Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Предпосылки и становление современного философского мышления 11 page





 

Как спрашивается можно соединить эти два понимания методологии: в первой программе оно трактуется как имманентное целое, в концепции мыследеятельности - как элемент более сложной действительности? Чтобы читатель мог почувствовать особенность методологической работы, я рассмотрю два примера – работу Л.С. Выготского “Исторический смысл психологического кризиса (методологическое исследование)” и анализ проблемы конфигурирования.

6. Выготский о кризисе психологической науки и путях его разрешения.

 

В начале ХХ столетия в психологии формируется мыслительная работа, которая сегодня относится к частной методологии, да и тогда такая работа уже называлась методологической. Л.С. Выготский специально занимался методологическими проблемами психологической науки, пытаясь наметить решение вопроса о предмете психологии, который выглядел ненаучным на фоне конкуренции разных теоретических школ. Речь идет о работе Л.С.Выготского 1927 г. "Исторический смысл психологического кризиса (методологическое исследование)".

В этой работе Выготский исходит из признания “кризиса психологии”. Он пишет: "Современная научная психология пере­живает глубочайший кризис своих методологических основ, подготов­ленный всем ходом исторического развития науки и охвативший всю область психологических исследований с такой полнотой и силой, что он непреложно знаменует начало новой эпохи в психологии и невозможность ее дальнейшего развития на старых путях"206. Кризис, с точки зрения Выготского, заключается в двух моментах: во-первых, в гипер­трофировании значимости (противостоянии) идей каждой отдельной психологической школы (обобщивших свои идеи и объяснительные принципы до масштаба "мировых законов") и, во-вторых, что для Выготского является даже более важным, в противостоянии естественно­научной (материалистической) и спиритуалистической (идеалистической) психологий.

Анализируя идеи психоанализа, рефлексологии, ге­штальтпсихологии и персонализма, Выготский пишет: "Каждая из этих четырех идей на своем месте чрезвычайно содержательна, полна значения, смысла, полноценна и плодотворна. Но возведенные в ранг мировых законов, они стоят друг друга, они абсолютно равны между собой как круглые и пустые нули; личность Штерна, по Бехтереву, есть комплекс рефлексов, по Вертгеймеру - гештальт, по Фрейду - сек­суальность"207. Кроме того, Выготский отмечает, что все эти идеи встречают совершенно одинаковую критику: каждая из них объясняет лишь определенный аспект психики, не более того. Соглаша­ется он также с тезисом Н.Н. Ланге: "…отсутствие общепризнанной системы науки. Каждое изложение психологии у виднейших авторов построено по совершенно иной системе. Все основные понятия и категории толкуются по-разному. Кризис касается самих основ науки"208. Второе положение Выготским формулируется так:

 

"Существуют две психологии - естественнонаучная, материалистическая, и спиритуалисти­ческая: этот тезис вернее выражает смысл кризиса, чем тезис о существовании многих психологий; именно психологий существует две, т.е. два разных, непримиримых типа науки, две принципиально разные конструкции системы знания… Все согласны в том, что именно эти два элемента лежат в основе обеих наук, что, следовательно, одна есть естественнонаучная психология, другая - идеалистическая, как бы ни называли их разные авторы. Вслед за Мюнстербергом все видят различие не в материале или объекте, а в способе познания, в принципе - понимать ли явления, в категории причинности, в связи и в принципиально тождественном смысле, как и все прочие явления или понимать их интенционально, как духовную деятельность, направленную к цели и отрешенную от всяких материальных связей"209.

 

Чтобы понять, как Выготский считает необходимым преодолевать кризис в психологии, нужно учесть его методологические установки. С одной стороны, он был высоко образованным, гуманитарно ориентирован­ным человеком, достаточно вспомнить его ранние исследования в области театроведения, политэкономии, углубленные занятия немецкой класси­ческой философией, литературоведческие исследования. С другой стороны, Выготский принял марксистскую методологию и серьезно старался провести ее в жизнь, построить на ее основе новую психо­логическую науку. Кроме того, он не сомневался в естественнонаучной парадигме, считая ее единственно приемлемой для науки; да и саму марксистскую методологию Выготский понимает в естественно­научном ключе.

Здесь требуется еще одно пояснение. Естественнонаучная парадигма, как отмечается в современной методологии науки, обязательно предполагает "использующее отношение", то есть такое представление о науке и ее объектах изучения, которое позволяет использовать знания и теории естественной науки в инженерных целях. Естественнонаучные знания не только описывают законы природы, природные процессы и условия, в которых они протекают, но и позволяют на основе этих описаний создавать машины и механизмы, действие которых основывается как раз на соответствующих природных законах и процессах. Другими словами, естественнонаучная парадигма задает и тип практики (инженерной), позволяющей полностью овладеть природными процессами, организовать их нужным для практической деятельности образом, управлять объектом, созданным в данной практике.

Если бы К. Маркс ограничился только исследованием экономических отношений в "Капитале", был бы один разговор, но он прогнозирует неизбежную гибель капитализма и приход ему на смену новой общественно-экономической формации - социализма. Более того, в "Манифесте Коммунистической партии" обсуждаются практические задачи борьбы с капитализмом и построения социализма. Тем самым, марксистская методология задавала не просто образец изучения сложного общественно-экономического организма, но и практику преобразования его. Это вполне отвечало и другим установкам марксизма: не только объяснить мир, но и изменить его, а также преобразовать мир на основе познания объективных законов общественно-исторического развития.

Нужно учесть еще один момент. В конце 20-х годов в психологии начинаются идеологические дискуссии, ориентированные на осуждение буржуазных школ в психологии как идеалистических и борьбу как с этими школами, так и их сторонниками в России.

 

«Субъективно, - пишет А.В. Брушлинский, - именно Выготский больше всех лидеров психологической науки в нашей стране искренне стремился быть марксистом. Насколько мне известно, никто из них не отвечал на идеологическую критику своих научных исследований столь болезненно и радикально, как это сделал Выготский в начале 30-х годов в доверительной, дружеской беседе с Б.В. Зейгарник. Выготский говорил ей: “Я не могу жить, если партия считает, что я не марксист”. Сам Выготский в анализируемой работе писал следующее: “Я не хочу узнавать на даровщину, скроив пару цитат, что такое психика, я хочу научиться на всем методе Маркса, как строят науку, как подойти к исследованию психики.... Марксистская психология есть не школа среди школ, а единственная истинная психология как наука; другой психологии, кроме этой, не может быть”210.

 

Серьезно восприняв марксистскую методологию, Выготский формулирует три важных тезиса, которые, по его мнению, должны вывести психологию из кризиса. Во-первых, он указывает практическую цель психологической практики ("психотехники") - "подчинение и овла­дение психикой". Во-вторых, подчинение целей развития психологи­ческой науки прикладным задачам психологии (т.е. психологической практике). В-третьих, безусловное превращение психологии в естественную науку.

 

"Не Шекспир в понятиях, как для Дильтея, - пишет Выготский, - но психотехника - в одном слове, т.е. научная теория, которая привела бы к подчинению и овладению психикой, к искусствен­ному управлению поведением". "Скажем сразу: развитие прикладной психологии во всем ее объеме - главная движущая сила кризиса в его последней фазе… Психология, которая призвана практикой подтвердить истинность своего мышления, которая стремится не столько объяснить психику, сколько понять ее и овладеть ею, ставит в принципиально иное отношение практические дисциплины во всем строе науки, чем прежняя психология… Психотехника поэтому не может колебаться в выборе той психологии, которая ей нужна (даже если ее разрабатывают последова­тельные идеалисты), она имеет дело исключительно с казуальной, с психологией объективной; неказуальная психология не играет никакой роли для психотехники…Мы исходили из того, что единственная психология, в которой нуждается психотехника, должна быть описа­тельно-объяснительной наукой. Мы можем теперь добавить, что эта психология, кроме того, есть наука эмпирическая, сравнительная, наука, пользующаяся данными физиологии, и, наконец, экспериментальная наука"211.

 

Кстати, понятно, почему прикладную психологию Выготский называет “психотехникой”. Подобно тому, как физика, рассматриваемая как образец естественных наук, ориентируется в плане использования своих знаний на технику (инженерию), так и естественнонаучная психология должна ориентироваться на психотехнику. Подобно тому, как инженер может создать механизмы, с помощью которых человек управляет природными процессами, так и естественнонаучная психология даст возможность управлять поведением человека. Наконец, если инженер может создавать новые машины и механизмы, то почему этого не может сделать психолог?

 

“Когда, - с пафосом пишет Выготский, - говорят о переплавке человека, как о несомненной черте нового человечества, и об искусственном создании нового биологического типа, то это будет единственный и первый вид в биологии, который создаст сам себя... В будущем обществе психология действительно будет наукой о новом человеке. Без этого перспектива марксизма и истории науки была бы неполной”212.

 

Задачу синтеза отдельных психологических теорий (фрейдизм, бихевио­ризм, рефлексология, гештальттерапия и т.д.), школ и направлений Выготский решает в том же естественнонаучном ключе. Он предлагает над этими частными психологическими теориями развернуть "общую психологию", которая будет выступать в роли своеобразной "философии психологии"213. При этом Выготский поле­мизирует с Бинсвангером, который предлагал объединить (синтезировать) частные психологические теории на методологической основе.

 

"Общая психология, - пишет Выготский, - следовательно, определяется Бинсвангером как критическое осмысление основных понятий психологии, кратко - как "критика психологии". Она есть ветвь общей мето­дологии... Это рассуждение, сделанное на основе формально-логических предпосылок, верно только наполовину. Верно, что общая наука есть учение о последних основах, общих принципах и проблемах данной области знания и что, следовательно, ее предмет, способ исследования, критерии, задачи иные, чем у специальных дисциплин. Но неверно, будто она есть только часть логики, только логическая дисциплина, что общая биология - уже не биологическая дисциплина, а логическая, что общая психология перестает быть психологией…даже самому отвлеченному, последнему понятию соответствует какая-то черта действительности"214.

 

И понятно, почему Л.С. Выготский возражает Бинсвангеру: с точки зрения естественнонаучного идеала синтез отдельных научных теорий осуществляет не методология, а "основания науки", т.е. дисциплина предметная, естественнонаучная, однако более общего (самого общего) порядка. Кстати, именно этот вариант синтеза психологических знаний и предметов реализовал А.Н. Леонтьев, построив психологическую науку на основе представлений о деятельности. Деятельность в концепции Леонтьева - это и есть как раз та самая идея и объяснительный принцип, которым все еще соответствует "психо­логическая черта действительности".

Ну а сам Выготский, как он осуществлял синтез разнородных психологических знаний и предметов, как реализовывал свою же соб­ственную программу построения психологии как естественной, эмпири­ческой, экспериментальной науки? Очевидно, он должен был построить отдельные психологические теории на твердой основе моделирования, построения и преобразования идеальных объектов, систематизации теоретических знаний и над всем этим воздвигнуть общую психологию (основание психологии), что предполагает перестройку и отдельных, частных теорий. Единство отдельных психологических предметов и дисциплин в общей психологии, пишет Выготский,

 

"достигается путем подчинения, господства, путем отказа отдельных дисциплин от суверенитета в пользу общей науки. Внутри нового целого образуется не сосуществование отдельных дисциплин, но их иерархическая система, имеющая главный и вторичный центры, как Солнечная система. Итак, это единство определяет роль, смысл, значение каждой отдельной области, т.е. определяет не только содержание, но и способ объяснения, главнейшее обобщение, которое в развитии науки станет со временем объяснительным принципом"215.

 

Однако Выготский работает не совсем так, как это следовало, исходя из построенной им методологической программы. С одной стороны, он действительно, пытается реализовать в психологии естественнонаучный подход, но, с другой - под напором фактов все время сползает к исследованию, напоминающему гуманитарное. Исследование речи и мышления, анализ развития высших психических функций, исследования по детской психологии весьма далеки от естественнонаучных теорий, зато по языку, понятийному строю, способам рассуждения очень напоминают гума­нитарные и философские штудии. В чем же дело, как такое могло получиться?

Здесь нужно вспомнить прежде всего гуманитарную образованность и интересы Л.С. Выготского, а затем - как это ни странно - опять же методологию марксизма. Хотя в "Капитале" К. Маркс действительно строит модели и идеальные объекты (например, известные схемы Т-Т, Т-Д-Т) и действует с ними как в естественной науке (сводит более сложные случаи к более простым и далее к исходным схемам), однако в целом все же исследование Маркса не сводится к естественнонаучному изучению. Оно ближе к античному и гуманитарному идеалам, а по методу "восхождения от абстрактного к конкретному" ориентировано не на описание отдельной стороны (аспекта) сложного развивающегося объек­та - экономических отношений капиталистического общества, а на теоретическое воссоздание его во всей сложности, в его функциони­ровании и развитии. В рамках подобного подхода элементы естественно­научных построений являются хотя и важными, но не главными; они суть отдельные моменты исследования, которое к ним вовсе не сводится и в целом подчиняется другой логике.

Чтобы лучше понять это, сделаю одно замечание. Д. Уотсон, К. Левин, З. Фрейд, ориентируясь на естествен­нонаучный идеал, ввели в психологию практику моделирования и построения идеальных объектов. Однако и то и другое предполагает упрощение, идеализацию психики. Действительно, представив психику в теоретической схеме трех инстанций – сознание, предсознательное и бессознательное (т.е. построив соответствующий идеальный объект), З. Фрейд, с одной стороны, конечно, мог рассуждать строго, теоретически (как в естественной науке), но с другой - "оставил за бортом" массу эмпирических и теоретических представлений о психике, которые не укладывались в построенную схему. Тем самым теория З.Фрейда выделила из психики человека лишь один, узкий план - определенную сторону. Кстати, это вообще особенно характерно для ранних стадий развития естественной науки: сначала в ней создаются отдельные научные предметы, именно на базе определенных моделей и идеальных объектов. Например, в физике сначала отдельно создавалось учение о движении (статика, динамика), тепле, свете, об электричестве, о магнитах и т.д. Лишь на втором этапе развития физики были поставлены задачи синтеза этих теорий: статики и динамики, электричества и магнетизма, и т.д.

В психологии же всегда существовала еще одна традиция изучения, идущая от античной и современной философии, ставящая своей целью научно описать психику во всей ее сложности, интегрируя ее различные стороны, аспекты. (Первые образцы подобного описания продемонстри­ровали Гегель, Шеллинг и Фихте, хотя решали они свои специфические философские проблемы.) С появлением (начиная с Вундта) научной психологии эти два подхода к изучению психики - один условно назовем "модельно-операциональным" ("частичным"), а другой - "понятийно-описательным" ("целостным") - пришли не только во взаимодействие, но и в определенное противоречие в том смысле, что они ориентировали исследователя на разные научные ценности и способы работы.

Имея в виду интересы психотерапевта и психологической культуры, А.Сосланд выделяет те же самые две традиции.

 

“Так вот, - пишет он, - существуют, как известно, теории, которые в том или ином аспекте сужают жизненное пространство обитания человека. К ним относятся поведенческие терапии и – постоянная мишень для упреков в редукционизме – психоанализ… Мы не знаем, насколько более эффективны терапии, построенные на теориях “ большого жизненного пространства ”, при этом, однако, совершенно ясно, что они обладают существенно большей привлекательностью, чем те, которые заключают человека в пространство, искалеченное биологической или какой-нибудь другой редукцией216.

 

Но меня в данном случае интересует не столько точка зрения психотерапевта, озабоченного привлечением клиентов, сколько психологической науки. Указанное мной противоречие между частичным и целостным подходами, как раз и проявилось в реальной работе Выготского. Это плюс гуманитарные симпатии Выготского, очевидно, и предопределили его подход к психике, как к сложному социокультурному и семиотическому явлению, как к разви­вающемуся в социальных ситуациях (в ходе общения) целому.

Здесь может возникнуть законный вопрос: как мог столь тонкий и глубокий исследователь не заметить этого и не сформулировать совершенно другой исследовательской программы? Ответы могут быть разные: возможно не успел, возможно был поглощен самим исследовательским процессом или не имел той точки "вненаходимости", о которой писал М. Бахтин, при­надлежащей Другому, чтобы с нее взглянуть на свою работу со стороны, а возможно, желая оставаться последовательным марксистом, закрывал глаза на противоречия, которые он вряд ли не замечал.

Но факт есть факт: противореча собственной методологической программе, под влиянием гуманитарной культуры мышления и марксового метода "восхождения от абстрактного к конкретному", Выготский развернул исследование, сочетающее естественнонаучный подход с гуманитарным. А это у Выготского, не допускающего эклектики, не могло не привести к противоречиям, что хорошо видно, например, в его последней большой работе “Мышление и речь”217.

Прокомментируем данный опыт работы. Как методолог Выготский исходит из идеи правильного метода, в данном случае марксистcкого, а следовательно принимает идею Декарта о том, что научная работа есть частный случай мышления.

 

«И, право, - пишет Декарт, - мне кажется удивительным нрав большинства людей: они весьма старательно изучают свойства растений, движение звезд, превращение металлов и предметы подобных наук, но почти никто и не помышляет о хорошем уме (bona mens) или об этой всеобъемлющей Мудрости, между тем как все другие занятия ценны не столько сами по себе, сколько потому, что они оказывают ей некоторые услуги. Следовательно тот, кто серьезно стремится к познанию истины, не должен избирать какую-нибудь одну науку, - ибо все они находятся во взаимной связи и зависимости одна от другой, - а должен заботиться лишь об увеличении естественного света разума и не для разрешения тех или иных школьных трудностей, а для того, чтобы его ум мог указывать воле выбор действий в житейских случайностях»218.

 

В соответствии с декартовской установкой и постулатом о том, что правильный метод дает марксизм, Выготский думает, что психологическая наука должна строиться не просто в ходе исследования психики, а путем реализации метода Маркса. В науку же Выготский, судя по тому, что он пишет, включает категории и научные понятия, познавательные установки и стратегии (материалистическую и идеалистическую), способы систематизации и обоснования научных знаний. Именно это, а не психику обсуждает Выготский в своей статье. Кроме того, как мы отмечали, под влиянием марксизма Выготский считает, что правильная наука - это наука естественная. Поэтому Дильтея и его вариант науки (осознанной позднее как гуманитарный тип науки) Выготский относит к идеализму.

Не должны ли мы в таком случае сделать вывод о том, что методологический подход предполагает изменение точки зрения с “предметной” на рефлексивную, а также переход от изучения объекта внутри определенного предмета (психики внутри психологии) к рассмотрению “рефлексивных содержаний” (психологических понятий, познавательных установок и стратегий, способов построения, организации и обоснования психологических знаний). В данном случае Выготский следует уже сложившейся традиции, недаром название своей статьи он сопроводил пояснением - “методологическое исследование”. В работе С.Л. Франка “Очерк методологии общественных наук”, относящейся к 1922 году, указанный “методологический поворот” достаточно хорошо отрефлексирован.

“Методология общественных наук, - пишет С.Франк, - подобно всякой методологии, есть учение об общих точках зрения, из которых должен исходить изучающий общественные науки, о правилах которые он должен соблюдать при исследовании, и о приемах, которыми он должен пользоваться”219. Далее, обсуждая социологию и показывая, что последняя “есть попытка построить обществоведение по образу естествознания”, причем опирается социология “на философский позитивизм” в силу чего “система обобщений, которую она пытается дать в обществоведении, принципиально носит не философский, а часто положительно научный характер”, С.Франк поясняет. Если в рамках философского позитивизма “методология основана на познании существа соответствующего предмета, то тут речь идет о познании общей или формальной л о г и ч е с к о й природы предмета, а не обобщениях из частного опыта”220. Вот этот переход от “познания существа соответствующего предмета” к “познанию логической природы предмета” и есть то, что я назвал методологическим поворотом.

Осуществляя такой поворот, С.Франк дальше обсуждает не социальные явления, а природу “законов общественной жизни”, социологические концепции, отношение между социальным идеалом и социальной действительностью и другие рефлексивные содержания. Сравнивая эти содержания с теми, которые анализирует Выготский, можно заметить, что часть из них общие, а другие не совпадают. Не разделяет С.Франк и естественнонаучные пристрастия Выготского. “Науки о неорганической природе, - пишет он, - изучая механическую закономерность явлений, имеют свои характерные особенности... Науки общественные изучают явления человеческой жизни, обусловленные волей и сознанием человека, стремлениями людей к определенным целям или идеалам - моменты, не имеющие места в явлениях природы”221.

Нетрудно заметить, что в рассмотренной выше статье Выготский сначала обсуждает в чем, с его точки зрения, состоит кризис в психологии, а затем, как его преодолеть. При этом работает он с рефлексивными содержаниями. Указанные две части - “ критико-аналитическая ” и “ проектно-конструктивная ”, как правило, содержатся в любой методологической работе. В данной работе Выготский ведет критику и предлагает нововведения конкретно, исходя из естественнонаучного подхода: современная для его времени психология переживает глубокий кризис потому, что не удовлетворяет этому подходу, перестраивать ее нужно в направлении следования естественнонаучному методу.

С.Франк ведет критику и предлагает реформу социологии, ориентируясь на идеалы социальной философии и более правильное, как он говорит “систематическое”, понимание методологии. “Из всех этих особенностей социологии, - пишет он, - совершенно очевидно, что она не может обосновывать методологию общественных наук или совпадать с нею. Скорее она сама и весь ее замысел есть типичный образец игнорирования систематической методологии, пример методологической спутанности и предвзятости; и неплодотворность, которую фактически обнаружило социологическое знание, в значительной мере определена этим недостатком”222.

Л.Выготский специально не обсуждает, почему марксизм или семиотика наиболее подходящи для решения проблем психологии (прошедшая перед этим дискуссия в науке, где тон задавали ставленники партии большевиков, сделала опасной саму мысль о таком обсуждении). Но в общем случае методолог должен обсуждать подобные вопросы, иначе с какой стати ему должны доверять. Всегда может быть задан вопрос: почему методолог предписывает другим специалистам, сам-то он на чем основывает свои рекомендации? Что из того, что методолог изучает и конституирует мышление, если, во-первых, не ясны основания его подхода (вряд ли тогда стоит, не раздумывая, идти за ним), во-вторых, он не ответил на вопрос, а что такое мышление. Понимая это, методолог, с одной стороны, разворачивает методологическую программу, где, указывает функции методологии и отношения методолога с другими специалистами, с другой - рассказывает, как он понимает, изучает и конституирует мышление, с третьей стороны, обязательно характеризует подход и основания, которых он придерживается сам. Действительно, например, в первой методологической программе ММК мы находим четыре основных сюжета: анализ ситуации, включающий проблематизацию и критику существующих подходов к изучению мышления, характеристику подхода и задач авторов программы, гипотезы о природе мышления и собственно программу исследования мышления в узком смысле223.

Необходимость решать подобные задачи и приводит к делению методологии на два раздела – «частная методология» и «общая». Задача частной методологии – интеллектуальное обслуживание конкретных наук и дисциплин (проектирования, инженерии, педагогики и др.) в ситуациях, когда их специалисты сталкиваются с проблемами, которые они уже не могут сами решить и которые требуют специальных знаний о том, как действует и мыслит ученый или специалист, что такое наука, как она складывается и прочее. Задача общей методологии двоякая: изучение рефлексивных содержаний (мышления, деятельности, науки, понятий, подходов и т. п.) и обслуживание на основе полученных при таком изучении знаний частных методологов.

В-третьих, нетрудно заметить, что оба представленных здесь методологических опыта предполагают свободную стратегию построения мысли, в том смысле, что для их авторов не был известен метод решения интересующих их проблем, они вынуждены были сами выстраивать мысль, исходя из разных оснований - собственных ценностей и предпочтений, особенностей предмета, который они анализируют, полемики с другими мыслителями и прочее. Нельзя ли в таком случае предположить, что методологическая работа - это всегда поиск, выращивание новой мысли, что здесь каждая познавательная ситуация является уникальной.

 

“Важнейшее отличие методологии от науки, - пишет Марк Рац, - видится в том, что наука дает свои прогнозы для повторяющихся явлений, в то время как методология стремится рассматривать любую ситуацию как уникальную и неповторимую... Методологи, разумеется, тоже может использовать накопленный опыт, но, апеллируя к наличным знаниям, готовым методам и средствам, методолог работает уже как ученый... Моя коллега С.Табачникова заметила однажды, что, используя готовые методы, мы умираем... мысль может быть методологической, пока она движется. Умирая в своем продукте, она теряет специфику: ее выводы касаются организации нашей деятельности и нашего мира”224.

 

В целом это верно, хотя, безусловно, решая свои задачи, методолог использует наработанные прежде познавательные стратегии и методы. Другое дело, что при этом часто (но не всегда) выясняется уникальность познавательной, более широко, мыслительной ситуации и необходимость в ней трансформировать эти стратегии и методы или вырабатывать новые. Но не противоречит ли эта характеристика методологии ее понятию, ведь методология вроде бы должна однозначно направить мысль? Если методологическая работа - это недетерминированная, открытая стратегия мышления, имеющая дело с уникальными ситуациями, то чем она тогда отличается от интуиции и творчества?

М.Рац сравнивает методологию с наукой, но не менее важно сопоставить ее с философией. Как момент философской работы методология складывается уже в античной философии. Действительно, Платон и Аристотель в своих работах обсуждают, как нужно правильно мыслить, решая определенную проблему или задачу, и часто при этом им не на что опереться в плане существующих образцов мысли или подходов. Поэтому они мыслят, одновременно конституируя свою мысль, обсуждая, как ее нужно строить. Начиная новую философию (так же как и науку) или преодолевая существующие неудовлетворительные способы мышления, философ и ученый вынуждены становиться методологами. При этом они обязательно вступают в полемику с другими методологами - Аристотель с Платоном, Кант с Бэконом и Локком, Выготский с Дильтеем и Бинсвангером, Щедровицкий с формальными логиками, я со Щедровицким. Подобный “гуманитарный скандал (диалог)”, очевидно, образует самую суть не только философской и гуманитарной, но и методологической работы, без него не удалось бы переосмыслить и снять существующие точки зрения и подходы, а также сделать правильный очередной шаг в развитии мышления.

Date: 2015-05-19; view: 375; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию