Скитание во тьме

Я впервые познакомился с адвентистским учением от шелковцев. Встретился с ними впервые в 1992 году. Один год был их приближенным. В 1993 году принял водное крещение и до 1994 года являлся членом шелковского движения. А до того посещал баптистов и пятидесятников. Вначале шелковцы не приглашали на свои собрания. Встречи проходили или на нейтральной территории или у меня дома. Не приглашали меня на свои собрания по причине, что тот материал, который они проходят, был слишком резкий. Это изучение биографий почти всех еретиков, которые в свое время покинули шелковцев или критика в адрес других церквей, особенно адвентистской. Если приближенный сразу попадет на их собрание, то вряд ли у него возникнет желание посещать его. Шелковцы собираются только на квартирах или частных домах. Лишь в 1993 году был построен единственный молитвенный дом шелковцев в Кривом Роге, и тот находится не на виду. Сначала мне уделяли много времени, меня очень интересовало их учение. Мне всегда говорили: "Такой истины, как у нас, нигде нет". Мне сразу стали прививать дух борьбы с Вавилоном и что спастись можно только у шелковцев. Когда я задал вопрос служителю: "Неужели все люди, живущие за границей, погибнут, даже истинные христиане?" - Он мне ответил: "Раньше можно было спастись в Германском реформационном движении. Но с тех пор, как мы объявили их Вавилоном - уже нельзя. И что Христос тоже не всегда проповедовал". Так что "спасти" людей мы должны, выводя их из Вавилона. Для этого порой применяются грубые методы (рубанина). Я в то время еще посещал собрания пятидесятников, и мне поставили ультиматум - сделать выбор. Ведь все другие конфессии являются врагами истины, и если я намерен и дальше туда ходить, то им нет смысла меня учить истине. Мне было очень тяжело. С одной стороны, я принял учение о субботе и состоянии человека после смерти. Но меня смущал очень резкий дух критики и злобы вместо любви, которую я привык видеть в других конфессиях. Наконец, я все-таки сделал выбор и стал на сторону шелковцев, погрузившись в изучение их учения. Порой оно казалось очень глубоким. Но меня смущал тот факт, что многие места из Писания, как они учат, нужно понимать духовно. Так почти всем конфессиям они дали ветхозаветные библейские клички, например, Адвентисты - Едом, баптисты - Моав, пятидесятники - Аммон, Свидетели Иеговы - Измаил, православные - филистимляне, мирские - египтяне и т. д. В разговоре с ними шелковцам всегда присущи гордость и превосходство, которые были присущи древнему Израилю Иоан. 8:39. 44. Но среди шелковцев я видел и искренних людей и это помешало мне тогда покинуть их движение. Я чувствовал, что все больше теряю связь с Богом.

Вместо радости было чувство угнетенности и подавленности. Когда я говорил о своем удрученном состоянии другим, мне приводили место из Писания: "Многими скорбями надлежит нам войти в Царство Божье" (Деян. 14:22). В оригинале "многими скорбями" означает перенесение множества страданий, и эти страдания причиняет мир, но не церковь. Шелковские методы евангелизации всегда были мне не по душе, и я решил, что принесу больше пользы в деле Божьем, если буду заниматься музыкой. Шелковские общины имеют в разных городах музыкальные группы, которые записывают псалмы на кассеты и затем распространяют их. Но и здесь меня постигла неудача. После того, как я записал некоторые псалмы, служитель шелковцев не одобрил такой музыки. Что, мол, такие псалмы могут петь и баптисты и пятидесятники, а нужно писать такие псалмы, чтобы Вавилону от них затошнило. Для примера я приведу отрывки из песен, которые популярны у шелковцев:

Так вот они, спасители, лже-евангелисты,

Тьмы сопрехлебатели, Ефремо-адвентисты.

Или "Песня о вступлении в ряды членов адвентистской церкви"

Поставь здесь дату, подпись, но и Христа прими,

Товарищ кесарь, примите заявление,

Что добровольно вступаю в церковь я,

Когда придет Спаситель для спасения,

Ему отвечу: "Вот справочка моя".

И все это под музыку, которую в мире называют блатными песнями. У шелковцев это считается очень хорошей музыкой. А иногда берется просто мирская песня и на ее мотив пишется "псалом". Даже аранжировка остается та же. (Например, из репертуара С. Ротару, Т. Булановой). Даже есть "псалом", который полностью написан на мотив любимой песни Л. И. Брежнева "Малая земля". Эта музыка признается шелковцами "религиозной", несмотря на то, что многие приближенные из-за этого соблазнились и оставили церковь. Я попытался исправить такое положение, представляя музыку как можно более мелодичной и выступил против плагиата. Мне сказали, что я должен записывать на кассеты не только тех людей, которые умеют петь, но и тех, кто пожелает, даже если они не имеют слуха и голоса. Так, например, одна сестра принесла записанный на кассете псалом. Он был музыкально безграмотным. Голос постоянно сбивался с ритма и было много фальши. Я спел этот псалом, записал на кассету и отдал ей, но ей псалом в таком виде не понравился. Меня же после этого вызвали на совет и обвинили, что я обидел сестру. Я ответил, что в таком виде записывать псалом нельзя, на что мне ответили: "Раз Сион пропустил эту кассету, значит, можно, они же там разбираются".

Постепенно я стал замечать, что в церкви люди делятся на два класса: высшие и низшие. Процветает лицеприятие. Я узнал, что в нашей общине, состоящей примерно из 50 человек, только немногие являются полноправными членами. Многие из них были в свое время исключены и являлись вновь приближенными, хотя в церкви находились с детства. Исключить из движения шелковцев могут за любое нарушение. Так если исключают мужа, то исключают и жену, поскольку двое - одна плоть. Чтобы вновь стать членом, нужно принять повторное крещение. Но второй раз после определенного срока изоляции, человек находится приближенным многие годы. Никогда не чувствуя себя полноправным членом. А если член церкви был исключен за прямое нарушение закона Божьего, то даже при восстановлении и примерном поведении никогда не имеет права посещать праздничные собрания, такие, как бракосочетание, а также не имеет права участвовать в пении. Он должен ходить с опущенной головой до конца своих дней. Когда в общину приезжают высшие служители (апостолы), примерно раз в год, из членства исключается семь - десять человек. Их провины узнаются путем исповедания и доносов. Однажды во время пребывания апостолов, один из них заявил: "Мы тут находимся уже два дня и только три человека исповедалось. Вы что здесь святые все?" Меня очень соблазнил один случай. Я занял очередь к служителю, чтобы исповедаться. Передо мной был один новоприближенный, который считал себя колдуном и хотел избавиться от этого духа. Когда я вошел к служителю после него, служитель стал рассказывать мне все, в чем он исповедовался, представляя его как неполноценного. У меня сразу исчезло желание открывать свою душу, так как служитель мог передать следующему мои тайны. Как позже выяснилось - в церкви есть два класса. Высшие тоже совершают грехи, но их исключают не за грех, а за то, что их грех стал известен. Но горе тому человеку, который открыл этот грех - ему уже жизни в общине не будет. Его будут травить до тех пор, пока не растерзают. Многие служители церкви виновны в нарушении седьмой заповеди, заставляя даже замужних сестер прелюбодействовать с ними. Был случай, когда муж одной такой сестры написал об этом статью в газете. Среди служителей-шелковцев встречались и гомосексуалисты, о чем они писали даже в своей литературе (См. "Расселины ультра-тьмы")

Я заметил также недалекость у апостолов. Постоянная критика в адрес инакомыслящих, зековский лексикон речи. Например, молитвенный дом шелковцев находится рядом с молитвенным домом реформистов другого направления. Однажды шелковцы проводили целую неделю семинар против этих реформистов. Служитель сказал: "Откройте окна, чтобы они слышали, что мы о них говорим". В речи, прямо из-за кафедры, они прибегали к буквальным оскорблениям, обзывая их "навозными жуками". Во время перерыва один апостол сказал другому: "Пойдем на улицу, посмотрим, слушают ли они нас или нет". У меня создалось впечатление, что они беснуются. Когда я заметил об этом одному из членов, он мне ответил: "Да, это истинные пастыри, которые заботятся о своем стаде".

В то время собрания в нашем районе проходили также и у меня. Я приглашал на собрание верующих из других конфессий, но иногда использовал другой метод евангелизации, пытался с ними подружиться и постепенно не резко преподать им истину". Иногда это удавалось. Но когда приходили "старшие братья", у них не было больше желания с нами общаться после того, как они были духовно "изрублены". Когда я пожаловался служителю, он ответил: "Ничего страшного, ведь не умерли". Некоторые члены церкви, когда я им жаловался, немного поддерживали меня. Они говорили: "Видишь, какая борьба в церкви. Это говорит о том, что она истинная, иначе сатана не проявлял бы к ней такого интереса".

Как у шелковцев совершается брак

Когда я стал членом церкви, передо мной встал вопрос относительно брака, так как я в то время еще не был женат. Расскажу, как у шелковцев решается вопрос брака. Члены общины не имеют права решать, на ком жениться по любви. И вообще братья и сестры могут общаться только в присутствии старших и не имеют возможности познакомиться поближе. Служитель, например, может предложить брату несколько кандидатур, которых он до этого, возможно, никогда не знал, и брат может выбрать сам. Если ему кто-то понравится (только внешне, так как он не имеет возможности познакомиться поближе), он говорит об этом служителю. Служитель, в свою очередь, совещается с апостолами, и если они дают добро, служитель спрашивает согласия у сестры. Если заключение брака имеет ценность для служителей, то сестру могут выдать против ее желания, ее просто ставят в известность. После этого совершается обручение. И дается очень короткий срок до свадьбы, в среднем около месяца. Естественно, что за такой период трудно узнать друг друга. Очень нелепо звучит вопрос во время венчания: "Брат, по любви ли ты берешь себе в жены сестру? Сестра, по любви ли ты берешь себе в мужья брата?" И все отвечают "да". После венчания у шелковцев не обязательно регистрировать брак в заксе. Многие из них уже дожили до старости, имеют детей и внуков, а брак у них не зарегистрирован. А зачем регистрировать? Ведь по учению шелковцев государство - это зверь. Единственная причина, почему некоторые шелковцы регистрируют брак,- чтобы прописаться или выписаться.

Если один из супругов исключается из общины,- исключается и другой, поскольку двое - одна плоть, вторая половина иногда и без изоляции. А если вторая половина хочет быть полноправным членом, она должна переехать от супруга на время наказания.

Если же в члены общины принимают человека, который пришел из мира и его спутник жизни является неверующим, то принявший крещение имеет право только раз после крещения принимать участие в Вечере Господней, так как неизвестен образ жизни другой половины, сохраняет ли она супружескую верность. Если член общины покидает церковь навсегда, он объявляется еретиком. Если вторая половина остается в церкви, то она считается свободной от брака. Например, если мужа объявляют еретиком, жена остается в церкви, она уже свободна и имеет право на повторный брак. Они объясняют это тем, что еретик - это духовно мертвый человек для Бога и церкви. При этом ссылаясь на слова ап. Павла: "Если ее муж умрет, свободна выйти "за кого хочет", только в Господе" (1Кор. 7:39). Если муж умер духовно, она может выйти замуж буквально. Однажды апостол задал в собрании вопрос: "Есть ли в Библии разрешение на развод?" Все молчали, не зная что ответить, понимая, что в Библии нет такого разрешения. Тогда он ответил: "Есть". Ведь написано в Библии, что при пришествии один берется, а другой оставляется (Лук. 17:34). Поэтому если муж еретик, лучше мы его сейчас разведем, нежели он сам сгорит и жену за собой потащит. Согласно словам Христа: "Помните, что сказано древним, а Я говорю вам" (Матф. 5:21-22). Так вот в то время было так, а мы говорим вам так". Также при исповедании у шелковцев супругам приходится доносить друг на друга практически все детали, касающиеся только супругов. А служители после этого составляют письменные труды, порою толще Библии и это потом читается всей церковью.

Мне очень трудно было найти себе невесту. После того, как я сделал выбор, до этого совершенно не зная свою будущую жену, было совершено обручение и через месяц назначена свадьба. Но в назначенный день она не состоялась, поскольку свадьба является священнодействием, а бывают такие дни, когда служитель не может возлагать руки на невесту. В назначенный день на свадьбу приехали родственники с моей стороны издалека, неверующие. Мне было очень неловко объяснять в чем дело. Они, конечно, этого понять не могли, даже не вошли в дом, развернулись и уехали. Я уже не говорю о продуктах, которые были приготовлены,- они в общем пропали. Чтобы устроить свадьбу в наше время нужно много денег, а свадьбу у шелковцев устраивать необходимо, так как это является священнодействием. Свадьба была перенесена на неделю, но на ней присутствовали только члены общины. Родственники больше не пришли. Семейная жизнь у нас не сложилась.

Жена практически обо всем, что было у нас в семье, докладывала служителям. Зарабатывали мало, а еще нужно было платить 20%, так как у шелковцев двойная десятина. Моя жена раньше принадлежала к церкви АСД, но была увлечена шелковцами.

От нее я слышал много критики в адрес церкви, хотя замечал, что где-то в глубине души она тосковала по ней. Прожили мы вместе с женой всего полгода, пока не начался семинар по поводу очередного приезда "заречных" к реформистам. На семинар приехали апостолы. К этому времени я уже сильно разочаровался в шелковцах. Видел много несоответствий. Кругом царили зависть, лицеприятие, вражда, а также коммерческие связи некоторых членов церкви с уголовным миром. Я обо всем этом говорил жене, но сам уже ничего не предпринимал, понимая, что это бесполезно.

Но и молчать об этом также не мог. Я тогда еще считал, что это церковь Божья и поэтому на все нельзя закрывать глаза. Как-то жена заявила об этом на совете и вопрос встал открыто. Некоторые члены были исключены, но в церкви поняли, что от меня нужно избавиться. Моя мать раньше также была верующей, но после некоторых событий ушла в мир. Мне служитель сказал, что она ушла от Бога, поставлена на изоляцию и дал срок - один день, чтобы мы с женой оставили ее. Нам предложили жилье, которое иначе нельзя назвать как сарай, без всяких условий. Относительно матери мне сказали, чтобы я высказал ей все ее мерзости и простился. Я возразил, о невозможности так поступить, ибо есть пятая заповедь и я не имею права судить ее. Они мне сказали: "Разве ты не читал, что святые будут судить мир?" (1Кор. 6:2). Это было воспринято как непослушание служителю и надо мной был устроен церковный суд. Эта процедура происходила несколько часов перед всей церковью. Все, что происходит у шелковцев на церковных судах очень напоминает методы работы КГБ. Все записывается на магнитофон. Во время суда они без малейшей жалости пытаются морально сломить, уничтожить человека. Сначала задавали ехидные вопросы, а потом сказали членам церкви: "Говорите все, что имеете против него".

Тут на меня посыпался шквал всевозможных обвинений. Мне это напомнило картину,- когда в стае волков один обессилел,- то его растерзают. Среди других обвинений были и такие: "Как-то у него в доме я слышал стук и вроде кто-то сказал "кис-кис". Мне была приписана связь с нечистой силой. Также вспомнили, что когда-то во время молитвы во время сложной ситуации я попросил Господа, чтобы Он по возможности совершил чудо. Это мне также было поставлено в обвинение и апостол назвал меня экстрасенсом. Во время суда было приведено два ложных свидетельства, чего вообще не было, на что я ответил: "Я протестую - это прямое нарушение девятой заповеди". На что служитель ответил: "Вот видите, братья и сестры, его покаяние. Мы приютили у себя совершенно чуждый элемент". Но самые тяжелые обвинения на меня были за то, что я высказал в присутствии членов церкви недоверие в адрес некоторых служителей.

Приведу факты: "Как-то во время проповеди апостол сказал: "Вы здесь на Украине хорошо живете. Вот в Грузии люди почти с голода умирают. Посетил я одну семью, а у них вазочки хрустальные стоят. Я им говорю: "Продайте и будет вам на хлеб". А они отвечают: "Не можем, это память дедушки". А я им говорю: "Так вам дедушка для того и оставил, чтобы вы сейчас продали". У меня сразу же возник вопрос. Ведь в уроках Субботней школы написано, что вторая десятина идет на помощь бедным. Но я у шелковцев не слышал ни об одном нуждающемся, которому выделили бы материальную помощь. Второй случай. Дочь одного приближенного нуждалась в срочной операции. Но апостол сказал: "Мы не можем выделить деньги из десятины, так как этот человек не является членом церкви".

У меня появился вопрос: куда же тратится десятина? Все это было предъявлено мне в обвинение и я был исключен, хотя никто не мог обвинить меня в нарушении какой-либо заповеди. Последний вопрос, который мне задали, был таким: "Ты понял, за что мы тебя исключаем?" Я ответил, что нет, но буду молиться, чтобы Бог мне открыл. На что они мне ответили: "Тебе же Бог ответил нашими устами. Смотри, ты домолишься. Мы тебя исключаем с надеждой на возвращение. Мы будем за тобой наблюдать. Но если узнаем, что ты ходишь куда-нибудь на собрания, а особенно к реформистам, тогда все". Исключали меня заместитель председателя шелковцев Станислав Галецкий, кличка "Большой Вася", со своим сыном Олегом. После этого у меня забрали всю литературу шелковцев. Когда забирали, спросили: "Что же ты теперь будешь читать?" Я ответил, что буду читать Библию и книги Елены Уайт. Служитель ехидно ухмыльнулся и сказал: "Ну-ну, читай". Также увезли и жену со всеми ее вещами и я остался один. Самым большим желанием в то время было - умереть. Не раз приходила мысль - броситься под трамвай. Пытался отравиться. Жизнь потеряла всякий смысл. В то время я пошел работать на завод, чтобы забыться в тяжелом труде. Но проходило время и ничего не менялось. Я понял, что никто не обращал на меня внимания - никого не волновало, как мне тяжело. И если бы я умер, никого бы это ни тронуло. Я начал терять веру. В стрессовом состоянии стал даже употреблять спиртное, чтобы не сойти с ума. Через какое-то время все таки решился встретиться с реформистами, Генеральная Конференция которых находится в Германии. В одну из суббот я подошел к кинотеатру, который они арендовали для собраний, но зайти не решился. На следующий раз все таки решился. В конце служения состоялся разговор. Когда они узнали кто я, их это очень заинтересовало, потому что они когда-то тоже были у шелковцев.

Тут же они стали показывать мне все ошибки шелковского учения на основании Библии и Духа пророчества. Я постепенно стал видеть все несоответствия.

Как люди, они мне показались ангелами по сравнению с шелковцами, но к ним я не присоединился, будучи научен горьким опытом. Я предпочел руководствоваться пословицей: "Семь раз отмерь, а один - отрежь". Я решил выяснить о них все. Но я сразу понял, что все то, о чем говорили о них шелковцы - грязная клевета. Шелковцы пустили слух: "Вы знаете как реформисты отмечают Новый год? Они открывают форточки и стреляют из ружей". Это оказалось грязной клеветой, потому что я вместе с ними встречал Новый год. Было праздничное собрание, но такого не было. Но шелковцы в это верят. Так же стали распространять слух обо мне,- что я якобы выгнал жену из дома. Когда я видел ее в последний раз, я ей напомнил об этом. Она подтвердила, что ушла сама, что ее никто не выгонял. Узнав, что я стал ходить к реформистам, она сказала: "Я выходила замуж за верного и свободного Адвентиста седьмого дня, а не за какого-то реформиста". И стала требовать развод. Сначала я не давал согласия на развод. Она подала в суд. Тогда я понял, что этим ничего не смогу сделать, так не заставлю ее вернуться. Пришлось дать ей развод. В итоге она мне сказала: "Прости, что я принесла тебе столько страданий". Больше мы с ней не виделись. Душевная рана осталась у меня на всю жизнь. Когда к реформистам приехали представители из Генеральной Конференции Германии, я рассказал им про свою беду и спросил, как же мне дальше жить. Мне ответили: "Крепись, такой твой крест", что я должен теперь навсегда остаться один. Трудиться для Господа и реформистов в полной мере также не было возможности, потому что церковь совершает очень незначительную миссионерскую работу, как мне стало известно, не только в нашем городе, но и во всем мире. В основном каждый занимается своими делами. Также собрания были неинтересными. Преподаются в основном самые начальные истины. И постоянно повторяется одно и то же. Курсы проводились тоже не интересно, всего раз в неделю. И если в начале курсов были полные залы людей, их постепенно становилось все меньше и в конце осталось всего пять человек. Также многие стали оставлять общину. Я понял, что это не та церковь, от славы которой должна осветиться вся земля (Откр. 18:1). Я не знал, что дальше делать. Церковь АСД я считал павшей и не мог туда идти. Так я постепенно стал уходить в мир. В течение двух лет я был в мире, хотя в это же время регулярно покупал и читал Адвентистскую литературу, особенно труды Елены Уайт. После прочтения многих высказываний Духа пророчества пришел к выводу, что для такой реформации не было основания, и что все те движения, которые вышли из церкви АСД, направлены только на разрушение и беспорядок, а не на созидание. И тогда я пришел в церковь АСД.