Пало-Альто

В два часа пополудни Эд Джеймс зарулил на полупустую стоянку на Картер-роуд. Рядом со входом в ресторан уже красовался черный «БМВ». В окне он заметил Доджсона за столиком, на его широком лице застыло недовольство. Доджсон постоянно был в дурном расположении духа. В данную минуту он разговаривал с плотным мужчиной, сидящим напротив, и поглядывал на часы. Плотный мужчина был Бейзелтоном. Профессора частенько показывали по телевизору. Джеймс всегда чувствовал облегчение, когда появлялся Беизелтон. Доджсон ходил перед ним на цыпочках, но трудно было представить, чтобы профессор принимал участие в каких-нибудь теневых операциях.

Джеймс заглушил мотор и наклонил зеркальце заднего обзора, чтобы поправить воротничок и галстук. Зеркало отразило встрепанного, усталого человека с двухдневной щетиной на щеках. «Черт, еще бы не выглядеть как мокрая курица, – подумал он. – Середина ночи!»

Доджсон всегда назначал встречи глухой ночью, и всегда в этом проклятом ресторане Марии Коллендер! Джеймс все никак не мог понять почему – кофе здесь подавали просто отвратительный. Но, с другой стороны, он много чего не понимал.

Эд взял приготовленный конверт и вышел из машины, хлопнув дверцей. Направился к двери, качая головой. Уже несколько недель Доджсон платил ему пятьсот долларов в день за то, что он следил за каждым шагом определенных ученых. Сперва Джеймс считал это своего рода промышленным шпионажем. Но ни один из этих ученых не работал в промышленности. Все они были кабинетными червями, притом в скучнейших отраслях науки. Как та палеоботаник Саттлер, которая занималась доисторическими злаками. Джеймс посидел на одной из ее лекций в Беркли и едва не заснул. Ученая ставила слайды с маленькими бледными сферами, похожими на хлопковые шарики, а сама все бубнила о полисахаридах и рубеже каких-то периодов. Господи, ну и скучища!

Естественно, пятьсот долларов в день – деньги на ветер. Он вошел в здание, моргая от яркого света, и приблизился к столику. Сел, кивнул Доджсону и Бейзелтону и уже поднял руку, чтобы подозвать официантку. Ему хотелось кофе.

– У меня ночь занята, – мрачно глянул на него Доджсон. – Начнем.

– Ладно, – согласился Эд и опустил руку. – Тоже неплохо.

Он открыл конверт, начал вынимать оттуда листы бумаги и снимки, передвигая их через стол Доджсону.

– Алан Грант, палеонтолог из штата Монтана. Сейчас в Париже, читает лекции о последних находках динозавров. Он выдвинул новую гипотезу о том, что тираннозавры были плотоядными и...

– Неважно, – оборвал его Доджсон. – Дальше.

– Эллен Саттлер-Рейнмен, – провозгласил Джеймс, передвинув фото. – Ботаник, раньше путалась с Грантом. Теперь замужем за одним физиком из Беркли. Маленькие сын и дочь. У нее неполная занятость, читает лекции в университете. В остальное время сидит дома, потому что...

– Дальше, дальше.

– Ладно. В целом остальные уже отпали. Дональд Геннаро, адвокат... умер от дизентерии во время деловой поездки. Деннис Недри, «Объединенные компьютерные системы»... тоже скончался. Джон Хаммонд, который основал «Интернациональные генетические технологии»... погиб во время инспекции владений компании в Коста-Рике. С ним были внук и внучка, сейчас дети живут у матери, на востоке, и...

– Кто-нибудь был у них? Из «ИнГена»?

– Никто. Мальчик пошел в колледж, девочка заканчивает начальную школу. После смерти Хаммонда «ИнГен» прекратила свое существование. Дело было передано в суд. Недвижимость пошла с молотка. Две недели назад, если быть точными.

– Была ли выставлена на продажу Сторона-Б? – впервые подал голос Бейзелтон.

– Сторона-Б? – недоуменно захлопал ресницами Джеймс.

– Да. Кто-нибудь говорил вам о Стороне-Б?

– Нет. В первый раз слышу. А что это?

– Если услышите, дайте мне знать, – сказал Бейзелтон. Доджсон небрежно полистал отчеты и фотографии и нетерпеливо отодвинул. Поднял глаза на Эда:

– Что еще вы раскопали?

– Все, доктор Доджсон.

– Как все? А Малкольм? И этот Левайн? Они до сих пор дружат?

Джеймс заглянул в заметки.

– Не уверен. Бейзелтон нахмурился:

– Не уверены? Что это значит?

– Малкольм встретил Левайна в институте Санта-Фе, – начал Джеймс. – Пару лет назад. Но Малкольм редко бывал в институте. Он наезжает в отделения биологии в Беркли с лекциями о математических моделях эволюции. Похоже, он утратил связь с Левайном.

– Они поссорились?

– Возможно. Мне сказали, что он возражал против экспедиции Левайна.

– Какой еще экспедиции? – пододвинулся поближе Доджсон.

– Уже год Левайн планирует снарядить экспедицию. Заказал специальный транспорт в компании «Мобильные полевые системы». Это небольшая фирма в Вудсайде, которую возглавляет какой-то Джек Торн. Он оснащает джипы и вездеходы для исследовательских групп. Ученые в Африке, Сычуане и Чили буквально молятся на него.

– Малкольм знает об этой экспедиции?

– Должен. Он наезжает к Торну время от времени. Где-то раз в месяц. Ну а Левайн бывает там каждый день. Там его и усадили за решетку.

– За решетку? – удивился Бейзелтон.

– Ага. – Джеймс сверился с записями. – Так. Десятого февраля Левайна арестовали за превышение скорости. Он выжал сто двадцать в районе, где предел был пятьдесят километров в час. Собственно, перед вудсайдским колледжем. Судья арестовал его «феррари», забрал права и припаял общественное поручение. Приказал курировать класс в этой школе.

Бейзелтон ухмыльнулся:

– Ричард Левайн учит подростков. Вот это картина!

– Он старался. Естественно, просиживая свободное время у Торна. Пока не уехал из страны.

– Когда он уезжал? – поинтересовался Доджсон.

– Два дня назад. Улетел в Коста-Рику. Короткий визит, собирался вернуться сегодня утром.

– И где он сейчас?

– Не знаю. И боюсь, что это будет трудно установить.

– Почему? Джеймс кашлянул:

– Потому что он был в списке пассажиров, вылетающих из Коста-Рики... но когда самолет приземлился, его там не оказалось. Мой местный помощник сказал, что Левайн сдал перед полетом ключи от номера отеля в Сан-Хосе и обратно не возвращался. Другим рейсом тоже не вылетал. И в данную минуту боюсь, что Ричард Левайн исчез.

Наступило молчание. Доджсон откинулся на спинку стула и что-то прошипел сквозь зубы. Поглядел на Бейзелтона, который качал головой. Доджсон осторожно сложил все бумаги в стопочку и засунул обратно в конверт. Протянул конверт Джеймсу.

– А теперь слушай, сукин ты сын, – сказал Доджсон. – Я хочу от тебя всего одну вещь. Очень простую. Слушаешь?

– Слушаю, – сглотнул Джеймс. Доджсон перегнулся через стол:

– Найди его!

Беркли

Ян Малкольм сидел в своем заваленном бумагами кабинете. Он поднял голову, в комнату входила Синди Беверли, его ассистентка. За ней шагал человек из срочной доставки с небольшим ящичком под мышкой.

– Простите за беспокойство, доктор Малкольм, вы должны расписаться... Это тот образец из Коста-Рики.

Ян поднялся и обошел стол. Без трости. Уже несколько недель он упорно тренировался ходить без поддержки. Иногда в ноге вспыхивала боль, но он не отступал, и вскоре наметился прогресс. Даже его лечащий врач, вечно улыбчивая Синди, одобрительно отозвалась о его успехах.

– Ух, доктор Малкольм, после стольких лет, и вдруг вы решились. Что же подвигло вас?

– Нельзя же все время надеяться на трость, – ответил ученый.

Но дело было в другом. Восстав против неуемного энтузиазма Левайна, его грез о затерянном мире, потока его телефонных звонков днем и ночью, Малкольм волей-неволей начал пересматривать свои позиции. И принял таки, что все может быть – даже наверняка – и вымершие животные до сих пор преспокойно живут в каком-нибудь забытом, отдаленном уголке земного шара. У Малкольма были свои причины для подобной уверенности, о чем он лишь однажды намекнул Левайну.

Именно вероятность существования другого острова с ископаемыми животными заставила его встать твердо на ноги. Он собирался в перспективе побывать на этом острове. И день за днем тренировал больную ногу.

Они с Ричардом сузили круг поисков до череды островков вдоль побережья Коста-Рики. Левайн, как обычно, предвкушал и радовался, но Малкольм пока считал эту возможность гипотетической.

Он давил в себе надежду на успех, пока не появятся твердые доказательства – фотографии или настоящие образцы тканей, которые вострубят о существовании живых ископаемых. А пока ничего подобного Малкольм не видел. Он даже не мог понять, что он чувствует по этому поводу – разочарование или облегчение.

Но образцы Левайна все-таки прибыли.

Малкольм взял накладную из рук почтальона и быстро расписался под заголовком: «Доставка образцов ткани. Биологические исследования».

– Вы должны подчеркнуть нужное, сэр, – заметил почтальон.

Малкольм просмотрел список вопросов, следующих ниже с двумя альтернативами – «да» и «нет». Живой экземпляр? Культура бактерии, вируса или протозоа? Зарегистрированный ранее экземпляр? Инфекционный экземпляр? Выращенный на фабрике или на животном-носителе? Экземпляр растительных тканей, проращенные семена или завязи? Насекомое или личинка? И так далее.

Малкольм всюду подчеркнул «нет».

– И на второй странице, сэр, – напомнил посыльный. Он оглядел кабинет, загроможденный кипами бумаг и завешанный картами, в которых торчали цветные флажки. – Вы проводите медицинские исследования?

Малкольм перевернул лист и поставил подпись на следующей странице.

– Нет.

– И еще одну, сэр.

Третий лист представлял собой собственно накладную, где с доставщика снималась дальнейшая ответственность. Малкольм расписался.

– До свидания, – сказал почтальон и вышел. Малкольм тотчас же тяжело облокотился о стол и содрогнулся.

– Еще болит? – посочувствовала Синди. Она перенесла ящичек на стол, смахнув несколько бумаг, и принялась распаковывать его.

– Все нормально.

Ян поискал взглядом трость, которая спряталась у кресла, за столом. Потом сделал глубокий вдох и медленно подошел к столу.

Беверли сняла обертку. Показался маленький цилиндр из нержавеющей стали размером с ее кулак. Его крышка была запечатана воском с трехсторонним оттиском – символом биологических исследований. К цилиндру крепилась еще одна небольшая канистрочка, в которой находился жидкий азот.

Малкольм придвинул лампу.

– Поглядим, чем он увлекся на этот раз, – промолвил ученый.

Взломал печать и отвинтил крышку. Зашипело, и над контейнером поднялось легкое белое облачко – конденсация. Внутренность цилиндра была покрыта инеем.

Заглянув внутрь, Малкольм увидел пластиковый пакетик и лист бумаги. Он перевернул цилиндр и вывалил содержимое на стол. В пакетике находился окровавленный кусок зеленоватой плоти где-то в два квадратных дюйма, на котором лепился крохотный зеленый ярлычок из пластика. Он поднес пакетик к свету, исследовал его через лупу и положил на стол. Поглядел на зеленую пупырчатую кожу.

«Возможно, – подумал Ян. – Возможно...»

– Беверли, позовите Элизабет Гелман, она в зверинце. Скажите, что я хочу, чтобы она взглянула на кое-что. И предупредите, что дело секретное.

Беверли кивнула и вышла из комнаты, к телефону. Оставшись один, Малкольм развернул записку, которая прибыла вместе с образцом. Это оказался желтый лист, вырванный из блокнота. Печатными буквами там стояло:

Я БЫЛ ПРАВ, А ВЫ – НЕТ

Малкольм нахмурился. Сукин сын!

– Беверли? Когда позовете Элизабет, позвоните Ричарду Левайну в офис. Мне нужно немедленно с ним поговорить.

Ричард Левайн прижался лицом к теплому каменному склону и перевел дыхание. В пятистах футах внизу раскинулся бескрайний океан, его изумрудные волны с шумом пенились у подножия черных скал. Лодка, на которой Ричард приплыл, уже успела превратиться в тоненькую белую черточку на горизонте. Ей пришлось вернуться, ведь на этом негостеприимном острове не было ни одной безопасной бухты.

Итак, они остались одни.

Левайн набрал в грудь воздуха и поглядел на Диего, который примостился в двадцати футах ниже. Он тащил рюкзак со всем оборудованием, он был сильным юношей. Диего уверенно улыбнулся и кивнул, запрокинув голову:

– Смелее, уже недалеко, сеньор!

– Надеюсь, – ответил Левайн.

Разглядывая в бинокль этот утес из лодки, он посчитал его вполне приемлемым местом для подъема. Но оказалось, что склон утеса почти вертикален, а непрочные уступы и крошащиеся камни только увеличивали опасность.

Левайн вытянул руки вверх, нащупал углубление. Прижался к скале. Из-под пальцев покатились камешки, и одна рука сорвалась. Он ухватился снова, подтянулся. Дыхание с хрипом вырывалось из груди – от усталости и страха.

– Всего двадцать метров осталось, сеньор, – подбодрил Диего. – Вы справитесь.

– Конечно, справлюсь, – пробормотал Левайн. – Учитывая альтернативу.

У самой вершины утеса ветер окреп, принялся насвистывать в уши и трепать одежду. Казалось, он вознамерился сбросить гостя со скалы. Задрав голову, Ричард увидел плотную стену зарослей на самом краю.

«Почти добрался, – подумал он. – Почти».

А потом, в последнем рывке, он перевалил за край и покатился в мягкие влажные папоротники. Не отдышавшись как следует, он оглянулся и увидел, как легко, играючи на вершину забирается Диего. Юноша сел на зеленую траву и улыбнулся. Левайн повернул голову и оглядел нависшие над головой тенистые лапы папоротников. Дыхание понемногу приходило в норму, ноги немилосердно болели.

Но плевать... он добрался! Наконец-то он здесь!

Вокруг царили джунгли, девственный лес, куда не ступала нога человека. Все полностью соответствовало снимкам со спутника. Левайну пришлось полагаться на фотографии, поскольку карты частных владений – таких, как это, – не существовало. Этот остров являлся настоящим затерянным миром, изолированным в Тихом океане.

Левайн прислушался к голосу ветра, шелесту пальмовых листьев, сбрасывающих ему в лицо капли влаги. А потом услышал другой, далекий звук, похожий на птичий вскрик, но более глубокий и мощный. Звук повторился снова.

За спиной затрещало – Диего зажег, спичку, чтобы прикурить. Левайн быстро сел, оттолкнул руку парня и покачал головой.

Диего непонимающе нахмурился.

Левайн поднес палец к губам, призывая к тишине.

И показал в направлении птичьего крика.

Диего безразлично пожал плечами. На него этот крик не произвел никакого впечатления. И причин настораживаться он не видел.

«А все потому, что парню неизвестно, какие сюрпризы ожидают нас впереди», – подумал Левайн, расстегивая темно-зеленый рюкзак. Он принялся собирать пневматическое ружье. Приладил ствол, загнал обойму, проверил подачу воздуха и протянул винтовку Диего. Тот взял ее, снова пожав плечами.

Тем временем Левайн достал пневматический пистолет в кобуре и приладил кобуру на пояс. Вынул пистолет, проверил – на предохранителе ли – и снова вложил в кобуру. Ричард поднялся на ноги и кивнул Диего. Юноша застегнул рюкзак и забросил его за спину.

Они вдвоем начали спускаться по заросшему склону холма, уходя все дальше от обрыва. Одежда сразу же промокла от росы. Со всех сторон их окружали густые джунгли, и вперед было видно лишь на пару ярдов. Гигантские листья папоротников в длину и ширину достигали размеров человеческого тела. Эти растения с толстыми, похожими на копья стеблями поднимались вверх на двадцать футов. А высоко над головой пышные кроны деревьев закрывали солнечный свет. Путешественники двигались в полумраке, их ноги тонули в рыхлой, влажной почве.

Левайн часто останавливался и сверялся с наручным компасом. Они держали курс на запад, вниз по склону, к центру таинственного острова. Ученый знал, что этот остров – все, что осталось от древнего вулканического кратера, над которым сотни тысяч лет трудились ветер и дождь. Склоны бывшего кратера нисходили широкими террасами до самой центральной площадки. Но здесь, на вершине, скалы нагромождались друг на друга, поросшие непроходимым коварным лесом.

Левайна охватило чувство полного одиночества, отрезанности от всего света, словно он попал в дремучее прошлое, в давний доисторический мир. Его сердце замирало на каждом шагу, пока они спускались вниз по склону, перебирались через шумные ручьи и снова поднимались на пригорок. На вершине следующего холма лес поредел, и в лица им дохнул морской ветер. Отсюда открывался вид на противоположную сторону острова – череду темных скал, которая растянулась на много миль. А посреди колыхалось море крон – джунгли.

– Fantastico, – выдохнул Диего, шедший позади.

Левайн немедленно шикнул на него.

– Но, сеньор, – запротестовал юноша, махнув рукой на открывшийся пейзаж, – мы здесь одни!

Левайн раздосадованно покачал головой. Они все уже обсудили, пока плыли в лодке: шаг на остров – рот на замок! Никаких одеколонов, конфет и сигарет. Вся еда – в плотно завязанных пластиковых пакетах. Все оборудование упаковано со всевозможнейшими предосторожностями. Ни одного лишнего звука, никакого, даже слабого, запаха. Он столько раз предупреждал Диего!

Оказалось, что все эти предупреждения совершенно не дошли до юноши. Он ничего так и не понял. Левайн грозно зыркнул на Диего и снова потряс головой.

– Сеньор, – ухмыльнулся парень, – здесь же только птицы.

В эту минуту они услышали густой вибрирующий звук – рык невероятного, невиданного зверя, который бродил где-то внизу, в чаще. Тотчас же в ответ раздался похожий рев, откуда-то сбоку.

Диего выпучил глаза.

– Птицы? – язвительно прошептал Левайн одними губами.

Диего молчал, стиснув губы и неотрывно глядя в джунгли.

Южнее начали покачиваться верхушки деревьев, словно часть леса внезапно ожила. Остальные деревья остались неподвижными – это был не ветер.

Диего быстро перекрестился.

Снова раздались дикие крики, длившиеся примерно минуту, потом на остров снова снизошла тишина.

Левайн начал спускаться с холма, направляясь к центру острова.

Он быстро шагал вперед, высматривая змей в траве, когда сзади донесся тихий свист. Левайн обернулся. Диего показал рукой влево.

Юноша двинулся к югу. Ученый вернулся, продрался сквозь заросли и последовал за ним. Через минуту они вышли к двум параллельным колеям в грязи – почти заросшим побегами папоротника и травы, но еще различимым. Здесь когда-то проезжал джип старого образца. Естественно, по этим следам они скорее доберутся до цели своего путешествия.

Левайн кивнул, Диего сбросил рюкзак. Пришел черед Левайна тащить груз. Он подтянул лямки и закинул рюкзак за спину.

Не проронив ни слова, они пошли по дороге.

Кое-где следы джипа были едва заметны, и джунгли почти поглотили бывшую дорогу. Ясно, что ею не пользовались уже много лет, и лес был готов скрыть все следы пребывания человека.

Позади тихо чертыхнулся Диего. Левайн оглянулся. Юноша с отвращением тряс поднятой ногой – он умудрился вступить в россыпь зеленоватого помета. Левайн вернулся.

Диего тщательно вытер подошву листом папоротника. В помете оказались бесцветные клочки сена, смешанные с зеленью. Продукт жизнедеятельности какого-то животного был легким и крошащимся – слишком старым. Запаха не было.

Левайн внимательно исследовал окрестности и нашел более свежие следы. Каждый катышек помета был двенадцати сантиметров в диаметре. Определенно здесь прошлось какое-то крупное травоядное.

Диего молчал, но глядел на все широко раскрытыми глазами.

Левайн качнул головой и двинулся дальше. Поскольку это были следы травоядного зверя, беспокоиться было не о чем. По крайней мере, не очень беспокоиться. И все равно его пальцы постоянно касались рукоятки пистолета, словно ища поддержки.

Они добрались до потока с илистыми берегами. Здесь Левайн остановился. Он заметил в грязи отпечатки трехпалых лап, некоторые были чрезвычайно велики. Приложив собственную ладонь к следу, ученый отметил, что лапа животного была крупнее его руки.

Когда он поднялся, то увидел, что Диего снова перекрестился. Не выпуская винтовки из другой руки.

Они помедлили у ручья, вслушиваясь в нежное журчание его струй. Неожиданно Левайн заприметил на дне потока что-то блестящее. Он нагнулся и достал стеклянную трубочку примерно с карандаш. Один конец был обломан, а на боку виднелась шкала. Ученый узнал остатки пипетки, обыкновенной пипетки, которыми пользуются во всех лабораториях мира. Левайн повертел ее в пальцах, посмотрел на свет. Старая. Значит, здесь...

Он повернулся и уловил краем глаза какое-то движение. Что-то коричневое, маленькое пронеслось вдоль бережка. Размером с крысу.

Диего вскрикнул от удивления. Но тварь уже исчезла в зарослях.

Левайн прошел вперед и склонился над илистым склоном. Там остались четкие следы небольшого животного.

Отпечатки трехпалых лапок, похожих на птичьи следы.

Рядом было полно подобных отпечатков, включая следы покрупнее, длиною в несколько дюймов.

Однажды Левайну доводилось видеть подобные следы в обмелевшем русле реки штата Колорадо, где обнажилось древнее морское дно и проглянули запечатленные в камне следы ископаемых динозавров. Но сейчас отпечатки были свежими. И оставили их живые особи.

Пока Левайн сидел на корточках, он услышал слева тихое чириканье. Повернув голову, он заметил, что папоротники слегка качаются. И замер в ожидании.

Минуту спустя из-под листьев вынырнуло маленькое создание размером с мышь. У него была гладкая безволосая кожа, а на крохотной головке пучились большие глаза. Было оно зеленовато-коричневого цвета. Тварь начала нетерпеливо чирикать в сторону Левайна, словно желая прогнать непрошеного гостя. Ученый не сдвинулся с места, забыв дышать.

Конечно, он опознал глазастенькое существо. Это был мусзавр, крохотный прозавропод позднего Триасового периода. Его скелеты находили только в Южной Америке. Это один из самых маленьких динозавров, известных науке.

«Динозавр!» – подумал Левайн.

Хотя он предполагал, что обнаружит ископаемых на этом острове, но встреча с живым, настоящим динозавром заворожила ученого. Особенно с таким крохотулей. Он не мог отвести от животного взгляда. Экое чудо! После стольких лет, стольких пыльных скелетов – настоящий живой динозавр!

Маленький вышел на свет. Теперь Левайн обнаружил, что существо длиннее, чем показалось вначале. Десять сантиметров в длину, включая неожиданно толстый хвост. Как и говорили, оно сильно смахивало на ящерицу. Зверушка присела на задние лапки. Грудная клетка животного быстро раздувалась в такт его дыханию. Оно замахало крохотными передними лапами на Левайна и снова зачирикало.

Медленно, очень медленно ученый протянул руку.

Создание опять чирикнуло, но и не подумало убегать. Кажется, оно заинтересовалось и склонило головку набок, когда рука Левайна приблизилась вплотную.

Его пальцы коснулись брюшка. Мусзавр стоял на месте, балансируя хвостом. Не выказывая ни капли страха, животное переступило на ладонь человека и встало на четыре лапки. Вес его едва ощущался, настолько зверушка была легкой. Динозаврик прошелся по ладони, обнюхивая пальцы. Очарованный Левайн улыбнулся.

Внезапно маленькая тварь встревоженно зашипела, порскнула с его ладони и нырнула в заросли. Левайн моргнул, не понимая, почему его покинули.

В ноздри ударил тяжелый резкий запах, и по другую сторону ручья раздался треск кустов. А затем там зарычали. Очень хрипло.

Левайн тотчас же вспомнил, что плотоядные хищники всегда охотятся возле водопоя, когда их жертвы теряют бдительность и склоняются к воде. Но вспомнил он слишком поздно. Сзади страшно завизжал Диего. Когда Левайн обернулся, юношу уже утащили в заросли. Диего боролся – кусты ходили ходуном. Левайн мельком увидел огромную лапу, на среднем пальце которой торчал короткий изогнутый коготь. Потом лапа отступила. Кусты продолжали трястись.

Неожиданно весь лес огласился ужасающим ревом. На ученого бросилось крупное животное. Ричард Левайн повернулся и пустился наутек. Сердце бешено колотилось в груди. Он понятия не имел, куда бежать. Знал только, что это бесполезно. На спину навалилась тяжесть, заставив его упасть на колени в грязь. И он осознал, что вопреки всем планам и расчетам все пошло наперекосяк и сейчас он умрет.

Школа

– Если мы примем к рассмотрению теорию вымирания из-за падения метеорита, – сказал Ричард Левайн, – нам нужно решить несколько вопросов. Во-первых, есть ли на планете кратер больше девятнадцати миль в диаметре (минимальный размер метеорита, способного вызвать массовый падеж крупных животных во всем мире)? Во-вторых, соответствуют ли какие-либо кратеры по времени известным периодам вымирания? Оказалось, что таких кратеров несколько и пять из них соответствуют периодам...

Келли Куртис зевала во весь рот, благо темнота в классе позволяла. Она подперла рукой подбородок и попыталась прогнать дремоту. Все это ей уже было известно. На телеэкране, установленном на передней парте, появилось изображение едва заметного выветрившегося полукруга. Она узнала кратер в Менсоне. Из темноты долетел голос доктора Левайна:

– Это кратер вблизи Менсона, штат Айова, появившийся около шестидесяти пяти миллионов лет назад, как раз когда начали вымирать динозавры. Но погубил ли динозавров именно этот метеорит?

«Не-а, – подумала Келли, зевая, – слишком маленький. Наверное, это был юкатанский».

– Мы считаем, что этот кратер слишком мал, – громко произнес доктор Левайн. – И вероятный претендент на роль истребителя ископаемых – метеорит, упавший возле Мериды, на Юкатане. Трудно поверить, но его падение опустошило весь Мексиканский залив, и на Землю хлынули волны высотой две тысячи футов. Невероятное зрелище. Но и об этом кратере идут споры, касающиеся отложений на его краях и вымирания фитопланктона в ближних океанских водах. Это может показаться слишком сложным, но оставим пока этот вопрос. Мы вернемся к нему чуть позже. Итак, на сегодня все.

Зажегся свет. Училка, миссис Мензис, вышла на середину класса и выключила компьютер, который выводил изображение на экран. Лекция закончилась.

– Что ж, – начала она, – я рада, что доктор Левайн оставил нам эту запись. Он предупредил, что может опоздать на сегодняшний урок, но наверняка будет на следующей неделе, когда вы вернетесь после весенних каникул. Келли, вы с Арби работаете у доктора Левайна, так?

Келли глянула на хмурого Арби, который ссутулился за своей партой.

– Да, миссис Мензис, – ответила Келли.

– Хорошо. Запишите домашнее задание на каникулы. Вся седьмая глава.„ – Класс застонал. – Включая упражнения в конце первой и второй части. К следующему занятию выполните. Удачных каникул. Встретимся через неделю.

Зазвонил звонок. Класс встрепенулся, заскрипели стулья, и комната наполнилась гамом. Арби начал пробираться к Келли. Глядел он мрачно. Он был на голову ниже девочки – самый низкий в классе. И самый младший. Келли было тринадцать, как и всем семиклассникам, а ему – одиннадцать. Он проскочил через два класса, потому что был очень умным. Ходили сплетни, что его снова переведут в старший класс. Арби был настоящим гением, особенно по части компьютеров.

Мальчик сунул ручку в нагрудный карман белоснежной сорочки и поправил очки в роговой оправе. Р. Б. Бентон был чернокожим. Оба его родителя работали в Сан-Хосе врачами и тщательно следили, чтобы их ребенок всегда был одет с иголочки, как студент университета. И Келли не сомневалась, что через пару лет он им и станет, если не сойдет с дистанции.

Рядом с Арби Келли всегда чувствовала себя неловко и жутко стеснялась. Она донашивала старые платья сестры, которые их матушка привезла из Кмарта тысячу лет назад. Девочке приходилось носить даже старые кроссовки – такие затасканные и грязные, что их не брало никакое мыло. Даже стиральная машинка потерпела крах. Келли сама стирала и гладила свои вещи, потому что мамы постоянно не было дома. Келли со вздохом оглядела отутюженные штаны Арби и его зеркальные ботинки.

Хотя она и завидовала мальчику, он был ее единственным настоящим другом – только он нормально относился к тому, что она отличница. Келли боялась, что друга переведут в девятый класс и они никогда больше не увидятся.

Подойдя поближе, Арби хмуриться не перестал. Задрал голову, глянул ей в лицо и спросил:

– А почему нет доктора Левайна?

– Не знаю. Может, случилось что.

– Что?

– Не знаю. Что-нибудь.

– Но он обещал! Обещал, что будет, – возразил Арби. – И возьмет нас за город. Все уже готово. И разрешение мы выбили, и все остальное.

– Так что? Мы можем поехать в любое время.

– Он должен был прийти, – упрямо повторил Арби. Келли не ждала от него другого. Арби привык к тому, что взрослые – люди ответственные. Его родители всегда держали слово. Келли же подобные проблемы не волновали.

– Ничего страшного, Арб, – сказала девочка. – Давай поедем к доктору Торну сами.

– Думаешь?

–. А то. Почему нет? Арби заколебался.

– Мне надо сперва позвонить маме.

– Зачем?

– Она наверняка скажет, чтобы ты шел домой. Давай, Арб, съездим вместе.

Он все еще не решался. Он был смышленый мальчик, но любое изменение планов всегда волновало его. Келли уже знала, что если давить на него, то он начнет ворчать и спорить. Так что приходилось ждать, когда Арби примет самостоятельное решение.

– Ладно, – наконец согласился он. – Давай съездим к Торну.

– Встретимся у входа, – улыбнулась Келли. – Через пять минут.

Когда она спускалась на первый этаж, снизу долетел хор голосов:

– Келли – зануда, Келли – зануда...

Девочка подняла голову выше. Это была тупая Эллисон Стоун и ее подружки-идиотки. Они торчали в вестибюле и дразнились:

– Келли – зануда...

Она прошла мимо одноклассниц, не обращая на них внимания. Невдалеке стояла мисс Эндерс, дежурная, которая даже и бровью не повела. Хотя завуч, мистер Каноза, постоянно напоминал, что учеников нужно защищать от приставаний сверстников.

Позади надрывался хор:

– Келли – зануда... Сильно умная, по горшкам дежурная... Книжки ворует, дома не ночует...

И взрыв смеха.

Впереди она заметила Арби, который ждал у входной двери. Он держал пучок серых проводов. Келли поспешила к нему.

– Забудь, – бросил друг.

– Они просто придурки.

– Именно.

– Мне наплевать.

– Знаю. Забудь, и все. Позади захихикали:

– Кел-ли и Ар-би... пошли погулять...вместе купались, потом целовались...

Они вышли на улицу, голоса девчонок милосердно потонули в шуме учащихся, спешащих по домам. На стоянке желтели школьные автобусы. Вдоль здания школы выстроились машины родителей. Все рассаживались в транспорт.

Арби наклонил голову, поглядывая через улицу.

– Он снова здесь.

– Не смотри на него, – напомнила Келли.

– Не буду, не буду.

– Помни, что говорил доктор Левайн.

– Да ну, Кел. Я помню.

По ту сторону дороги стоял простой серый седан, который успел примелькаться детям за последние два месяца. За рулем сидел уже знакомый мужчина с клочковатой бородой и делал вид, что читает газету. Этот бородач везде следил за доктором Левайном с тех пор, как тот начал читать уроки в Вудсайде. Келли считала, что именно из-за этого человека доктор Левайн попросил их с Арби быть его помощниками.

Левайн сказал, что они будут помогать ему переносить оборудование, ксерокопировать задания, собирать домашние работы и выполнять подобную рутинную работу. Они думали, что это большая честь – работать на доктора Левайна, по крайней мере интересно помогать настоящему профессиональному ученому, потому и согласились.

Как бы не так! Оказалось, что его задания вовсе не связаны с уроками, с этим Левайн справлялся сам. Зато он часто посылал их с небольшими поручениями. И предупредил, чтобы они остерегались этого бородача в машине. Ничего сложного, бородач вовсе не замечал их – они же дети!

Доктор Левайн объяснил, что этот человек всегда следит за ним, потому что это как-то связано с арестом. Но Келли не поверила. Ее маму дважды арестовывали за вождение в пьяном виде, и никто никогда за ней не следил. Девочка, конечно, не знала, почему этот человек приглядывает за Левайном, но ведь ясно, что доктор ведет какие-то секретные исследования и не желает, чтобы о них кто-то пронюхал. Келли знала одно: доктор Левайн не особо заботится о классе, который ему поручили. Он часто читал лекции, подбирая слова прямо на ходу. Бывало, что он заявлялся в школу через парадный вход, ставил запись и уходил через черный. Куда он ходил в эти дни – никто не знал.

Поручения, которые он давал своим юным помощникам, тоже были загадкой. Однажды они ездили в Стэнфорд и получили от одного профессора пять пластиковых квадратиков. Пластик был легонький, похожий на фольгу.

В другой раз они пошли в магазин на краю города и забрали какое-то треугольное устройство. Человек за прилавком здорово нервничал, словно эта штука была нелегальной или еще что. Потом они передали Левайну какую-то металлическую трубку, в которой, похоже, были сигары. Дети не утерпели и открыли трубку и струхнули, когда обнаружили внутри четыре пластиковые ампулы с янтарной жидкостью. На ампулах было написано: «Осторожно! Токсично!» – и знаменитый интернациональный символ биологических исследований.

Но в целом их задания были скучными. Доктор часто посылал детей в Стэнфорд – копировать на ксероксе записи по разным предметам: японским мечам, рентгеновской кристаллографии, мексиканским мышам-вампирам, вулканам Центральной Америки, океанским течениям у Эль-Нино, брачным повадкам муфлонов, токсичности морских огурцов, контрфорсах готических соборов...

Доктор Левайн никогда не объяснял, почему он интересуется именно этими вопросами. Часто он посылал их туда каждый день, если считал, что собранного материала недостаточно. А потом внезапно он бросал очередной предмет и больше к нему не возвращался. И тогда они исследовали что-то другое.

Конечно, кое-что дети все равно установили. Многие вопросы имели отношение к транспорту, который строил доктор Торн для экспедиции Левайна. Но в целом этот список впечатлял своей непостижимостью.

Как-то Келли задумалась, что до всего этого бородачу в машине? Знает ли он что-то неизвестное им? Но бородач казался страшно ленивым. Едва ли он заметил, что Келли и Арби бегают по поручениям доктора Левайна.

Сейчас бородач смотрел на школьную дверь и не обращал на детей никакого внимания. Они дошли до конца улицы и сели на лавку, поджидая автобус.

Бирка

Котенок снежного барса высосал всю бутылочку молока и перевернулся на спину, раскинув лапки. Мелодично заурчал.

– Хочет, чтобы его погладили, – сказала Элизабет Гелман.

Малкольм протянул руку и потрепал котенка по животику. Малыш тут же выгнулся и вонзил острые зубки в его пальцы. Малкольм вскрикнул.

– Бывает и такое, – кивнула Гелман. – Дорджи! Нехорошая девчонка! Разве так встречают нашего знаменитого гостя? – Она взяла руку Малкольма. – Кожу не прокусила. Но все равно нужно промыть.

Дело происходило в научно-исследовательской лаборатории при зоопарке Сан-Франциско. Было три часа пополудни. Элизабет Гелман должна была высказать свое мнение по поводу присланных образцов, но ей пришлось задержаться для кормления подопечных малышей. Малкольм поприсутствовал на обеде маленькой гориллы, которая отплевывалась, словно человеческий младенец. Потом наблюдал за кормлением коалы и котенка снежного барса.

– Прошу прощения, что так вышло, – сказала Гелман, отведя Яна к крану и обмыв ему руку. – Но мне показалось, что лучше было тебе прийти сюда, пока все мои сотрудники на еженедельной конференции.

– Почему же лучше?

– А потому, что ты передал нам очень интересные образцы, Ян. Очень интересные! – Она вытерла насухо его руку, потом внимательно осмотрела. – Ну, ничего страшного, жить будешь.

– И что с образцами?

– Сам знаешь, они очень неоднозначны. Кстати, их добыли в Коста-Рике?

– Почему ты спрашиваешь? – Малкольму пришлось приложить усилие, чтобы голос звучал ровно.

– Потому что ходят сплетни, что там появляются неизвестные животные. А это именно неизвестное науке животное, Ян.

Элизабет провела его в небольшую приемную. Малкольм рухнул в кресло и положил трость на стол. Гелман приглушила освещение и включила проектор.

– Ладно. Вот увеличенное изображение первичного материала, пока мы не приступили к исследованиям. Как видно, он состоит из фрагмента ткани животного, процесс омертвления наступил уже давно. Размеры ткани – четыре на шесть сантиметров. К ней прикреплена зеленая пластиковая бирка, квадратная, со стороной в два сантиметра. Образец ткани был отделен ножом, но не особо острым.

Малкольм кивнул:

– Ты что, Ян, отхватил его перочинным ножом?

– Что-то в этом роде.

– Хорошо. Сперва рассмотрим образец ткани. – Слайд сменился изображением под микроскопом. – Это увеличенный гистологический срез покровного эпидермиса. Вот эти пробелы с неровными рваными краями – места, где поверхность кожи подверглась посмертным некротическим изменениям. Но самое интересное здесь – это посторонние клеточные включения в эпидермис. Видите, как много здесь хроматофоров, пигментных клеток? На разрезе хорошо заметно неравномерное распределение меланофоров и аллофоров. В целом рисунок эпидермиса напоминает таковой у лацерты или амблиринхуса.

– Это такие ящерицы? – поинтересовался Малкольм.

– Да. Сильно смахивает на ящерицу... хотя картина не совсем типичная.

Она увеличила изображение левой части снимка.

– Видишь вот эту клетку, с таким легким ободком? Мы решили, что это мышца. Хроматофоры могут произвольно открываться и закрываться. Значит, это животное может менять окраску, как хамелеон. А вон там, видишь большой овал со светлым центром? Это пора бедренной мускусной железы. В середине наличествует плотная субстанция, которую мы до сих пор анализируем. Но предварительное заключение – это самец, только у ящериц-самцов имеются бедренные железы.

– Ясно, – кивнул Малкольм.

Слайд снова сменился. Перед Яном возникло нечто, похожее на пористую губку.

– Рассмотрим поглубже. Это подкожные слои. Они нарушены из-за пузырьков газа, который выделился в результате разложения тканей. Но можно разглядеть сосуды – вот один, вон там второй, – окруженные гладкой мышечной тканью. Это не характерно для ящериц. Собственно, такого не увидишь ни у ящериц, ни у каких-либо иных рептилий.

– Другими словами, это похоже на теплокровных?

– Именно, – согласилась Гелман. – Ну, не млекопитающих, но птиц наверняка. Я бы сказала, что это был... гм, дохлый пеликан. Или что-то подобное.

– Угу.

– Только вот у пеликанов нет такой кожи.

– Понятно.

– Без перьев.

– Ага.

– Дальше, – продолжила Гелман. – Нам удалось извлечь толику крови из сосудов. Немного, но достаточно для анализа под микроскопом. Вот.

Слайд сменился. Появилось несколько клеток, в основном красных, и одна-единственная бесформенная белая клетка. Неприятное зрелище.

– Я не специалист, – проворчал Ян.

– Ничего страшного, я сейчас все проясню. Во-первых, красные клетки обладают ядром. Это характерно для птиц, а не млекопитающих. Во-вторых, необычный гемоглобин, отличающийся от гемоглобина остальных ящериц. В-третьих, расплывчатая структура белой клетки. У нас недостаточно материала, чтобы определить все точно, но есть подозрения, что это существо обладало необычайно высоким иммунитетом.

– И что? – пожал плечами Малкольм.

– Не знаю, из этого экземпляра много не вытянешь. Кстати, можно ли достать образец побольше?

– Если получится.

– Откуда, из Стороны-Б?

– Стороны-Б? – удивленно приподнял брови Ян.

– Ну, так написано на ярлычке. – Гелман поменяла слайд. – Должна признаться, Ян, что это очень занимательная метка. Здесь, в зоопарке, мы постоянно метим животных, и нам известны все коммерческие метки и клейма, применяемые в мире. Но эту никто раньше не видел. Вот она, увеличенная в десять раз. На самом деле она не крупнее ногтя на большом пальце. Обычная пластиковая поверхность с одной стороны, а с другой – тефлоновое покрытие с зажимом из нержавеющей стали, который и крепился на коже животного. Зажим совсем маленький, такие цепляют на молодняк. Животное, которое ты видел, точно было взрослой особью?

– Видимо.

– Значит, метка находилась на звере с тех пор, как он был детенышем. Это подтверждает и износ материала. На поверхности можно разглядеть следы ржавчины. Невероятный случай. Это пластик с примесью дюраля, из него делают шлемы для американского футбола. Он очень прочный, просто износиться он не мог.

– А что тогда?

– Почти наверняка какая-то химическая реакция, кислотное воздействие. Возможно, в виде аэрозоля.

– Вроде вулканических газов? – спросил Малкольм.

– Может быть, особенно в свете следующего открытия. Ты увидишь, что метка довольно широкая, девять миллиметров. Она полая.

– Полая? – сдвинул брови Малкольм.

– Да. Там внутри полость. Нам не хотелось открывать ее, потому мы просветили ее рентгеном. Вот.

Следующий слайд. Внутри метки Малкольм увидел путаницу белых линий и колбочек.

– Внутри тоже ржавчина, видимо, там побывали кислотные пары. Но сомнений нет – это была радиометка, Ян. Следовательно, данный экземпляр – не простое животное. Эта теплокровная ящерица, или что-то вроде того, была выращена и помечена кем-то с самого рождения. Вот это-то и сбивает с толку. Кто-то вырастил это существо! Ты знаешь, кто и как?

– Понятия не имею, – пожал плечами Малкольм. Элизабет Гелман вздохнула:

– Ты брехливый сукин сын. Малкольм поднял руку:

– Могу я забрать свой образец?

– Ян! После всего, что я для тебя сделала...

– Образец!

– Ты должен все объяснить.

– Обязательно объясню. Недели через две. И приглашу на обед.

Элизабет швырнула на стол пакетик фольги. Ян взял пакет и сунул в карман.

– Спасибо, Лиз. – Он встал. – Страшно не хочется убегать, но нужно кое-куда позвонить.

Он двинулся к двери, когда Элизабет бросила:

– Кстати, как это существо умерло?

– А что такое? – остановился ученый.

– Когда мы разглядывали ткань под микроскопом, то под верхним слоем эпидермиса нашли несколько чужеродных клеток, принадлежавших другому животному.

– И что это значит?

– Гм, вполне обычная картина, когда дерутся две ящерицы. Они толкают друг друга. И клетки проникают под эпидермис.

– Да. На туше были следы драки. Животное было ранено.

– А еще ты должен знать, что в его артериях обнаружились признаки хронического сужения сосудов. У этого животного был стресс, Ян. И не только из-за драки, в которой оно было ранено. Последствия этого сражения исчезли при посмертных изменениях. Я говорю о постоянном, хроническом стрессе. Не знаю, где жило это животное, но его окружение было опасным и угрожающим.

– Ясно.

– Так вот. Каким образом меченое животное ухитрилось попасть в стрессовые условия?

На выходе из зоопарка Малкольм проверил, не следят ли за ним, потом заскочил в телефонную будку и позвонил Левайну. Того на месте не оказалось. «Естественно, – подумал Ян, – когда он нужен – его постоянно нет. Наверное, снова разъезжает на своем «феррари».

Малкольм повесил трубку и направился к своей машине.

Торн

«Мобильные полевые системы Торна» – гласили черные буквы на большой металлической двери гаража, стоявшего в самом конце Индустриального парка. Слева находилась дверь поменьше, ею обычно и пользовались. Арби нажал на кнопку домофона.

– Пошли вон!

– Это мы, доктор Торн. Арби и Келли.

– А, хорошо.

Дверь со щелчком распахнулась, и дети вошли внутрь. И оказались в огромном ангаре. У многочисленных машин возились механики, воздух пропитался запахом ацетилена, машинного масла и свежей краски. Прямо перед собой Келли увидела темно-зеленый «форд эксплорер» с кабиной без верха. Двое рабочих, стоя на стремянках, устанавливали туда большую гладкую солнцезащитную панель. Капот «форда» был приподнят, и шестицилиндровый двигатель изъят. Сейчас двое механиков как раз прилаживали на его место новый, меньший двигатель – он выглядел, словно округлая коробка из-под ботинок, тускло сияющая алюминиевым сплавом. Другие техники подтаскивали широкий, плоский аккумулятор, который предстояло закрепить над мотором.

Справа стояли два трейлера, над которыми команда Торна трудилась уже вторую неделю. Это были не простые трейлеры, на которых семьи выбираются на пикник. Первый был гигантом обтекаемой формы размером с автобус, переделанный для жилья и работы – включая всевозможное оборудование – на четверых человек. Он назывался «Челленджер», и была в нем одна особенность: остановившись, вы могли раздвинуть его стены, открыв прямой доступ к внутреннему устройству.

«Челленджер» был соединен специальным гофрированным переходом со вторым, меньшим, трейлером. Ему предстояло тянуть за собой этот второй трейлер, в котором находились передвижная лаборатория и новейшее исследовательское оборудование, хотя Келли понятия не имела, какое именно. Сейчас второй трейлер трудно было разглядеть из-за фонтана искр, которыми сыпал сварщик, устроившийся на его крыше. Невзирая на суету вокруг трейлера, он казался полностью завершенным. Правда, Келли тут же заметила нескольких рабочих, копошащихся внутри, а все сиденья и кресла были разложены вокруг машины.

Сам Торн стоял посреди ангара и изо всех сил кричал сварщику на крыше:

– Давай-давай, Эдди! Мы сегодня должны закончить! Потом повернулся и заорал уже в другую сторону:

– Нет-нет-нет! Посмотри на чертеж! Генри, не ставь подпорку ровно! Здесь будут две крест-накрест. Посмотри на чертеж!

Доктор Торн был седым широкоплечим здоровяком пятидесяти пяти лет. Если бы не очки, он смотрелся бы как борец, вышедший в отставку. Келли едва свыклась с мыслью, что Торн – профессор в университете; он обладал невероятной силой и никогда не стоял на месте.

– Черт возьми, Генри! Генри! Генри, ты что, оглох? Торн снова выругался и потряс кулаками. Потом повернулся к детям.

– Предполагается, что эти засранцы, – сказал он, – должны мне помогать.

«Челленджер» полыхнул яркой вспышкой, похожей на молнию. Двоих рабочих, склонившихся над его крышей, разметало в разные стороны, а над машиной поднялась черная туча густого дыма.

– Ну, что я говорил? Заземлите его! Заземлите, а потом лазьте там! Там же нехилое напряжение, остолопы! Вы что, хотите зажариться?

Он снова оглянулся на детей и покачал головой:

– Вот так-то, СУМ – серьезная защита. – СУМ?

– Средство устрашения медведей, так его в шутку называет Левайн, – пояснил Торн. – Собственно, эту систему разработал я пару лет назад. Для лесников Йелло-устоуна, там мишки повадились вскрывать трейлеры. Поверни включатель, и на корпус машины пойдет десять тысяч вольт. Шарах! Выбьет желание полакомиться у самого крупного медведя. И что? Теперь эти паразиты подадут на компенсацию. За собственную же глупость.

Он снова покачал головой:

– Ну? И где Левайн?

– Мы не знаем, – ответил Арби.

– То есть? Разве он не был сегодня в школе?

– Нет, он не пришел. Торн снова выругался.

– Он мне нужен сегодня, чтобы провести последнюю проверку, прежде чем мы выедем в поле. Он же собирался сегодня вернуться!

– Откуда? – спросила Келли.

– Ну, он отправился в поход, как обычно, – начал Торн. – Очень радовался, волновался. Я сам снаряжал его – отдал рюкзак последней модели. Все, что необходимо, всего сорок семь фунтов весом. Ему понравилось. Он уехал в прошлый понедельник, четыре дня назад.

– А куда?

– Откуда я знаю? Он мне не докладывал. А я не спрашивал – бесполезно. Они же все одинаковы, эти ученые. Свихнулись на секретности. Правда, это не их вина. Приходится все время опасаться, что тебя обворуют, надуют или обойдут. Нет в мире совершенства. В прошлом году я снаряжал экспедицию на Амазонку, мы делали все оборудование водонепроницаемым – там же сплошные дождевые леса. Электроника выходит из строя, если в нее попадает вода. И ученый, который работал над этой проблемой, не получил ни черта. Это за водонепроницаемость! Какой-то университетский бюрократ заявил, что, дескать, «в этом не было необходимости». Глупости. Полная ерунда. Генри... ты меня слышишь? Ставь поперек!

Торн рванулся через ангар, размахивая руками. Дети поспешили за ним.

– А теперь полюбуйтесь, – сказал Торн. – Мы столько месяцев вкалывали над его заказом и наконец справились. Он хотел, чтобы машины были легкими, я сделал их легкими. Он хотел крепкие, я построил крепкие... легкие и прочные одновременно, почему нет? Правда, это вроде бы невозможно, но если взять достаточно титанового сплава, то получится. Он хотел машину, которой не нужно дозаправляться или подключаться к энергоисточнику, – пожалуйста. И вот он получил, что хотел, – невероятно прочную передвижную лабораторию, готовую отправиться в места, где нет бензозаправок и электричества. Вот все готово... я сам себе не верю. Он действительно не явился в школу?

– Правда, – подтвердила Келли.

– Значит, он пропал, – заявил Торн. – Прекрасно. Отлично. А полевые испытания? Мы собирались погонять эти машины с неделю, чтобы проверить их работу.

– Знаем, – заметила Келли. – Мы отпросились у родителей и собрали все вещи.

– А теперь он куда-то запропастился, – фыркнул Торн. – Ну, этого можно было ожидать. Эти богатенькие детки творят все, что хотят. Такие, как Левайн, вечно все портят!

С потолка рухнула огромная металлическая клетка и приземлилась неподалеку от них. Торн отпрыгнул в сторону.

– Эдди! Проклятье! Куда вы смотрите?

– Простите, док, – отозвался Эдди Карр из-под потолка. – Но по плану она не может деформироваться при двенадцати тысячах пси. Вот мы и проверяем.

– Хорошо, Эдди. Только не надо ронять ее нам на головы!

Торн принялся осматривать клетку. Она была круглой, сплетенной из прутьев титанового сплава, каждый с дюйм толщиной. Падение с высоты никак ей не повредило. И она была легкой. Торн приподнял клетку одной рукой. Вся конструкция была шести футов в высоту и четырех в диаметре. И сильно смахивала на птичью клетку-переростка. Сбоку виднелась дверца, которая запиралась на прочный замок.

– А для чего это? – поинтересовался Арби.

– Вообще-то, – сказал Торн, – это часть вон того.

И показал в угол зала, где рабочие собирали груду раздвижных алюминиевых стоек.

– Наблюдательная площадка, которую можно собрать прямо в поле. В собранном виде достигает пятнадцати футов в высоту. На верхушке – небольшое укрытие. Тоже суперпрочное.

– А что будут наблюдать с этой площадки? – спросил Арни.

– Он не сказал вам? – полюбопытствовал Торн.

– Нет, – ответил Арни.

– Нет, – сказала Келли.

– Ну, мне он тоже ничего не сказал. Разве только то, что она должна быть очень прочной. Легкой и прочной, легкой и прочной. Невероятно. – Торн вздохнул. – Спаси меня бог от ученых ослов.

– Я думала, что вы тоже ученый, – заметила Келли.

– Бывший, – быстро поправил ее Торн. – А теперь я делаю дело. А не просто треплю языком.

Коллеги, которые знали Торна, соглашались, что с момента увольнения у него началась поистине счастливая жизнь. В свою бытность профессором прикладной инженерии и специалистом по экзотическим материалам, Торн всегда делал упор на практические занятия, чем и снискал любовь студентов. Самому знаменитому его курсу в Стэнфорде – «Инженерное дело 101а» – учащиеся дали название «Задачки Торна». А все из-за того, что профессор постоянно подбрасывал классу разнообразные проблемы и предлагал решить их на практике. Некоторые из них стали легендарными. Например, «Ужас туалетной бумаги»: Торн просил студентов спустить лоток с яйцами с вершины небоскреба Гувера, не разбив ни одного. В качестве смягчителя они могли использовать только картонные цилиндрики, извлеченные из сердцевины рулонов туалетной бумаги. Вся площадь пестрела тогда осколками яичной скорлупы.

На следующий год Торн придумал новое задание – попросил студентов соорудить стул для человека весом сто килограммов, используя лишь папиросную бумагу и нитки. В другой раз он подвесил список экзаменационных билетов под потолок и предложил ученикам достать его, имея под рукой только обувную коробку с фунтом лакрицы и несколько зубочисток.

В свободное от занятий время Торн в качестве эксперта часто разбирал в суде случаи, связанные с прикладной инженерией. Он занимался подрывами, авиакатастрофами, рухнувшими зданиями и прочими катаклизмами. Напрямую сталкиваясь с проявлениями реального мира, он пришел к выводу, что ученый обязан получить наиболее широкое образование. Торн частенько говаривал: «Как вы можете разрабатывать что-то для людей, если не знаете историю и психологию? Конечно, не можете. Ваши математические формулы могут быть суперточными, но люди свихнутся на них. И если так случится, это значит, что ошиблись вы, а не люди». Он пересыпал свои лекции цитатами из Платона, Чаки, Эмерсона и Чань Дзи.

Но, хотя студенты носили его на руках, Торн быстро обнаружил, что пытается плыть против течения, защищая общее образование. В академическом мире наметилась тенденция к более узкой специализации, что выражалось даже в засилье строго специальной терминологии. При таких раскладах пользоваться популярностью среди студентов считалось пошлым, а интерес к насущным проблемам реального мира считался доказательством интеллектуальной недалекости и возмутительного равнодушия к теории. Но Торна выперли из-за приверженности к Чань Дзи. На очередном заседании кафедры поднялся один из его коллег и заявил, что «какое-то выдуманное китайское дерьмо похерило все инженерное дело».

Месяц спустя Торн уволился и вскоре организовал собственное дело. Он обожал свою работу, но сильно скучал без учеников, потому он так привязался к двум юным помощникам Левайна. Эти дети были сметливы и исполнены энтузиазма. Притом достаточно молоды, и школа еще не успела отбить у них вкус к учебе. Они до сих пор не разучились пользоваться головой, а это в глазах Торна означало, что им еще далеко до завершения образования.

– Джерри! – взревел Торн, привлекая внимание одного из сварщиков на трейлере. – Закрепи подпорки с обеих сторон! Вспомни про испытания!

Торн ткнул пальцем в монитор, установленный прямо на полу. На экране трейлер налетал на барьер. Сперва он врезался передом, потом ударился боками, перевернулся и снова налетел на препятствие. После каждого удара машина отделывалась легкими царапинами. Эту компьютерную программу разработала одна автомобильная фирма, потом ее стерли. Торн восстановил программу и усовершенствовал.

– Естественно, – ворчал он, – автомобильным компаниям такая программа ни к чему, слишком хорошая идея. А они не любят хороших идей – вдруг станут выпускать качественную продукцию!

Он вздохнул:

– На этом компьютере мы разбивали наши машины тысячи раз: разрабатываем конструкцию, разбиваем, улучшаем, снова разносим. Никаких теорий, чистая практика. Как и положено.

Неприязнь Торна к теории успела войти в легенду. По его мнению, теория есть не что иное, как суррогат опыта, предлагаемый человеком, который понятия не имеет, о чем говорит.

– Посмотрим. Джерри? Джерри! На черта мы прогоняем все это на компьютере, если вы, ребята, не следуете планам? У вас что, мозги у всех отсохли?

– Простите, док...

– Не прощу! Делай, как надо!

– Мы и так перегрузили машину...

– А-а! Так это твоя конструкция? Ты уже стал у нас конструктором? Делай по плану!

Арби затрусил рядом с Торном.

– Я боюсь за доктора Левайна, – сказал он.

– Да ну? А я нет.

– Но он всегда держал слово. И был таким ответственным.

– Это да, – согласился Торн. – А еще он страшно импульсивен и делает все, что взбредет в голову.

– Может, и так, – ответил Арби, – но вряд ли он задержался без причин. Мне кажется, у него не все ладно. На той неделе он взял нас в Беркли, где встречался с профессором Малкольмом, так у него висела на стене карта мира и там...

– Малкольм! – простонал Торн. – Увольте! Это же два сапога пара. Один другого стоит. Правда, я рад, что связался именно с Левайном.

Он развернулся на каблуках и зашагав в кабинет.

– Вы хотите позвонить по спутфону? – спросил Арби.

– По чему? – спросил, замерев, Торн.

– По спутниковому телефону, – ответил Арби. – Разве доктор Левайн не взял его с собой?

– Каким же образом? Ты знаешь, что самый маленький спутниковый телефон – размером с чемодан?

– Да, но необязательно, – отозвался Арби. – Вы могли сделать ему меньшую модель.

– Я? Как?

Сам того не желая, Торн восхитился этим ребенком. Как таким не восхищаться?

– С той маленькой панелью, которую мы принесли, – начал Арби. – Треугольной. Там было две антенки «Моторолла БСН-23», это нелегальная технология, ее разработали в ЦРУ. Зато с нею вы спокойно могли...

– Эй-эй, – оборвал его Торн. – Откуда ты все это знаешь? Я же предупреждал вас...

– Не волнуйтесь, я осторожный, – заверил Арби. – Но насчет панели я прав, так ведь? С нею вы могли сделать спутфон весом не больше полкило. Так?

Торн одарил мальчика долгим взглядом.

– Возможно, – наконец выдал он. – И что с того? Арби ухмыльнулся:

– Круто!

Небольшой кабинет Торна находился в углу ангара. Стены были сплошь заклеены светокопиями, распечатками чертежей и трехмерными компьютерными схемами. На столе громоздились груды микросхем, стопки каталогов оборудования и пачки факсов. Торн зарылся в эту кучу и вскоре вынырнул с небольшой телефонной трубкой серого цвета.

– Вот, – сказал он, протягивая находку Арби. – Неплохо, верно? Я сам собрал его.

– Похоже на сотовый, – заметила Келли.

– Да, но сотовый связан со станциями, а этот напрямую подключается к космическому спутнику. С него можно дозвониться до любой точки в мире. – Он начал быстро набирать номер. – Раньше для этого требовалась спутниковая антенна трех футов в диаметре. Потом в один фут. А теперь антенны вообще не надо. И хорошо, я вас уверяю. Сейчас посмотрим, ответит ли он.

Торн нажал кнопку динамика. Из аппарата донеслись шипение помех и далекие щелчки.

– Зная Ричарда, – заметил Торн, – можно предположить, что он либо опоздал на самолет, либо попросту забыл, что у нас сегодня последняя проверка. Мы уже заканчиваем. Когда дело доходит до внутренней обивки салона и кресел, работу можно считать сделанной. Он нас задерживает. Ему же хуже. – Трубка начала выдавать равномерный писк. – Если не дозвонюсь до Левайна, попробуем связаться с Сарой Хардинг.

– Сарой Хардинг? – вскинулась Келли.

– А кто это? – спросил Арби.

– Одна из самых известных бихевиористов животных, биолог, Арб.

Сара Хардинг была кумиром Келли. Девочка читала все статьи про свою героиню, какие только могла найти. Сара Хардинг была бедной студенткой Чикагского университета, на государственном обеспечении, а сейчас, когда ей исполнилось тридцать три, она уже профессор Принстона. Сара – красивая и независимая, она сама проложила себе дорогу в жизни. Она решилась изучать львов и гиен в Африке и стала работать на природе. О ее выносливости ходили легенды. Однажды ее «лендровер» сломался, и Сара прошла в одиночку двадцать миль через саванну, отгоняя львов камнями.

На снимках Сара обычно была изображена в шортах и рубашке цвета хаки, с биноклем на шее. Она стояла рядом со своим «лендровером». Короткие темные волосы, сильное мускулистое тело – она казалась крепкой и обветренной, но в то же время и величественней, и прекрасной. По крайней мере, таковой она представлялась Келли, которая, по своему обыкновению, разглядывала все фотографии очень дотошно, вникая в малейшие детали.

– Никогда про нее не слышал, – сказал Арби.

– Сильно часто не слезал с компьютера, Арби? – спросил Торн.

– Нет, – ответил мальчик, и плечи его поникли, а это значило, что он смутился от порицания.

– Бихевиорист? – переспросил он.

– Правильно, – кивнул Торн. – Левайн несколько раз звонил ей на прошлой неделе. Она помогает ему со всем оборудованием, когда дело доходит до полевых нужд. Или дает советы. Или, возможно, помогает найти общий язык с Малкольмом. Ведь она была без ума от Малкольма.

– Быть не может, – возразила Келли. – Наверное, это он был без ума от нее...

– Ты знакома с Сарой? – спросил Торн, повернувшись к девочке.

– Нет. Я знаю про нее.

– Понятно, – буркнул Торн и замолчал. Он ясно увидел все симптомы поклонения героине и мысленно одобрил Келли. Для обычной девочки боготворить Сару Хардинг – не самое худшее. По крайней мере, она не атлетка и не рок-звезда. Собственно, детям полезно увлекаться людьми, которые грызут гранит науки...

Трубка продолжала пищать. Никто не отвечал.

– Ну, его аппарат в порядке, сигнал-то проходит. Больше узнать мы не можем.

– А вы можете проследить его местонахождение? – спросил Арби.

– К сожалению, нет. А если попытаемся нащупать на месте, то быстро истощим батарейки и...

Раздался щелчок, и все услышали далекий, но четкий мужской голос:

– Левайн.

– Прекрасно! Он здесь, – закивал Торн. Нажал переговорную кнопку. – Ричард? Это доктор Торн.

Из динамика полился треск помех. Потом слабый кашель, и хриплый голос произнес:

– Алло? Алло? Это Левайн. Торн снова включил переговорник.

– Ричард. Это Торн. Ты слышишь меня?

– Алло? – сипел Левайн на том конце. – Алло? Торн вздохнул:

– Ричард. Ты должен нажать кнопку «П» для передачи.

– Алло? – Еще один долгий, раздирающий кашель. – Это Левайн. Алло?

Торн с отвращением покачал головой.

– Вероятно, он понятия не имеет, как работает аппарат. Черт! Я же объяснял. Естественно, он не слушал меня. Гении никогда никого не слушают. Они думают, что и так все знают. А это не игрушки. – Он снова нажал переговорную кнопку. – Ричард, слушай меня. Ты должен нажать кнопку «П» для...

– Это Левайн. Алло! Левайн. Пожалуйста. Мне нужна помощь. – Он застонал. – Если вы слышите меня, пришлите подмогу. Я на этом острове, я думал, что все подготовил хорошо, но...

Треск. Шипение.

– Ого, – сказал Торн.

– Что такое? – встревожился Арби.

– Мы его теряем.

– Почему?

– Батарейка села. Они быстро истощаются. Проклятье! Ричард, где ты?

Издалека долетел голос Левайна:

–... уже мертвый... ситуация... сейчас... очень серьезная..! не знаю... слышите меня, но если вы,., помогите...

– Ричард, скажи, где ты находишься?!

Трубка зашипела сильнее, помехи стали громче, а голос почти затих.

–...окружили меня... голодные... слышу их запах... особенно ночью...

– О чем это он? – спросил Арби.

–...ранен... не могу... не долго... пожалуйста... Трубка выдала последний хрип и треск и заглохла. Торн выключил аппарат. Поглядел на побледневших ребятишек.

– Мы должны его найти, – сказал он.