают, что целью жизни является не самосовершенствование, а как можно лучшее определение в ней, хорошая специальность и заработок, выбор красивой жены или хорошего мужа, обладание вещами и многое другое. Выбор этих целей прост, так как они навязываются всем образом жизни и средствами массовой коммуникации. Чтобы остановиться на этих пунктах самопроектирования в будущее, не требуется ни ума, ни решимости. Однако

меня поразило другое: почти никто из моих собеседников не задавался целью выработки личных качеств, необходимых для достижения указанных целей. В самом деле, что необходимо, чтобы быстрее всех пробежать стометровку? Ведь для этого юноша должен выработать черты, необходимые для любой другой деятельности: силу воли, постоянство в тренировках, режим дня, уверенность в успехе, способность противостоять искушениям к праздному времяпровождению, контроль своих потребностей и влечений, искусство поддерживать хорошие отношения с учителями, товарищами, владение собой в критических ситуациях и многое другое. Значит, для достижения указанной цели необходимо достижение многих частных целей, далеко не полный перечень которых я привел. Но если внимательно присмотреться к этим частным целям, то увидим, что достижение их может обеспечить не только лучшее время в беге на сто метров, но и реализацию многих других жизненных целей, таких, как поступить в летное училище, научиться хорошо летать на самолете, стать хорошим боксером, овладеть хорошей профессией, зарабатывать достаточно много денег, построить семью и сохранить любовь, быть привлекательной личностью. Кроме того, узкая цель — лучше всех пробежать сто метров — может потерять свою привлекательность, так как со временем может уменьшиться интерес к бегу. А если случится травма, делающая невозможной карьеру бегуна? Когда человек превратился в придаток своей способности к бегу и его сознание полностью поглощено этим, то неудача начинает переживаться как крушение надежд, как кризис. Смысл этого кризиса состоит в том, что он должен этого человека научить той простой истине, что каждый, ставящий задачу самосовершенствования, должен определять свои цели так, чтобы они в любом случае, при любых стечениях случайных обстоятельств обеспечили ему успех. Такими целями являются не частные, производные цели вроде упомянутых, а общие цели, которые должны способствовать развитию индивидуальности. Если же эти цели будут достигнуты, то мы можем достичь и любых частных и одновременно жизненно важных целей. Поэтому постановка целей самосовершенствования с последующим самоопределением в жизни — задача

непростая. Каким я хочу видеть себя? Вот вопрос, на который нужно ответить после того, как мы познакомились с самим собой. Первое, над чем следует задуматься, — это гармония наших черт. Если одна черта развита чрезмерно, а другая только в зачаточном состоянии, то обе они нуждаются в коррекции, исправлении. Еще Аристотель писал, что добродетель состоит в соблюдении золотой середины. Например, серединой между безрассудной смелостью и трусостью может быть только мужество, сочетающее в себе и осмотрительность трусости, и энергию отваги. Каждая черта носит полярный характер: уверенность — неуверенность, чувствительность — толстокожесть, общительность — замкнутость, педантизм — неорганизованность, экстраверсия — интроверсия и т. д. Любая из них, получив чрезмерное развитие, приводит к деформации характера и дезорганизует поведение. Лица сверхточные теряют способность к нормальной работе и учебе, так как стремление довести свое дело до полной точности истощает их силы, а если попадается такая жизненная задача, которую совершенно невозможно точно решить, то она для них оказывается роковой, так как после столкновения с нею они заболевают неврозом. Решительность часто приводит к преждевременным и необоснованным решениям, а нерешительность, наоборот, ведет к неудаче вследствие чрезмерных колебаний в принятии решения. Чрезмерная общительность дает нам тип человека, который в общении с каждым хочет произвести впечатление, не в состоянии уединиться и подумать над своими делами; замкнутый же не может включиться в совместную деятельность и использовать возможности кооперации, получить помощь или оказать ее другим. Склонность к чистоте в своей чрезмерности вырабатывает сверхбрезгливость, в результате которой человек теряет способность не только нормально питаться и жить, но и общаться. Способность испытывать чувство вины является нормальным явлением для человека. Эта эмоция избавляет каждого из нас от искушения обижать своих близких. И это нормально, если данная способность не развита чрезмерно. Один

из моих пациентов постоянно чувствовал себя виноватым, особенно перед матерью. Это чувство его не оставляло даже после ее смерти, и он тратил огромные усилия для ослабления чувства вины: все свои средства тратил на сооружение дорогого памятника на ее могиле. Но это чувство его не отпускало даже после того, как этот памятник был сооружен. Ритуалы, связанные с уходом за памятником, давали только временное облегчение. Не касаясь причин этого навязчивого чувства вины, мы можем сказать, что подобная чрезмерная эмоция делала невозможным достижение не только гармонии черт, но и какого-либо сносного согласия с самим собой. Аналогичные ситуации имеют место, если какая-либо другая эмоция получает чрезмерное развитие, например стыд, обида, отвращение или зависть. Я мог бы увеличить число примеров из моего опыта консультирования, показывающих, что достижение гармонии черт или согласия с самим собой составляет одну из важнейших и жизненно необходимых целей самосовершенствования. Достижение согласия с самим собой как цель самовоспитания Когда мы говорили о таких эмоциях, как стыд или чувство неполноценности, зависть или тщеславие, то обращали внимание читателя на то, что эти эмоции происходят вследствие автоматических операций ума, в процессе которых осуществляется сличение информации о том, каков я здесь и теперь, с тем, каким я должен быть согласно моей Я-концепции. При рассогласовании возникают эмоции, которые, с одной стороны, способствуют более эффективному приспособлению к социальному окружению, ведут к более глубокому самопознанию. Но с другой стороны, при чрезмерном развитии, они приводят к чувству внутренней рассогласованности, разорванности души, не только причиняют страдание, но порождают различные компенсаторные действия, нарушающие гармонию и удовлетворенность жизнью. Достижение согласия с самим собой может быть получено путем выработки способности исполнять важный и существенный акт нашей души, который может быть назван принятием самого себя таким, каков я есть. Это принятие становится возможным только путем выработки двух способностей: терпимости

к рассогласованию, что достигается в результате осознания этого внутреннего конфликта, и изменением представлений о самом себе, т. е. подлинной коррекцией черт Я-концепции, что представляет очень трудную задачу для самосовершенствования. Если я испытываю чувство вины перед матерью даже при сознании того, что я ее не обижаю, или если эта вина намного превосходит обычную нормальную реакцию на ее недовольство или обиду, если я вдруг начинаю стыдиться того, что мой рост на десять сантиметров меньше, чем принято для героя вестерна, то передо мной стоит задача самопознания и самосовершенствования, никак не связанная с какими-то действиями, направленными вовне, например на мою мать или на применение операций, удлиняющих кости ног, или другие способы самоутверждения. Эта задача внутренняя, и внешними путями ее не решить. По-видимому, самосовершенствование в этом случае будет состоять в выработке нового мышления о себе и восприятия самого себя. Достижение гармонии с окружением Наше окружение — это другие люди, а также природная и вещественная среда. С вещественными и природными условиями мы достигаем согласия путем их изменения в нужном направлении. Это проблема технологии и экологии. Но было бы неверным подгонять полностью среду под самих себя. Автомобиль помогает быстро двигаться, но его скорость не избавляет нас от спешки и суетливости. Мы овладеваем большим пространством, но количество проблем не уменьшается, а скорее возрастает под влиянием гипокинезии и роста внутреннего напряжения от скорости. Недостающие вещи приобретаются и заполняют пространство жилья, вызывая дополнительную заботу. Показателем привязанности к вещам является не количество предметов в комнате, а сила мыслей, "привязанных" к этим предметам. Приобретение свободы и согласия с природным и вещным окружением может быть достигнуто лишь путем изменения нашего отношения к этому окружению. Этого достичь трудно, так как вещи насыщены энергией труда, который воплощен в них, и приобрели дополнительную валентность в нашей психике. Поэтому отношение к вещам,

приобретенным или созданным нами самими, определяется нашей способностью быть свободными от плодов своего труда, практиковать непривязанный труд. Для этого нужно научиться здоровому мышлению, лежащему в основе этой способности. Какая же может быть свобода от вещей, если, потеряв или сломав свой велосипед, я буду думать о том, сколько времени мне нужно работать в своем учреждении или мастерской, чтобы заработать деньги для компенсации нанесенного ущерба, хотя на моем счету имеется достаточная сумма сбережений? И если эти мысли будут приводить меня в раздражение или даже в ярость? Это нездоровое мышление превратит мою жизнь в последовательность больших и малых неприятностей, так как мое вещественное окружение нестабильно и вещи ломаются, теряются, нуждаются в уходе и ремонте. Важной задачей самосовершенствования является достижение гармонии с окружающими меня близкими. Этому мешают неконтролируемые эмоции. Мое согласие с близкими может нарушаться, например, в результате зависти, невнимания окружающих. Как же быть, если они не замечают своих поступков, ограничивающих мою свободу или ущемляющих мое достоинство, или умаляют мои достижения, престиж, нуждаются в помощи в самый неподходящий для меня момент, наносят ущерб моим сбережениям в обмен на сохранение моего чувства достоинства или проявляют полное безразличие к общим интересам, которым я придаю значение? Можно привести бесчисленное множество этих "если", которые порождают эмоциональные барьеры и уничтожают согласие с другими с помощью неприятных эмоций, возникающих при этом. Следовательно, самосовершенствование для меня будет состоять в том, чтобы контролировать эти эмоции, т. е. осознать те умственные операции, в результате которых они возникают. Эти операции должны быть осознаваемы так же отчетливо, как я осознаю операции, из которых складывается мое внешнее поведение, полностью контролируемое мною, когда, например, бреюсь или делаю гимнастические упражнения. Если я полностью контролирую умственную операцию сравнения себя с другими, т. е. могу совершать этот акт или не совершать, а если совершаю, то отстраняюсь от него, то это мне обеспечит

свободу от зависти. Но для этого я должен научиться отделять от моего Я содержание умственной активности, что входит в овладение здоровым мышлением. Однако для этого придется приобрести навыки контроля привычек, устранения нежелательных действий, ставших автоматическими. Устранение плохих привычек Привычки входят в наши черты. В каждой черте можно найти оттенок, выражающийся в нежелательной форме. К плохим привычкам относятся и потребности, ненужные для нормального развития личности: потребность в курении, наркотиках, алкогольном опьянении, праздность, боязнь усилия и даже страх перед усилием, повышенная тревожность, недоверие к другим, некоторые навязчивые состояния и многое другое. Мы должны хорошо знать наши плохие привычки, чтобы включить их устранение в программу своего самосовершенствования и самоопределения. Ведь некоторые такие привычки полностью блокируют наши жизненные цели. Например, чрезмерная потребность в общении полностью исключает возможность быть руководителем, курение — профессию космонавта или летчика-истребителя, боязнь воды блокирует профессию моряка, обидчивость делает для нас невозможной жизнь на полярной станции или в любом месте, где небольшая группа людей находится в длительной изоляции, ревность полностью исключает возможность построения счастливой семьи, обжорство раз и навсегда способно ликвидировать все ваши надежды на то, чтобы быть здоровым и стройным мужчиной, лень блокирует все проявления жизни и превращает вас в балласт для близких и даже объект их критики и недовольства, так как никто не желает, чтобы его эксплуатировали своей слабостью и никчемностью. Тщеславие постепенно делает вас одиноким, так как никому не хочется в общении с вами постоянно чувствовать себя орудием вашего самоутверждения и источником похвал реальным или мнимым вашим способностям. К тому же результату приводит ваша обидчивость. Если вы обидчивы, то те, кто с вами общаются, будут часто испытывать чувство вины. Поскольку общение с вами будет каждый раз подкрепляться у них сильным чувством вины, то им проще оставить вас одного. Каждый из приведенных выше

примеров последствий плохих привычек имеет свой механизм действия, и осознание этого механизма способно породить в нас уверенность в необходимости устранения этих привычек для достижения более высокого качества жизни: иметь желательную профессию, быть благополучным даже в длительной изоляции в узком кругу людей, иметь любящую жену и детей, быть стройным мужчиной или женщиной, общаться с друзьями, которые тяготеют к вам. Ведь им с вами легко и приятно, поскольку вы лишены тщеславия, не нуждаетесь в постоянных похвалах и замечаете достоинства и малейшие достижения ваших друзей, освобождаете их от зависти к вам. Потребности ваших друзей и близких удовлетворяются в общении с вами. Но для этого нужно уметь удовлетворять их, владеть своими потребностями, управлять ими. Контроль своих потребностей Всякая чрезмерная потребность человека превращает его в свой придаток и тем самым блокирует другие его жизненные проявления. Гурман и обжора становится придатком пищевого поведения, так как весь его интеллект и чувства направлены только на одно; стремящийся к престижу приносит все другие проявления в жертву этому стремлению; ориентированный на власть и доминирование всю жизнь проводит в том, что манипулирует людьми и остается в полном одиночестве; личность, поглощенная сексуальным влечением, становится придатком этой потребности, и все многообразие жизни сводится у нее к половому общению. Тот, кто не может контролировать свои потребности, находится в постоянном состоянии неудовлетворения и страдает. Это страдание поглощает все его силы, которых не остается для творческих проявлений личности. О таких можно сказать, что это пищевые алкоголики, алкоголики сексуальные, алкоголики власти и престижа, алкоголики вещизма и другие, так как при отсутствии контроля любой потребности человеческое поведение приобретает черты поведения алкоголика: навязчивая концентрация мысли и желаний на данной потребности, принесение других в жертву на алтарь этой потребности, состояние постоянной неудовлетворенности и ощущение внутренней дисгармонии, нарушение человеческих отношений. Единственное

различие состоит в том, что преждевременная смерть не наступает так рано, как от употребления спиртного, хотя мы знаем много случаев, когда гурманы очень быстро приводили свои организмы в полное расстройство, завершавшееся смертью. Поэтому каждый должен подумать над тем, какая его потребность развита чрезмерно и подчиняет его индивидуальность, мешает целостно жить, и как ее ослабить. Важно также подумать и над теми потребностями, которые развиты слабо, например потребность в труде, в заботе о близких, потребность в уединении, в самореализации и другие. Интроверсия, связанная с недостаточным развитием потребности в общении, также препятствует развитию личности. Отсутствие или слабое развитие потребности в оказании помощи приводит к холодности и в конечном счете к одиночеству и неимоверным страданиям. Причиной одиночества в старости может быть и собственный эгоизм (а не только эгоизм детей), беспощадность к своим детям, которые, даже став взрослыми, не могут преодолеть чувство дискомфорта и скрытого страха перед своими родителями. Недостаток потребности любить и быть любимым делает людей одинокими, окружает их личность барьером отчуждения от самых близких. Поэтому развитие этих потребностей в самих себе является первейшей задачей самовоспитания. Существование наших потребностей предполагает наличие способностей к деятельности, которая приводит к цели, делающей возможным это удовлетворение. Мы обычно не задумываемся о наших способностях, необходимых для удовлетворения потребности в пище, которую мы можем купить. Однако, чтобы иметь деньги, требуется какой-то минимум способностей, не связанных пищевым поведением. Иначе обстоит дело с потребностями, удовлетворение которых вплетено в процесс общения. Например, потребность любить другого кроме желания требует достаточно высокого уровня способностей к поведению, действиям, удовлетворяющим эту потребность. Потребность во власти над другим, кроме желания доминировать, наслаждаться восприятием поведения другого, против воли реализующего вашу цель, нуждается еще и в способности влиять на людей и управлять поведением

сопротивляющегося другого. Поэтому самосовершенствование, контроль и управление потребностями предусматривают и развитие способностей. Развитие способностей Человек должен делать определенное дело, которому он предан в результате жизненного самоопределения. Это дело представляет его в обществе как личность, и от успеха или неудачи в профессиональной деятельности зависит очень многое. Поэтому наша задача состоит в развитии определенных общих и частных способностей интеллекта, творческого воображения, способностей к восприятию, развитию профессиональной памяти, определенных навыков. Сами по себе способности не имеют особого значения. Они приобретают его в связи с выбором профессии. Поэтому в школе целесообразно развивать общие способности, которые могли бы быть трансформированы в частные. Умение мыслить нужно в любой профессии, умение быть сдержанным и дисциплинированным еще никому не повредило, общий уровень здоровья и выносливость необходимы везде, приобретение способностей к развитию тела и нервной системы тоже желательно в любом деле. К сожалению, мы не будем в этой книге разбирать проблему развития способностей, так как, во-первых, это потребовало бы много места, а во-вторых, само развитие способностей зависит от степени развития индивидуальности. Однако способности к концентрации внимания, его подвижности, к контролю чувств, развитию силы воли будут рассмотрены. Овладение саногенным мышлением Вы, наверное, заметили, что достижение целей самосовершенствования — гармонии черт, согласия с самим собой, согласия с природным и вещным окружением, устранение плохих привычек, управление своими эмоциями, контроль потребностей, развитие способностей предусматривают определенное изменение мышления, более глубокое осознание самого себя. Если эмоции порождаются определенными автоматизированными умственными действиями, которые нами, как правило, не осознаются, то контроль эмоций будет состоять не в простом их сдерживании, а в приобретении умения управлять своим

мышлением в соответствии с определенными правилами, которые не совпадают с логическими правилами, а большей частью противоречат им. Это мышление, которое уменьшает внутренний конфликт, напряженность, позволяет контролировать эмоции, потребности и желания и, соответственно, предотвращает заболевания, мы назовем саногенным мышлением, мышлением, порождающим здоровье. Соответственно обыденное мышление, находящееся во власти привычного и автоматизмов, программируемых требованиями культуры, мы назовем патогенным мышлением, т. е. мышлением, порождающим болезнь. З. Фрейд был убежден, что культура порождает болезнь, невроз. Золотой век здоровья, по его мнению, был в прошлом. Однако сексуальная революция показала, что неврозы проистекают не от блокировки половых влечений человека. Секс был относительно освобожден, а неврозы сохранились, хотя роль конфликтов сексуальности в столкновении секса с культурой и остается достаточно большой, чтобы идеи Фрейда по этому поводу не сбрасывать полностью со счетов. Влияние культуры на поведение человека, его состояние и неврозы опосредствовано мышлением. Одни и те же ситуации определяются людьми по- разному в зависимости от того, что они об этом думают. То, что обижает другого, меня может и не обидеть; оскорбление для одного — похвала для другого. Самосовершенствование, таким образом, можно рассматривать как преодоление патогенного мышления и овладение саногенным мышлением. Далее мы подробнее расскажем, что представляет собой саногенное мышление и чем оно отличается от патогенного. Но сейчас продолжим обсуждение целей самосовершенствования. Восхождение к индивидуальности Происхождение черт личности объясняется из социального контекста. Если поведение определенного вида будет получать эмоциональное подкрепление одобрением, любовью или подавляться путем мер социального устрашения, с помощью осуждения, наказания, стыда, чувства вины и других отрицательных эмоций, то происходит становление одних черт и вытеснение других. Если

успешность будет поддерживаться любимыми, то я постепенно становлюсь достигающей личностью. Если сексуальность девочки будет подавляться стыдом, осуждением, то постепенно девочка становится бесполым, асексуальным существом, если этот вид социализации будет происходить успешно. Процесс социализации поддерживает определенные черты в каждом индивиде в соответствии с типом личности, наиболее адекватным для данной культуры. Поэтому люди поразительно похожи друг на друга, если мы их недостаточно понимаем. Можно предполагать, что внутри этого типа личности постепенно зреет определенная индивидуальность, отличающаяся от того, как ее воспринимает окружение. Различие между личностью и индивидуальностью может быть проиллюстрировано на примере одной черты, например правдивости. Как личность человек может быть правдивым или лживым, и окружение наделяет его соответствующими характеристиками. Однако каждый правдив на свой лад. Правдивые отличаются друг от друга по мотивации соответствующей черты. Кто-то правдив по неведению того зла, которое причиняет другим его правдивость, другой же лжет в интересах правды. Чувства, которые при этом испытывает человек, характеризуют не его личность, а скорее его индивидуальность. Можно сказать, что как личности мы представляем собой тип, категорию людей данной культуры, а в качестве индивидуальности мы неповторимы, мы индивидуальности в подлинном смысле слова — не как единичные индивиды, а как индивидуальности, которые переработали в себе личность и подчинили ее себе. Каждый из нас объективно представляет собой индивидуальность. Однако мы не являемся таковыми для самих себя. Поскольку Я-концепция закрепляется в именах, с помощью которых обозначаются черты (правдивый, лживый, смелый, трусливый и т. д.), то каждый из нас осмысливает, понимает и чувствует себя через символизацию самого себя посредством имен. Поэтому индивиду, несмотря на всю неповторимость его переживаний, трудно и часто совершенно

невозможно ощущать свою индивидуальность, неповторимость. Будучи глупым, он не может принять себя таковым, причем мыслит он себя глупым именно так, как мыслит глупость его сообщество. Поэтому герой русских народных сказок Иванушка-дурачок поразительно глуп с позиций обыденного сознания, но в конце концов оказывается, что он мудр, в отличие от братьев, которые весьма умны, но не способны на поступки, которые делают Иванушку индивидуальностью. Он становится индивидуальностью именно потому, что принимает себя таковым и действует в соответствии с этим, что неминуемо повышает эффективность его действий. Известный принцип Питерса является одной из характеристик индивидуальности, которая состоит в осознании уровня своей некомпетентности. Если это — подлинное осознание, то подобная некомпетентность переживается совершенно иначе, чем если бы оно пришло в результате конфликта и неудач. Личность и индивидуальность отличаются тем, что индивидуальность является таковой вследствие своей интуитивности. Иванушка принимает решения, не пускаясь в длительные рассуждения и обоснования, он действует точно в контексте возникающей ситуации, полностью поглощаясь ею, и его решения совсем непонятны для "умного" человека, для личности. То, что Иванушке кажется в данный момент, оказывается истиной лишь потому, что он не находится во власти социальных стереотипов, что и позволяет его братьям, личностям с недоразвитой индивидуальностью, считать его дураком. Нетрудно понять, что его индивидуальность развилась вследствие его созерцательности и того, что он не вовлечен в повседневное запрограммированное культурой выполнение обязанностей и удовлетворение потребностей. Он — созерцатель и может видеть ситуации в совершенно неожиданном контексте. Поэтому он — индивидуальность. К. Юнг рассматривал процесс совершенствования как движение по пути индивидуации. Естественно, он искал ту скрытую, подлинную индивидуальность, которая должна быть реализована в жизни или в последовательности жизней. То, что реализуется сегодня, по его мнению, уже

существовало в прошлом в виде архетипа данной личности. Эти скрытые черты он искал в мифах, порожденных анимистическим восприятием мира. Путем самопогружения и медитации он пытался вызвать образы бессознательного, чтобы получить какое-то обоснованное представление о конечной цели индивидуации. Однако эти архетипы, воплощаемые в реальность поведения, порождают неразрешимые конфликты. Например, существовавшая тысячелетие тому назад манихейская ересь может быть отнесена к архетипическому способу мышления и понимания реальности. Это разделение черт человека как в самом себе, так и в другом на хорошие и плохие является атавизмом зороастрийского мышления, в котором происходило резкое разделение на добрые и злые начала. Манихейская ересь в современном мышлении препятствует возможностям индивидуации, так как закрепляет мертвое расчленение живого на хорошее и плохое. Стремление наделять себя и других хорошими и плохими качествами и обозначение их именами препятствует принятию и переживанию себя индивидуальностью. Это проявляется и в научном мышлении, когда ученый с серьезным и компетентным видом толкует о полезных и вредных насекомых, или когда врач мечтает о тотальном уничтожении насекомых или грызунов — переносчиков опасной болезни и мечтает о лекарстве, которое должно уничтожать микробов в жидких тканях человеческого тела и устранять инфекцию. Это проявляется и в обыденной жизни, когда мы любим только хороших, которые могут стать плохими, как только мы перестали их любить. Соответствие архетипу не может способствовать индивидуации, так как пробуждает атавистические методы и стиль мышления. Когда мы описывали главную причину, порождающую эмоцию обиды, то обратили внимание читателя на атавизмы магического мышления, которое было естественным в прошлом. В настоящем оно, кроме эстетического отношения к действительности и наделения ее свойствами духа и мистического освоения мира, делает нас склонными отрицать реальность другого существа, равного себе, в особенности если мы идентифицируем себя с ним, и фетишизировать свойства поведения,

закрепляя их в хороших и плохих именах. Следует иметь в виду, что подлинное отрицание реальности магическим мышлением не обязательно выражается в виде утверждения, что "дух реален, а материя иллюзорна". Одно дело — просто утверждать, что другие люди реальны, и совсем другое — переживать их подлинную реальность, когда их поведение резко отклоняется от моей программы и моих ожиданий. Моя обида и возмущение как раз и являются симптомом отрицания их реальности и независимости. Преодоление архетипических черт в мышлении является наиболее важным и трудным путем восхождения к индивидуальности. Когда я внушаю своему пациенту, жалующемуся на то, что жена его не любит, что "никто не обязан вас любить, ни жена, ни мать, ни дети", то ему оказывается труднее всего сжиться именно с таким суждением и принять его. Когда пациент сживается с этим и принимает постепенно данный постулат саногенного мышления, ему становится легче, и более того — он приятно удивляется, когда обнаруживает, что любим, и рассматривает это как дар. Однако для этого, кроме приведенного постулата, он должен понимать сущность любви и ответить на вопрос о том, отчего любовь растет и отчего она умирает. Было бы более верным рассматривать процесс индивидуации как развитие способности воспринимать реальность, как научение реальности. Если же процесс индивидуации рассматривать по отношению к архетипу, то самосовершенствование как раз состоит в преодолении способов мышления и понимания, определяемых архетипическими особенностями личности. Наша склонность к фетишизации динамических свойств и отдельных качеств и является атавизмом, поддерживаемым архетипом каждого из нас. Но было бы неверным рассматривать архетипическое наследие как нечто вредное и тянущее нас вниз. Когда филиппинский "хирург" руками, без ножа "удаляет опухоль", то он использует архетипические атавизмы магического сознания пациента с целью включения биохимических механизмов иммунной системы для растворения реальной опухоли. Точно так же когда я наслаждаюсь красотой пейзажа или созерцанием иконы, я одухотворяю реальность, которая

представляет собой дерево и хорошо организованные пятна краски, искусно расположенные в пространстве поля восприятия. Я совершаю определенные действия относительно этого объекта, вижу, как другие совершают подобные действия, невольно наделяю этот предмет некоторыми свойствами — и испытываю переживания, сохранившиеся в архетипе моей личности как представителя определенного рода, племени или государства. Без архетипа, в котором сохраняются программы, на которые опирались архаические верования, я не испытывал бы тех переживаний, которые я имею сейчас при созерцании икон. Прошлое существует в настоящем в преобразованном, или, как говорил Гегель, в "снятом" виде. Самосовершенствование должно учитывать то обстоятельство, что прошлое влияет на настоящее; манихейская ересь была осуждена давно, много столетий назад, но она и по сегодняшний день существует в нашем поведении и мышлении, когда мы резко разграничиваем добро и зло, олицетворяем, фетишизируем эти динамические характеристики человеческого поведения и мышления, наивно думаем, что зло может быть устранено путем умножения зла с помощью насилия, нетерпимости, бесчеловечного обращения с "носителями" бесчеловечности. Программы манихейского способа мышления хранятся в нашем бессознательном и оказывают влияние на то, как мы относимся к близким, коллегам, какие решения принимаем. Самосовершенствование состоит не в реализации архетипического и не в полном его уничтожении, что невозможно, а в осознании бессознательного, в развитии способности различения добра и зла и в понимании их диалектики, причин, порождающих их в конкретном случае. Восхождение к индивидуальности состоит не в реализации архетипа, а в его осознании и преобразованном применении возможностей прошлого в настоящем, в современной культуре. Когда мы думаем о самоактуализации, то прежде всего должны задать себе вопрос; "Актуализации чего во мне?" Если актуализации идеала, то его нет, а имеется только образ того, каким я должен быть, если наделять себя свойствами, обозначенными словами, которым в данном обществе придают особое значение

и реагируют на них положительно. Если же под актуализацией понимать достижение согласия со своей Я-концепцией, то придется принять во внимание, что восхождение к индивидуальности будет связано с ассимиляцией и плохих черт, образующих мою индивидуальность. Первым шагом к самоактуализации должно быть осознание пути, освещаемое самосознанием, а вторым шагом — жизнь, осуществляемая с осознанием самого себя. Трудность в понимании процесса самоактуализации состоит как раз в том, что в нем рассматриваются как реализующиеся и плохие и хорошие черты, и нам придется обязательно принимать во внимание те переживания, которые в нас будут возникать вследствие того, что другие одобрительно или неодобрительно относятся, оценивают их. Причем их отношение будет определяться критериями культуры. Люди будут принимать меня как жестокого, властного, если эта жестокость и властность будет удовлетворять их потребности в безопасности, приобретении благополучия. Однако мне бы не хотелось развитие этих отвратительных качеств включать в процесс самоактуализации. Все зависит от того, в какой степени переживание этих черт входит в смысл моей жизни. Если другие требуют применения этих черт, то я могу причинить себе вред, наслаждаясь злоупотреблением властью и развивая в себе эту наклонность. Однако в тех же обстоятельствах я могу применять власть и быть жестоким непривязанно, не предаваясь гедонизму власти, если в этом вижу более далекий и глубокий смысл. Однако для этого я должен быть внутренне свободен от стремления к примитивному наслаждению властью. Следовательно, восхождение к индивидуальности невозможно без приобретения внутренней свободы, обусловленной осознанием своих эмоций и управлением ими. Если я осознаю истинную природу власти над другим человеком, ее происхождение, силы, которые ее поддерживают и способствуют развитию во мне этой примитивной атавистической потребности, то я смогу иметь смысл жизни даже в тех мерзких ситуациях, когда я должен применять власть. Восхождение к индивидуальности — расширение смысла жизни

Понятие смысла жизни является одним из самых запутанных. Это происходит от того, что недостаточно ясно понимается само слово "смысл". К нему можно приблизиться через такие слова, как "знак", "значение". Когда я вижу на обочине дороги столб, на котором изображены перекрещенные ложка и вилка, то мне уже известно, что недалеко есть место, где можно пообедать. Когда я не хочу есть, то эти знаки для меня — просто знаки. Но если я очень проголодался, то они превращаются в символ утоления голода. Тогда значение знака расширяется до смысла, который активно работает в спазмах желудка и сильных позывах к пище. Если я очень голоден, то все возможные смыслы для меня концентрируются в пищевом импульсе: это и удовольствие, и устранение дискомфорта, и, возможно, приятное общение за столом, которые я предвосхищаю и, естественно, стремлюсь реализовать. Таким образом, этот смысл превращается уже в побуждение и объяснение, ради чего я направляюсь к этому ресторанчику. Поэтому любой объект, реальный или воображаемый, любой символ имеют смысл, который можно считать смесью из переживаний, действий, которые предвосхищаются на основе воспоминаний об этих переживаниях, побуждениях, действиях. Любое слово имеет смысл. Однако некоторые из них, поскольку они связаны с нашими фундаментальными потребностями и желаниями, такие, как "секс", "успех", "неудача", "любовь", "смерть", "насилие", имеют более насыщенный смысл, чем, например, "луна", если я, конечно, не селенолог. Имена, с помощью которых обозначаются черты, желания, влечения, имена отдельных людей приобретают смысл именно в связи с нашим опытом взаимодействия с данными желаниями, влечениями и людьми или употребления этих имен, или когда нас называют, обозначают, в результате чего мы совершаем действия, или думаем определенным образом, или переживаем приятные или неприятные эмоции. Смысл моего имени "Юрий" меняется в зависимости от того, кто и каким тоном произносит его — мама или отец, мой друг, жена или сын. Если это имя произносилось как "Юрий Михайлович", то оно вдруг приобретало совершенно иной смысл. То же можно сказать и о смысле реальных предметов, например

вещи, которую мне подарили в день моего успеха. Эта вещь будет символизировать, по-видимому, успех или же напоминать о том сборище, которое праздник превратило в ссору, завершившуюся скандалом, начавшимся с невинных воспоминаний о добродетелях наших родителей, после чего гости постепенно перешли к решению вопроса о том, чем эти родители занимались во время массового террора. Хотя дети за родителей не отвечают, но все равно стараюсь не выносить из пыльного чулана эту подаренную мне вещь. Может быть, читатель и будет шокирован, но я его постепенно подвожу к мысли о том, что смысл может существовать и неосознанно. Если у меня вдруг портится настроение, когда мне на глаза попадается этот предмет, случайно вынутый из чулана моей женой, которая полагает, что эта красивая ваза должна украшать мой кабинет, то это свидетельствует как раз о том, что его смысл мной не осознается явно. Этот смысл может быть осознан явно, если мне удастся обнаружить, что мое настроение зависит от того, попадется ли этот предмет на мои глаза. Я постараюсь его не видеть. Более того, я могу его подарить своему коллеге, которого недолюбливаю… Не знаю, будет ли эта ваза у него вызывать такие же сдвиги в настроении, как и у меня. По-видимому, нет, так как у него не было подобного опыта, связанного с этой вазой. Сказанное позволяет говорить о смыслах, которые могут мной осознаваться и могут не осознаваться, хотя я на них все равно реагирую. Самосовершенствование, если принять во внимание сказанное, как раз состоит в том, что все смыслы, которыми я обладаю, должны быть познаны, осознаны. Неосознание собственных смыслов, некоторых сторон своей собственной жизни не всегда безобидно. Смысл окружающих нас вещей, как правило, нами не осознается. Молодая женщина обратилась ко мне с жалобами на подавленность и ощущение потери смысла жизни, которое стало возникать чаще в последнее время. Я расспрашивал ее обо всем, что могло произойти в ее жизни и могло стать причиной данного явления. Жалобы на потерю смысла жизни имели место на фоне общего благополучия и даже процветания. Эта женщина купила дорогой и красивый гарнитур, украсивший гостиную и

спальню ее небольшой квартиры, в которой жили еще ее родители и в которой она выросла. Эта женщина даже гордилась тем, что наконец ей удалось "стать как все" и удовлетворить свое тщеславие, выбросив "эту старую рухлядь": несколько старинных шкафов, двуспальная кровать, комод и еще кое-что. Дальше мне удалось выяснить, что эти предметы, в окружении которых она росла, постепенно, в течение жизни приобрели многообразный положительный смысл и стали стимулами, бессознательно вызывающими положительные реакции, создающими общее хорошее настроение и чувство благополучия и целостного единства с семьей, с родителями, которые уже умерли. Она могла сообщить мне только обрывки этого смысла: шкаф, в который они с братиком прятались, играя в прятки, и откуда с визгом выскакивали, когда папа "никак их не мог найти"; кресло, в котором сидел опять-таки папа и часто качал ее на ноге; стол, за которым вечером, когда по углам комнаты было темно, бабушка читала страшные сказки, а в самый напряженный момент брат подкрадывался из-под стола и с устрашающим криком и рычанием, изображая лешего, хватал ее за коленки, отчего древние архетипические страхи перед духами леса сливались с чувством безопасности и защищенности в семье; большая кровать, на которой иногда она играла с подружкой в "мать и дочку" и даже несколько раз в "папу — маму". А однажды она подглядела, как "мама любила папу" и как "папа любил маму". Это было немного страшно, какая-то сладкая жуть, и сильная зависть к маме, и желание стать взрослой, чтобы быть как мама, и многое другое. Не нужно обладать большой проницательностью или быть психологом, чтобы понять, что неповторимый индивидуальный смысл той стороны жизни, который активизировался в результате скрытых реминисценций памяти, вызываемых этими стимулами, "ненужной рухлядью", и набор общепринятых значений расходятся, не совпадают. Стол, шкаф, кровать, кресло, которые определяются как предметы, предназначенные для еды или работы, хранения одежды, посуды, для спанья, для сидения или отдыха, — это общепринятые значения. Но эти значения и индивидуальный смысл вещей — совершенно разные вещи. Поэтому когда эта женщина действовала не "по смыслу", а "по значению" и выбросила

"всю эту рухлядь", она дезорганизовала значительную часть своей души, которая создавала изрядную часть смысла ее жизни. Смысл жизни — неповторим и многообразен. Он состоит из бесконечного множества наших реакций на символы, знаки, предметы, людей и их поведение. Имена наших потребностей, имея значение, определяемое культурой, содержат неповторимый смысл, который часто находится в противоречии, конфликте со значениями. Деформации смыслов, связанных с определенными именами, часто создают проблемы, которые кажутся неразрешимыми, а иногда болезненными. Смыслы, связанные с половыми отношениями людей, приобретают иногда странные и причудливые конфигурации. Женщина, находящаяся во власти престижа и самоутверждения как сексуально привлекательной женщины, невольно начинает играть роль "секс-бомбы", которая изображает страсть, оставаясь фригидной. Причем эта роль автоматически включается лишь в ситуации, которые ею определяются как половые, в то время как ее способность наслаждаться эротическими контактами, похожими на те, которые она переживала в семнадцать лет, сохранена полностью. Переживание процесса жизни не тождественно пониманию или осознаванию смысла жизни. Становление индивидуальности происходит именно в процессе осознания смысла, который реализуется в конкретном сегменте жизненного процесса. Это понимание, осознание оказывает терапевтическое значение, когда смысл деформирован. Я мог бы подробно описать случай, когда человек, страдающий обжорством, постепенно освободился от компульсивного побуждения к еде после того, как узнал становление этого импульса, его смысл. Склонность к еде возрастала у него именно в периоды напряжения и тревоги, так как всякий раз в. детстве его кормили, если у него было плохое настроение, или он был обижен, или ему было страшно. Таким образом, пищевое поведение исполняло роль защитного механизма против тревоги. Осознание этого и соответственно достижение внутренней стабильности, устранение тревожности ослабили и стремление к еде, которое ранее было неодолимым. Экзаменационный стресс у абитуриентов порожден различными смыслами

экзаменационной ситуации, своеобразными для каждого из поступающих в вуз. Среди этого многообразия особую роль играет значение ситуации внешнего оценивания, в то время как учащиеся обычно думают, что тревога вызывается недостаточным знанием предмета и тем, что "может попасться незнакомый вопрос, на котором я завалюсь". Моя практика обучения саногенному мышлению, довольно весомой частью которого является познание смысла тревоги, убеждает меня и моих учеников, что познание смысла тревоги способствует ее снижению. По крайней мере происходит угашение значительной ее части, которая поначалу воспринимается пациентом как иррациональная тревога. В среднем познание смысла тревоги уменьшает ее почти вдвое, если ее измерять с помощью разработанной нами шкалы экзаменационной тревоги (ШЭТ). Итак, необходимо не только познание смысла жизни, но и действительное его расширение в процессе познания. Недостаточно развитая индивидуальность склонна отождествлять смысл жизни со смыслом ее части. Потерпевший неудачу в карьере или в любви склонен терять весь смысл жизни, когда поражена только ее часть. Ребенок, лишенный любимой игрушки, горько плачет, как будто случилось ужасное несчастье, и взрослые со снисхождением жалеют его. Но ребенок находится только на начальном этапе процесса индивидуации. Однако сколько взрослых в периоды несчастий обнаруживают, что они не индивидуализированы, а представляют собою частичного человека, полностью поглощенного частичным нарушением смысла жизни. Молодой солдат, раненный в пах, узнав, что лишился значительной части полового органа, после успешной операции, спасшей ему жизнь и сохранившей ему органы, обеспечивающие мужской тип обмена веществ, покончил жизнь самоубийством, так как жизнь для него потеряла смысл, поскольку он был сконцентрирован на одной, хотя и важной части смысла сексуальности. Австрийский психотерапевт В. Франкл, разработавший логотерапию — лечение, основанное на познании смысла жизни, показал эффективность самопознания в обретении согласия с самим собой и расширении смысла жизни, ведущего к

оздоровлению, хотя он не связывал этот процесс с индивидуацией. Движение к индивидуальности через последовательность внутренних рождений Под рождением мы понимаем отделение ребенка от тела матери, которое его питает, обеспечивает безопасность, защищает от неблагоприятных воздействий стихий. Вместе с тем человек еще длительное время связан с матерью, и его существование невозможно без нее или лица, ее заменяющего. С развитием способностей, интеллекта, умений, навыков и привычек человек приобретает самостоятельность: он уже связан с матерью не физически, а морально, эмоционально и оказывается в лоне семьи, которая осуществляет те же функции, что и материнская утроба ранее, до рождения. Семья также защищает его от воздействия, питает, обеспечивает безопасность, удовлетворяет растущие потребности в безопасности, эмоциональных контактах, игре, самоутверждении и многие другие. В процессе удовлетворения этих витальных потребностей происходит становление индивидуальных особенностей поведения, направленных на достижение целей, создается характер. Вместе со становлением Я-концепции происходит развитие самосознания и соответственно начинается процесс индивидуации. Постепенное развитие индивидуальности приводит к тому, что оболочка семьи становится тесной и человек "вылупляется" из семьи. Происходит второе рождение, когда человек выходит за пределы семьи, включаясь в более широкий социальный контекст. Сейчас уже функции, которые раньше выполняла семья — безопасность, моральная поддержка, эмоциональные контакты, начинает выполнять более обширное сообщество по месту жительства: школа, двор, трудовое сообщество, где впоследствии начинается самостоятельная деятельность по удовлетворению жизненно важных потребностей, опосредованному в современном обществе зарабатыванием денег, престижа, статуса, авторитета. Кроме семейного коллектива человека начинает окружать более неопределенное и динамичное сообщество коллег, товарищей, друзей, приятелей и членов других референтных групп, участие в которых становится значимым.

Еще в подростковом сообществе "на углу улицы" человек получает поддержку и опору, приобретает умения и привычки, позволяющие ему эффективно жить в других референтных группах. Однако он не освобождается от семьи полностью, поскольку в определенный момент создает свою семью, которая обеспечивает удовлетворение тех же потребностей, что и в родительской семье, и, кроме того, новую потребность в сексе, родительские потребности. В новой семье происходит замена ролей: если в родительской семье человек исполнял роль сына или дочери, то здесь он начинает вживаться в роль отца или матери, мужа или жены, основные ролевые ожидания и обязанности которых он усваивает в процессе социализации. Эти роли определены состоянием культуры, и он их берет в готовом виде. Если же процесс индивидуации происходил неудовлетворительно, то это обнаруживается в задержке развития самостоятельности, в инфантильности, которая проявляется в неготовности принять новые роли и жить в новом социальном окружении. Маменькин сынок, ставший мужем, часто не может построить свою семью, чтобы в ней не господствовали отношения, аналогичные отношениям в родительской семье, в которой он был беспомощным ребенком и объектом заботы и внимания матери. Сейчас же он начинает культивировать к жене отношения, аналогичные отношению к матери, что приводит к конфликтам. Не изжитая потребность в зависимости делает такого мужчину неспособным принять на себя ответственность и заботу о новой семье и собственных детях. Социализация склонна стирать индивидуальность, так как процесс вплетения в ткань существующей культуры, формирование личности, усвоение программ жизнедеятельности, речи, способов коммуникации, техники удовлетворения потребностей, правил межличностного взаимодействия, методов и стиля мышления, правил, логики ведет к деиндивидуализации, поскольку окружающие бдительно следят за тем, чтобы все многообразие проявлений жизни соответствовало нормам и стандартам, одинаковым для всех, относящихся к определенной категории людей, определенного культурного типа. Для того

чтобы иметь возможность пользоваться могуществом совокупной энергии человечества, воплощенной в материальной и духовной культуре, человек должен усвоить огромное количество правил и критериев и сжиться с ними. Приспособление к данным правилам и повторяющееся соблюдение их способствуют нивелировке личности в направлении деиндивидуализации, когда человек все начинает делать "так, как принято", "как все", что обеспечивает ему эффективность в удовлетворении большинства потребностей, кроме потребности быть индивидуальностью. Уже сам процесс овладения речью делает мышление стандартным, деиндивидуализированным, хотя взамен этого человек приобретает возможность приводить в движение и использовать весь совокупный опыт и знания человечества в целом, возможность быть членом сообщества, коллектива, иметь защиту и условия для удовлетворения большинства потребностей. Культура могущественна и опасна. Процесс присвоения культурного опыта, ведущий к деиндивидуализации, встречает сопротивление в виде мышления и поведения, не соответствующего ее требованиям: появляются хиппи, преступники, шизофреники. Однако эти методы отрицания культуры непродуктивны. Этим достигается лишь то, что в обществе увеличивается терпимость к инакомыслию. Сейчас еретиков не сжигают, и они могут выражать свои мысли, не боясь, что ими займется инквизиция. Однако и сейчас есть учреждения, главная забота которых — контроль отклоняющегося поведения; появилась психиатрия, которая изолирует из общества под благовидным и гуманным предлогом людей, которые не разделяют устоявшуюся в данной культуре систему значений и ценностей. Полное слияние человека с культурой смертельно для процесса индивидуализации. Это хорошо понял выдающийся психиатр XX века Рональд Лейнг, который был убежден, что шизофрения является не результатом дезадаптации человека к современной культуре, а скорее следствием его чрезмерной адаптации к культуре, в которой человек категоризирован и расчленен на роли и функции в рамках большого целого. Культура

программирует поведение каждого из нас с помощью такого посредника, как эмоции. Всякий раз, когда я отклоняюсь от ее предписаний, меня терзают чувства неудачи, зависти, вины, стыда. Эти уколы побуждают меня к добродетели, которая бессознательно и постоянно внедряется в меня моими близкими. Поэтому тот коллектив, семья или круг близких друзей, коллег, внутри которого я чувствую себя в относительной безопасности, в конечном счете стирает индивидуальность, поскольку он программирует меня своими ожиданиями и санкциями, делает похожим на абстракцию. Это порождает неразрешимые конфликты. Усвоив требование взрослых "быть правдивым", я обнаруживаю, что наиболее развитые и привлекательные члены моего сообщества нарушают это требование, и в конце концов оказывается, что они поступили лучше, чем тот, кто слепо запрограммирован максимами культуры. Я видел моего отца, который был очень внимателен к чужой женщине. Они гуляли по берегу Енисея, и у них было хорошее настроение. Но когда мама спросила, не видел ли я папу, я ответил, что нет. Я солгал — и был прав! Я знал, что моя мать всякий раз расстраивается, когда отец проявляет внимание к той женщине. Можно привести бесчисленное множество примеров, когда культура программирует каждого из нас, не заботясь о нашем благополучии. Она может дразнить меня успехом и заставить выкладываться до изнеможения и потери здоровья, поскольку "хорошо быть успешным". Когда я вижу, как чье-то поведение отклоняется от правил, меня это раздражает, я возмущен и участвую в моральном линчевании этого человека, даже не зная о том, почему он так поступает. Обижаясь, я программирую поведение другого в соответствии с ролью, терзая его чувством вины только потому, что он меня любит. Однако во всем этом есть внешнее для меня значение: через мое запрограммированное поведение культура поддерживает и восстанавливает себя. Полностью отдаваясь требованиям культуры, находясь в ее лоне, как в утробе, которая меня вынашивает и должна "родить", я делаюсь механическим человеком, который запрограммирован чем-то внешним. Наступит момент,

когда я буду ощущать себя лишенным индивидуальности, лишенным Я. По- видимому, для человека, который не может еще вылупиться из лона культуры, вполне нормально иметь "сделанные мысли", "навязанные побуждения", "быть абстракцией, частичным человеком", а отсюда чуть-чуть — и я могу сказать, что "я — чайник" или "сделан из стекла". Для такого рода сдвигов оказывается достаточно какого-либо кризиса или хронического конфликта. Против такого развития моей индивидуальности восстает моя потребность быть неповторимым, отдельным, ориентация на большее, чем нормы культуры, когда меня принимают независимо от того, соответствую я ее критериям или нет. А это возможно только в экзистенциальной любви, когда меня любят таким, каков я есть, и не оценивают. При отсутствии любви, особенно в детском возрасте, я не смогу противостоять тому, что культура отштампует меня в автомат, в человекообразного робота, заранее запрограммированного максимами культуры. Любовь позволяет мне взглянуть на себя со стороны как на неповторимую индивидуальность. Новое рождение происходит с момента, когда человек, следуя требованиям и программам культуры, начинает понимать сущность этих требований применительно к себе, понимает свою индивидуальность и начинает ее проявлять. Понимание максим морали, требований культуры осуществляется благодаря способности смотреть на них с более высокой точки зрения, с позиций целого вне меня. Именно любовь создает мотивацию, выходящую за границы критериев и норм. Не нужно особого анализа, чтобы понять, что было бы невозможно солгать матери, если идти по линии наименьшего сопротивления, следуя привычным правилам, которые она сама же мне и внушала. Но поскольку я ее люблю, то следование этим правилам означало причинение ей боли, что невозможно. Однако для того, чтобы так поступать, нужно приобрести способность принимать себя не только правдивым, но и лживым; и я бы так не поступил, если бы не смог в какой-то мере влиять на свой стыд, страх ("А если бы она меня уличила во лжи?").

Я перестаю быть механическим человеком, жестко запрограммированным культурными шаблонами и нормами, с момента действия любви, которая здесь начинает проявлять себя как надкультурный фактор. Действительно, сущность любви неизменна, даже если меняются и эпохи культуры, и способы, с помощью которых проявляется любовь. В приведенном примере именно действие любви способствовало импульсу встать над нормой, одновременно не отказываясь от нее полностью, соблюдая ее. Благодаря любви я побуждаюсь отделить себя от программы нормативного поведения и приобретаю способность сделать ее предметом понимания — и в этом пункте я перестаю быть механическим человеком. Любовь создает импульс к такому отделению, благодаря же самопознанию подобное отделение закрепляется и становится легким и привычным. Происходит следующее рождение — рождение индивидуальности. Ему препятствует непроизвольность основных эмоций, которые возникают в результате механической работы ума. Овладев этой сферой души, сделав ее сознательной, я приобретаю способность к новому рождению. На Востоке термин "дважды рожденный" применяется к одухотворенным людям, которые смогли стать выше повседневных страстей, приобрели свободу от них. Они стали таковыми не только потому, что "боролись со страстями и справились с ними", а прежде всего в результате того, что их индивидуальность прошла фазу второго рождения, вылупления из кокона культурных шаблонов, что сделало возможным управление страстями. Практика дзен состоит как раз в том, чтобы ученик приобрел способность стать над культурными шаблонами, в первую очередь над шаблонами логического мышления и интеллектуальными стереотипами. Коаны, бессмысленные вопросы вроде "Как будет звучать хлопок одной ладони?" своей парадоксальностью способствуют освобождению от стереотипов (например, освобождению от мысли, что фигуры логики абсолютны) и позволяют заглянуть за их "изнанку". Если ученика каждый раз, как он реагирует на вопрос стереотипно, будут бить бамбуковой палкой по спине и он за это должен еще и благодарить учителя, то не нужно много повторений такой

ситуации, чтобы была приобретена способность на каждую максиму, на каждый критерий, программу культурного поведения взглянуть совершенно с иной точки зрения. Однако я не разделяю этот прием, так как он является крайним применением насильственной парадигмы управления. Стереотипы должны быть изжиты иначе, путем размышления, а не устрашения болью от удара палкой. Современная культура постоянно порождает механического человека вследствие поглощения каждого из нас частичной деятельностью, которая идентифицируется с нашим Я. Мы можем гордиться тем, что лучше всех прыгаем с шестом или можем носом прокатить горошину на 20 километров. Опыты Милгрэма показали, что эта механизация не так безобидна. Его испытуемые, не подозревавшие о том, что эксперимент ставится над ними, получали инструкции, находясь в роли помощника экспериментатора, изучающего воздействие электрического шока на человека, должны были включать рубильник. Они почти полностью превратились в придаток инструкции и проявляли бесчеловечность, которая доступна только механическому человеку. Несмотря на то, что мнимые "жертвы" (актеры) демонстрировали ужасные страдания и умоляли перестать, просили пощады, эти "помощники экспериментатора" могли нажимать кнопки с надписями "почти смертельно" лишь потому, что это соответствовало инструкции. В этом свете становятся понятными истоки и возможности гитлеровского Освенцима и сталинской Колымы. Р. Штейнер, глава антропософского направления оккультизма, обладал огромной интуицией, проницательностью и даром предвидения. Он еще в двадцатых годах нашего столетия говорил о торжестве насекомообразного человека, который руководствуется "инстинктом", представленным программами культурного поведения. Возрастание шизоидности нашего мира подтверждает это предвидение, так как жизнь все больше структурируется. Компьютеризация, на которую перекладываются многие функции механического человека, не столько противостоит этому процессу, сколько усугубляет его. Семья, в силу недостатка любви, а также вследствие дефицита времени, тоже не

в состоянии противостоять этому процессу. Поразительное обстоятельство: дети, выросшие в отсутствие любви, имеют в дальнейшем мало шансов на второе рождение, поскольку они не получают того толчка, который позволяет отделить от себя и понять культурные шаблоны. Нелюбимый и не любящий склонен идентифицировать себя с требованиями культуры. Он все понимает буквально.