Мышление. является формой отражения действительности, формой по­знания объективной истины

является формой отражения действительности, формой по­знания объективной истины. Общность вопроса с тем, что по традиции называется суждением, на наш взгляд, более существенна, чем отличие их друг от друга.

Иногда утверждают, что включение вопроса в сужде­ние стирает специфику мысли-вопроса. Но это не так. Включение мысли-вопроса в суждение не только не сти­рает особенностей вопроса, но создает все возможности для выяснения этих особенностей, выяснения как связей, так и отличий вопроса от других форм суждений.

В истории логики были попытки включения вопроса в суждение, но они были неудачны. Во-первых, они основы­вались на идеалистическом истолковании суждения во­обще и вопроса в частности, а во-вторых, искажали сущ­ность и структуру самого вопроса.

Мы считаем, что мысль-вопрос имеет все общие при­знаки суждения. Во-первых, мысль-вопрос является фор­мой отражения действительности; содержанием вопроса, как и других форм суждения, в конечном счете является объективный мир. Во-вторых, вопрос, как и всякая другая форма суждения, может быть истинным или ложным. Хотя, разумеется, истинность или ложность вопроса отли­чается от истинности или ложности суждений-сообщений. В-третьих, вопрос, как и всякое другое суждение, пред­ставляет собой некоторую связь мыслей, отражающую объективно существующие связи явлений действительно­сти. В-четвертых, всякий вопрос имеет субъектно-преди-катную форму, т. е. всякий вопрос имеет субъект, преди­кат и связку. Наконец, мысль-вопрос реально существует, как и суждение вообще, в форме предложения.

На основе этого мы рассматриваем мысль-вопрос как одну из многообразных форм, ступеней в развитии сужде­ния. Но ограничиться вскрытием общего, что есть у вопро­са с другими формами суждения, нельзя, необходимо еще выяснить специфику вопроса, как формы суждения, ее от­личие от других форм, в особенности от суждения-сооб­щения; это сделать тем более необходимо потому, что еами мысли-вопросы многообразны.

В отличие от суждения-сообщения основное назначение суждения-вопроса состоит не в сообщении готовой мысли, а в стремлении говорящего выяснить нечто, побудить со­беседника или себя к сообщению и развитию мысли. Но так как вопрос не может производиться без всякого осно-

вания, без какого-либо предшествующего знания, то в со­держании вопроса можно выделить две части, тесно свя­занные между собой. -

Основу всякого вопроса составляет суждение-сообще­ние, которое является базой вопроса, трамплином для | того прыжка в знании, который намечается вопросом. Так, например, вопрос «на какой улице в Москве находится музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина?» основывается на суждении-сообщении «музей изобрази­тельных искусств имени А. С. Пушкина находится в Мо­скве». Но суждение-вопрос содержательнее этого сужде­ния-сообщения, ибо оно содержит в себе еще запрос о чем-либо (побуждение в удовлетворении потребностей в определенных сведениях). При этом в суждении-вопросе указывается: какие элементы мысли являются неизвест­ными, в каком направлении будет дальше развиваться суждение-сообщение.

Эти два момента в суждении-вопросе: суждение-сооб­щение и запрос, находятся в такой взаимной связи, что только присутствие обоих их дает мысль-вопрос. Если не будет суждения-сообщения, лежащего в основе вопроса, то нельзя построить никакого вопроса, а при отсутствии запроса о чем-либо смешно говорить о мысли-вопросе. В нашей литературе имеется тенденция при анализе мыс-.ли-вопроса обращать внимание только на запрос, как на наиболее характерную и специфичную часть вопроса. Ко­нечно, запрос создает оригинальность этой формы мысли,

•но при анализе мысли-вопроса мы должны брать ее в це­лом, как она в действительности существует. Обращая внимание только на один запрос, нельзя понять сущности суждения-вопроса.

Один запрос «куда?» так же не составит мысли вопро­са, как «туда» — суждения-сообщения. Запрос «куда?» образует некоторую законченную мысль-вопрос только тогда, когда известно, куда спешишь, идешь, едешь и т. д.

-Одно «куда?» не мысль-вопрос, а вопросительное слово в словаре.

В вопросительных предложениях для выражения за­проса используются специальные грамматические и логи­ческие средства, как-то: вопросительные местоимения и частицы, особый порядок слов в предложении, своеобраз­ная вопросительная интонация.

Лингвисты обыкновенно делят вопросы на два типа:

1) местоименные и 2) неместоименные. Первые «побу­ждают собеседника к такому ответу, который расширяет знание вопрошающего, сообщает о том, чего не содержится в вопросе. На этом основании эти вопросы называются исследовательскими, познавательными.

Неместоименные вопросы называются так потому, что в них не входят вопросительные местоимения. Роль этих вопросов — проверить то, что известно. Ответы на эти во­просы не расширяют познания вопрошающего: это — утверждение или отрицание (да или нет). Эти вопросы называются также подсказывающими: все содержание от­вета дано в вопросе. Так называемые «полные ответы» во­прошаемого могут создать иллюзию знаний.

Вопрос выражается или частицами (ли, разве, не­ужели) или одной интонацией» '.

Против лингвистического деления вопросов на место­именные и неместоименные трудно что-либо возразить. Однако никак нельзя согласиться с тем, что одни носят исследовательский характер и побуждают собеседника к ответу, расширяющему знание, а другие не расширяют знания вопрошающего, а только проверяют его. В дей­ствительности, всякий вопрос побуждает нас к ответу, рас­ширяющему наше знание. Когда мы спрашиваем: «Пой­дете ли вы сегодня в лес?», то в этом вопросе не содержит­ся какой-то один определенный ответ. Если бы ответ был полностью известен в самом вопросе, то необходимость в вопросе отпала бы, он был бы излишен. На данный кон­кретный вопрос может быть не два, как утверждает Пе-терсок, ответа (или пойду, или не пойду), а по крайней мере три: «он пойдет сегодня в лес», «он не пойдет се­годня в лес», «он, вероятно, пойдет сегодня в лес», и спра­шивающему совершенно неизвестно, какой из этих трех ответов он получит. Следовательно, ответ на поставлен­ный вопрос и в данном случае расширяет познание вопро­шающего, дает конкретный ответ, который не был изве­стен ему.

Деление вопросов на местоименные, и неместоименные является лингвистическим, а не гносеологическим, оно дает возможность уяснить особенности грамматической.

¹ М. Н Петерсон, Лекции по современному русскому литератур­ному языку, М. 1941, стр. 94—95.

структуры вопросительного предложения, а не логической структуры суждения-вопроса и его место в процессе по­знания.

Формы вопроса и функции его многообразны. В разных вопросах вопросительность имеет различный характер. На примере неместоименных вопросов можно показать, на­сколько разнообразны они по своей семантике.

Вопрос может носить нейтральный характер. Тогда спрашивающий в равной мере ожидает как утвердитель­ный, так и отрицательный ответ. («Он поехал в Ленин­град?») Но этот же самый вопрос спрашивающий может посредством интонации поставить так, чтобы чувствова­лось, какой ответ он больше ожидает: утвердительный или отрицательный. Тогда вопрос из нейтрального превратит­ся в предположительный. В удостоверительном вопросе. («Значит, он уехал в Ленинград?») ожидается подтвер­ждение, хотя и не исключается отрицание.

В вопросительных восклицаниях («Как можно так ут­верждать?») и в различных формах псевдовопросов (удивлениях: «Неужели это может случиться?», риториче­ских вопросах: «Какой капиталист откажется от получе­ния прибыли?») собственно вопроса становится все мень­ше; в риторическом вопросе нет запроса, вопрос сохра­няется как форма, придающая суждению-сообщению особую эмоциональную окраску.

Таким образом, мы видим, что различные формы во­проса по своей семантике дальше или ближе стоят к суж­дению-сообщению, выполняя различные функции в мы­шлении.

С логической точки зрения, все вопросы можно разде­лить на две группы: 1) суждение-вопрос, в котором запрос входит как элемент предиката; 2) суждение-вопрос, в ко­тором запрос составляет связку суждения.

Разберем логическую структуру первого вида сужде­ния-вопроса. Его отличие от суждения-сообщения состоит в том; что он в предикате содержит запрос, напри­мер, «куда уехал вчера твой брат?». В основе этого вопро-. са лежит суждение-сообщение «твой брат вчера уехал». «Твой брат» — S, «вчера уехал» — Р, связка утвердитель­ная «есть». В этом суждении вопрос «куда?» относится к «уехал», он показывает, в каком направлении будет раз­виваться предикат суждения-сообщения «уехал». Поэто­му структура суждения-вопроса «куда уехал вчера твой

11* Мышление 309

брат?» представляется следующим образом: «Твой брат» — 5 «вчера уехал куда?» — Р, связка — утверди­тельная — «есть», а само суждение можно выразить так:

«Твой брат вчера уехал куда?». Как видно, специфичность данного суждения-вопроса и его отличие от суждения-со­общения, лежащего в его основе, состоит в своеобразии предиката, в котором содержится не только мысль о тех признаках, свойствах, состояниях, действиях предмета, наличие или отсутствие которых уже установлено в пред­мете, но и направленный запрос о свойствах, состояниях и т. д. предмета, наличие или отсутствие которых не опре­делено у предмета.

Л. Д. Гржегоржевский ' называет тот член вопроса, который требует изъяснения в ответном предложении, изъясняемым, а вопрос, указывающий направление изъ­яснения, — неизвестным изъясняющим членом. В нашем примере «уехал» — изъясняемый член, а «куда?» — неиз­вестный изъясняющий член, который играет основную роль в развитии суждения, в образовании нового суждения-сообщения. В суждении-сообщении, полученном в резуль­тате ответа, вопрос (неизвестный изъясняющий член) за­меняется определенным признаком, свойством, состояни­ем, отношением и т. д..(известным изъясняющим членом). На наш вопрос можем получить ответ: «Мой брат уехал вчера на дачу».

Суждение-вопрос богаче и содержательнее суждения-сообщения, лежащего в его основе, но беднее по содержа­нию нового суждения-сообщения, полученного в резуль­тате ответа на вопрос.

1. «Твой брат вчера уехал»—первое суждение-сообщение, на основе которого строится вопрос.

2. «Твой брат вчера уехал куда?» — суждение-вопрос. В предикате появляется вопрос «ку­да?», который относится к «уехал» и показы­вает направление развития предиката.

3. «Твой брат вчера уехал на дачу» — новое суж­дение-сообщение, полученное в результате от­вета на вопрос. «Куда?» в предикате заменяет­ся указанием конкретного места («на дачу»).

¹ См. Л. Д. Гржегоржевский, Краткий очерк сочетания вопроси­тельных предложений с двумя и тремя «неизвестными» членами и про­исходящих от этих вопросительных ответных предложений с двумя и тремя «неизвестными» и «известными» членами, Спб. 1913.

Из сравнения этих трех суждений можно уяснить ме­сто суждения-вопроса в развитии нашего знания. Путем суждений-вопросов происходит движение от одного суж­дения-сообщения, менее конкретного и содержательного, к другому, более конкретному и содержательному. С по­мощью вопросительного местоимения ставится вопрос о любом интересующем нас элементе мысли, отражающем определенные явления действительности.

Суждения с вопросом в предикате, могут быть выра­жены в предложении и без местоимений. Запрос может выражаться другими средствами, например логическим ударением, интонацией: «Твой брат вчера уехал на дачу?». В основе этого вопроса лежит суждение-сообще­ние «твой брат вчера уехал». Кроме того, спрашивающему известно также, что он может уехать на дачу. Следо­вательно, данное суждение-вопрос строится на более содержательном знании, чем вопрос «Куда уехал вчера твой брат?», а потому и сам вопрос конкретнее. Струк­туру этого суждения-вопроса можно представить так:

«Твой брат» — S, «вчера уехал на дачу?» — Р, связка — утвердительная — «есть». В этом суждении тоже в предикате запрос, причем более конкретный, чем «куда?», ибо высказывается предположительно место, куда он мог уехать. Проанализируем четыре суждения:

1) «Твой брат вчера уехал».

2) «Твой брат вчера уехал куда?»

3) «Твой брат вчера уехал на дачу?»

4) «Твой брат вчера уехал на дачу». Для формирования суждения-вопроса (3) недостаточ­но суждения-сообщения (1). Чтобы спрашивать, на дачу ли уехал некто, нужно знать о существовании такой воз­можности. Следовательно, суждение-вопрос (3) конкрет­нее и содержательнее суждения-вопроса (2).

Все четыре суждения отличаются друг от друга только предикатами, в двух суждениях в предикатах вопросы: в одном (2) абстрактный вопрос (куда?), в другом конкрет­ный (на дачу?). Один вопрос выражается в форме место­именного вопросительного предложения, а другой — неме­стоименного вопросительного предложения. С точки зре­ния логической структуры, они почти не отличаются друг от друга, нельзя называть один исследовательским, а дру­гой подсказывающим. Оба они требуют такого ответа, ко­торый не содержится и не может содержаться в самом

•и **

вопросе. Суждение-вопрос (3) хотя более конкретно, но и на него могут быть различные ответы, которых не предпо­лагает спрашивающий. На вопрос: «Твой брат уехал вчера на дачу?», можно ответить: «Нет, в командировку в Ле­нинград».

Как абстрактный, так и конкретный вопрос можно ста­вить о любом элементе мысли-суждения: «Твой брат вчера уехал на дачу?», «Вчера уехал твой брат на дачу?», «Твой брат уехал вчера на дачу?». Эти суждения-вопросы отли­чаются друг от друга теми суждениями-сообщениями, ко­торые лежат в их основе. Так, в основе суждения-вопроса «вчера уехал твой брат на дачу?» лежит суждение «твой брат уехал на дачу», а не «твой брат вчера уехал».

Вопрос в суждении может быть только в предикате, но не в субъекте. На первый взгляд может показаться, что в суждениях: «Твой брат уехал вчера на дачу?» или «Кто уехал вчера на дачу?», вопрос заключен в субъекте сужде­ния. Но это только кажется, в действительности же и во­прос, и ответ на него не могут находиться в субъекте. Для доказательства проанализируем суждение «кто вчера уехал на дачу?». В основе этого суждения-вопроса лежит суждение-сообщение «уехал вчера на дачу». Субъектом этого суждения является «уехал» (или «отъезд», а преди­катом «вчера на дачу». Структуру суждения «кто вчера уехал на дачу?» можно представить так: «уехал» — субъ­ект, а «вчера на дачу кто?» — предикат. В суждении «твой брат вчера уехал на дачу?» вопрос «твой брат?» также входит в предикат. Ответы на эти вопросы также.войдут в предикаты.

Так как суждение (4) образовалось в результате отве­та- на вопрос «кто уехал на дачу?», то ответ «твой браг» входит не в содержание субъекта, а в содержание преди-

ката суждения. На этом примере мы еще раз можем убе­диться в том, что субъект и предикат суждения подвижны, что анализировать структуру суждения надо в системе знаний, а не изолированно. Можно по-разному предста­вить структуру одного и того же суждения «твой брат уехал вчера на дачу». Субъектом этого суждения можно считать и «твой брат» и «уехал», в зависимости от того, как образовалось это суждение, в результате ответов на какие вопросы.

Ответ на вопрос всегда составляет элемент предиката, а это значит, что и сам вопрос относится к нему. Вообще всякое суждение-сообщение образовалось в результате ответа на какой-то вопрос, и структуру его можно понять, зная, как образовалось это суждение, т. е. анализируя си­стему суждений.

С развитием суждения происходит развитие как преди­ката, так и субъекта. Собственно предикат суждения дол­жно составлять только то, что получено в результате отве­та на последний вопрос, именно то новое, что получено в результате ответа на этот вопрос, а то, что было получено как ответ на предыдущие вопросы, переходит в субъект. Поэтому с обогащением предиката суждения обогащается и субъект.

1) «Твой брат — уехал».

~S~~ Р

2) «Твой брат уехал — на дачу».

"— s~~~~~ ^~Р

3) «Твой брат уехал на дачу — вчера».

5~' ~~Р 4) «Твой брат вчера уехал на дачу — с сыном».

"~ ~S~ ~ Р

Когда в результате ответа на вопрос получен новый предикат, то предикат предшествующего суждения пере­ходит в субъект. Предикат — это новое в суждении.

«На дачу» — этот предикат утверждается не просто о твоем брате, а об уехавшем твоем брате, а «вчера» — этот предикат утверждается о твоем брате, уехавшем на дачу. Предшествующее суждение представляет собой субъект нового суждения. В этом смысле и можно гово­рить, что всякое суждение сложно, ибо субъект всякого

суждения представляет собой свернутое предшествующее суждение.

Многие лингвисты говорят о так называемых сверх-фразных единствах—периодах, выделяемых красной строкой, разделах, параграфах, главах и даже целых про­изведениях '. Эти сверхфразные единства выражают ка­кую-то цельную мысль; анализируя эту мысль, мы можем найти в ней и свой субъект и свой предикат, которые бу­дут сами состоять из ряда суждений. Но эту мысль мож­но выразить и одним суждением, которое объединяет группу суждений в одно целое. Например, имеется группа суждений, каждое из которых получено самостоятельно, в результате наблюдения за предметом: «Летит». «Само­лет». «Реактивный». «На Восток». «Советский». Эти суж­дения можно потом объединить в одно, подводя итог наблюдению: «Советский реактивный самолет летит на Восток». Здесь как субъект, так и предикат состоят из суждений. Так можно рассматривать любое суждение.

В другом типе суждения-вопроса запрос образует связку суждения. Сюда входят неместоименные вопросы, которые в лингвистике еще называются общими. Общими они называются именно потому, что относятся к предло­жению в целом, т. е. касаются основного акта предикации, в отличие от частных, когда вопрос касается только части предиката. Например: «Твой брат уехал вчера на дачу?». Структура этого суждения отличается как от суждения-сообщения, так и от рассмотренных выше суждений-вопро­сов. От суждения-сообщения она отличается тем, что целью этого суждения является не сообщение какой-то

¹ «Несомненно, однако,—пишет Л. А. Булаховский,—что даже фраза не есть то наибольшее целое, в котором сознанию обнаруживаются словесные массивы. Если не говорить о таких наибольших словесных организациях, какими являются целые произведения слова — статьи, повести, романы и под., внешнее оформление которых тоже должно быть подчинено некоторому единству в содержании и в избираемой форме (разбивка на части, их заглавия и под),— то нужно учитывать во вся­ком случае наличие тех больших, чем фразы, но еще обыкновенно отчетливо схватываемых единств словесного выражения, в которых на­лицо бывают конкретные приметы синтаксического характера,— так называемые сверхфразные единства. Практика издавна считается с их существованием. Их внешним выражением на письме служит красная строка, отделяющая одно такое единство от последующего; однако до­статочно часто встречаются и такие сверхфразные единства, когда и красная строка оказывается знаком лишь внутреннего членения боль­шего единства» (Л. А. Бцлаховский, Курс русского литературного языка, т. I, изд. 5, Киев 1952, стр. 392).

определенной мысли, а запрос. В отличие же от суждений-вопросов, с которыми мы имели дело раньше, в этом суж­дении предикат определен («уехал вчера на дачу»), в нем нет вопроса. Вопрос ставится не о каком-то отдельном эле­менте предиката (никакого нового элемента мысли в пре­дикате не предполагается вопросом), а о связке сужде­ния — будет ли она утвердительной или отрицательной. На вопрос «твой брат уехал вчера на дачу?» возможны ответы суждения-сообщения: «Да, мой брат уехал в^ера на дачу» и «нет, мой брат не уехал вчера на дачу», и «вероятно, мой брат уехал на дачу». В одном суждении связка утвердительная, в другом — отрицательная, а в третьем — вероятная.

Таким образом, в процессе развития суждения, в пере­ходе от вопроса к ответу вопросительная связка перехо­дит или в утвердительную, или в отрицательную, или в вероятную.

Связка-вопрос — специфическая форма связки, отли­чающаяся не только от утверждения или отрицания, но и от вероятной связки. Существовало мнение ', согласно которому вопрос идентичен проблематическому, вероят­ному суждению. Например, вопрос «твой брат уехал вчера на дачу?» и суждение «твой брат, вероятно, вчера уехал на дачу?» якобы ничем не отличаются друг от друга. В действительности же дело обстоит не так, это два раз­ных суждения, хотя и близких друг другу. Целью одного суждения является сообщение о вероятности совершения какого-либо события, целью же второго — запрос, стрем­ление точно установить, совершилось ли данное событие или нет. Причем вероятное суждение служит основой данного суждения-вопроса, и его можно получить в ответе, когда вопрошаемый знает об этом событии столько же, сколько спрашивающий.

Сам вопрос-суждение содержательнее этого ответа, ибо, предполагая данное суждение, оно включает еще за­прос, стремление получить точный ответ. Следовательно, вопросительная связка в суждении возникает при пере­ходе от вероятного суждения к достоверному. Для вся­кого суждения-вопроса характерным является переход от одного законченного суждения-сообщения к другому. Но этот тип суждения-вопроса отличается от ранее рассмот-

¹ См. В. Н. Карпов, Систематическое изложение логики, Спб. 1856. 315

ренного нами тем, что в то время, как там мы стремимся перейти от одного предиката к другому, более содержа­тельному, здесь мы намечаем пути перехода от одной связки (вопросительной) к другой (или утвердительной, или отрицательной), обеспечивающей достоверное знание.

Вопросительная форма связки имеет свое грамматиче­ское выражение. Вопросительные частицы (ли, неужели), ударение и интонация — вот те языковые средства, с по­мощью которых в предложениях находит свое выражение эта форма связки.

Два основных типа суждений-вопросов отличаются друг от друга и в решении проблемы истинности. Истин­ность вопроса выступает в форме правомерности поста­новки его и определяется посредством истинности того суждения-сообщения, которое лежит в основе вопроса. Суждение-вопрос «сколько у собаки копыт?» — ложно, ибо ложно утверждение, лежащее в его основе («собака — копытное животное»).

Ложный вопрос направляет развитие нашего суждения по бесплодному пути, не обеспечивающему всестороннее и полное отражение действительности, и, наоборот, истин­ный вопрос развивает дальше содержание нашего сужде­ния, верно отражающего действительность, приводит нас к новому суждению-сообщению, глубже и точнее пости­гающему мир.

Различие между двумя типами суждений-вопросов в отношении истинности состоит в том, что в одном основой является суждение как утверждение или отрицание, а в основе другого лежит вероятное суждение-сообщение, ис­тинность или ложность которого в свою очередь, как мы уже отмечали, опосредована другими достоверными суж­дениями-сообщениями. В первом случае мы идем от одного суждения-сообщения, носящего достоверный характер, к другому, по возможности достоверному, во втором слу­чае — от суждения вероятности к достоверному суждению.

На вопрос «твой брат уехал вчера на дачу?» может быть ответ «вероятно». В таком случае от утвердительного суждения «твой брат вчера уехал» мы придем к сужде­нию вероятности «твой брат вчера уехал, вероятно, на дачу». В последнем суждении субъектом является «твой брат вчера уехал», «на дачу» — предикат, а «вероятно» — связка. Это еще раз подтверждает нашу мысль, что все

суждения-сообщения, лежащие в основе вопроса, в новом суждении, полученном после ответа, перейдут в субъект, а предикатом будет только то, что получится в результате ответа на вопрос, в данном случае «на дачу». Этот ответ нельзя представлять в форме такого суждения-вероятно­сти: «Твой брат, вероятно, вчера уехал на дачу» (преди­кат «вчера уехал на дачу»), так как в таком слу­чае пропадает то достоверное знание, которое служило основой вопроса («твой брат вчера уехал»). В суждении же «твой брат, вероятно, вчера уехал на дачу» под сомне­ние ставится все: и «уехал», и «вчера», и «на дачу», хотя вопрос касался только «дачи» и вероятность должна отно­ситься только к ней, а все ранее установленное перейти в субъект.

Вопросы имеют огромное значение в науке. Приниже­ние роли вопроса в познании действительности характерно для логиков современного позитивизма, утверждающих, что наука состоит только из положений, которые под­тверждаются посредством логического вывода или эмпи­рического испытания. Вопросы же не входят в состав науки. Исключает вопросы из сферы логического исследо­вания Карнап. «Наше исследование,— пишет он,— от­носится только к повествовательным предложениям и оставляет в стороне все предложения другого рода, т. е. вопросительные, повелительные и т. д....» '

Отрицает всякое познавательное значение вопросов Герберт Фейгль², который выделяет следующие виды предложений: 1) логически правильные предложения;

2) логически неправильные; 3) фактически верные; 4) фак­тически неверные; 5) эмоциональные.

Первые два вида предложений являются истинными или ложными в силу их формы и не связаны ни с какими фактами. Истинность или ложность фактических сужде­ний устанавливается через непосредственное наблюдение;

точнее, о них нельзя говорить, истинны они или ложны в смысле соответствия объективной действительности, а пра­вильнее говорить.— подтверждаются или не подтвер­ждаются накопленной суммой благоприятных или небла­гоприятных наблюдений.

Последний вид предложений обращен только к чув-

¹ R. Carnap, Introduction to Semantics, p. 14.

² См. Н. Feigl, Logical Empiricism, «Twentieth Century Philoso­phy», New York 1947, p. 383.

ствам и не имеет никакого познавательного значения. Сюда относятся живописные, фигуральные, метафориче­ские выражения, восклицания, междометия, слова по­хвалы и порицания, призывы, просьбы, повеления, прика­зания и вопросы. Все эти формы мысли, в том числе и во­просы, выводятся за пределы научного мышления.

Стремление построить систему науки, в которой бы не находил никакого места вопрос как форма движения по­знания, порочно в своей основе. Оно основывается на из­вращенном понимании процесса научного мышления.

В действительности вопросы входят в содержание науки. Правильная постановка вопроса имеет огромное значение в развитии научного знания. Вопрос — одна из форм познания и раскрытия предмета. Нет такой науки, которая бы обходилась без постановки вопросов (про­блем). Правильная постановка вопро.са есть результат сложной мыслительной деятельности. Вопрос логически следует из всего предшествующего анализа предмета.

Для правильной постановки вопроса огромное значе­ние приобретает определение основной тенденции в раз­витии предмета, его противоречия. Тов. Мао Цзэ-дун пи­шет: «Вопрос — это противоречие в явлении, и там, где су­ществует неразрешенное противоречие, существует и во­прос. Поскольку существует вопрос, ты должен стать на одну сторону и выступать против другой, следовательно, поставить вопрос. Ставя вопрос, надо прежде всего иссле­довать и изучить в общих чертах две его основные сторо­ны, иначе говоря, две стороны данного противоречия, и только тогда можно будет понять, в чем состоит характер противоречия. Это процесс выявления вопроса» '.

Чтобы плодотворно поставить вопрос, надо подвести итоги всего предшествующего познания предмета, выяс­нить, какой вопрос возможно и необходимо поставить в данном случае, на данном уровне развития знания, какая существенная сторона предмета необходима для познания.

Правильно поставить вопрос — это уже в значительной мере определить его решение. Но постановкой вопроса не заканчивается анализ предмета. Чтобы решить вопрос, надо тщательно изучить его. «Для разрешения же вопро­са,— пишет Мао Цзэ-дун,— требуется еще систематиче­ское, тщательное исследование и изучение его. Это про-

¹ Мао Цзэ-дун, Избранные произведения в четырех томах, т. 4, Издательство иностранной литературы, М. 1953, стр. 106.

цесс анализа.. При -постановке вопроса тоже следует при­бегать к анализу, ибо в противном случае в хаотическом нагромождении явлений не удастся обнаружить, в чем со­стоит вопрос, то есть в чем кроется противоречие. Однако, говоря о процессе анализа, я имею в виду систематиче­ский, глубокий анализ. Часто бывает так, что вопрос по­ставлен, но его нельзя разрешить именно потому, что еще не выявлена внутренняя связь предметов и явлений, имен­но потому, что вопрос еще не подвергся такому процессу систематического, тщательного анализа, а поэтому полно­го представления о вопросе еще нет, синтезировать еще нельзя, а следовательно, нельзя и по-настоящему разре­шить вопрос»¹.

Анализ вопроса включает в себя уяснение противоре­чия, на решение которого направлен вопрос. Прежде чем решать вопрос, надо предвидеть, что может дать решение этого вопроса, т. е. надо выяснить характер самого во­проса. Уже при постановке вопроса определяется способ его решения.

Из истории КПСС известно, что подъем рабочего дви­жения в России в начале XX века ставил вопрос о создании единой централизованной партии рабочего класса. Возник вопрос, с чего начать построение единой партии рабочего класса. Постановка вопроса предпола­гает анализ создавшегося положения в рабочем движении после I съезда партии, выявление основного противоречия в рабочем движении (основную опасность на данном этапе представляла организационная и идейная неразбе­риха). Поставив этот вопрос, В. И. Ленин дал анализ его, обосновал, почему возникает он, как нужно подойти к от­вету, какие возможны ответы и какой ответ является пра­вильным. Он показал, что решение этого вопроса нераз­рывно связано с другим, чрезвычайно важным вопросом:

какая партия нужна рабочему движению, на каких прин­ципах она должна быть построена. Первым шагом постро­ения партии должна быть организация общерусской поли­тической газеты, которая и поможет уяснить принципы построения социал-демократической партии.

Следующей разновидностью суждения является побу­ждение.

¹ Мао Цзэ-дун, Избранные произведения в четырех томах т 4 стр. 106—107. > >

Традиционная логика обычно с побуждением посту­пала так же, как и с вопросом,— исключала его из суж­дения на том основании, что в нем нет непосредственного утверждения принадлежности или непринадлежности ка­кого-либо признака предмету. Из советских логиков так трактует сущность побуждения П. В. Таванец.

Сходство суждения и побуждения П. В. Таванец уста­навливает по следующим пунктам: 1) побуждение, как и суждение, выражается в предложении; 2) побуждение, как и суждение, высказывается в отношении чего (кого)-либо; 3) побуждение, как и суждение, есть мысль, изве­стным образом отображающая действительность, и в от­ношении его можно ставить вопрос, правильно оно или неправильно. «Различие, — пишет П. В. Таванец, — ме­жду суждением и побуждением выражается прежде всего в том, что побуждение, в отличие от суждения, непосред­ственно не утверждает (и не отрицает) что-нибудь о чем-либо, а побуждает что-либо (кого-либо) к чему-либо» '. На основании только этого различия он и отказывает по­буждению в достоинстве суждения.

Но черты сходства, которые справедливо устанавли­вает П. В. Таванец между суждением и побуждением, су­щественны. Различия между суждением и побуждением возникают лишь в результате чрезмерно узкого понима­ния суждения, ограничения сферы суждения явно выра­женным утверждением или отрицанием.

Побуждение имеет все существенные признаки сужде­ния: 1) побуждение есть связь мыслей, отражающая объ­ективно существующие связи в мире; 2) побуждение имеет субъектно-предикатную форму; 3) в отношении побуж­дения можно ставить и решать вопрос об истинности или ложности. Но побуждение — специфическая форма суж­дения, отличная как от суждения-сообщения, так и от су­ждения-вопроса; особенность побуждения состоит в том, что его целью является не сообщение достигнутого, за­конченного знания, а побуждение собеседника, но не к ответу на поставленный вопрос, а к определенному дей­ствию.

Побуждение к определенному действию возможно только на определенной основе, какой является суждение-сообщение, составляющее существенную часть всякого по-

¹ П. В. Таванец, Суждение и его виды, стр. 26. 320

буждения. Так, в основе побуждения «закройте форточ­ку!» лежит суждение-сообщение «форточка открыта». Но основой побуждения является не только это суждение-сообщение, но еще ряд других, в частности убеждение, что в комнате достаточно свежего воздуха и дальше держать форточку открытой нецелесообразно, другими словами, по­буждение вытекает из ряда суждений-сообщений. Но даже вся сумма этих суждений-сообщений не исчерпывает всего содержания побуждения, ибо основная цель его со­стоит не в том, чтобы передать все эти суждения-сообще­ния, а побудить на их основе кого-либо к определенному действию, которое указывается побуждением.

Субъектно-предикатная форма в побуждении имеет свои специфические особенности. Субъектом выступает мысль о том лице, к которому обращено побуждение, пре­дикатом — мысль о действии, которое необходимо этому лицу совершить, связкой — указание, что данное действие относится к тому лицу, мысль о котором составляет субъ­ект суждения-побуждения. Например, в суждении «за­кройте форточку!» субъектом является мысль о том лице, к которому обращено это побуждение, мысль об этом лице не находит часто выражения в отдельном слове во внеш­ней речи (как в данном примере), но она уясняется из ситуации и контекста; предикатом — само побуждение «закройте форточку!», а связкой—указание, что это по­буждение относится к данному лицу, она тоже не выра­жена специальным словом.

Своеобразие суждения-побуждения состоит не только в специфичности предиката, но и в специфичности его субъекта. Субъект — всегда мысль о лице или совокупно­сти таких лиц, которые могли бы совершить действие, же­лательное тому, кто обращается с побуждением.

Суждение-побуждение имеет свою специфику и в от­ношении решения вопроса об истинности или ложности его. Решая вопрос об истинности побуждения, мы прежде всего должны установить истинность или ложность тех суждений-сообщений, которые входят в побуждение и на основе которых оно строится. Если эти суждения-сообще­ния ложны, то побуждение нецелесообразно, не соответ­ствует объективной необходимости и, следовательно, лож­но, если же эти суждения-сообщения истинны, то побуж­дение соответствует объективным связям явлений в действительности, и, следовательно, оно истинно. Так, на-

пример, побуждение «закройте дверь!», когда она и так закрыта, ложно, не соответствует объективным связям. Это же побуждение будет ложным, не соответствующим соз­давшейся ситуации, если мы видим, что открытая дверь необходима: в нее проносят мебель или какие-либо дру­гие вещи.

Таким образом, когда решается проблема истинности или ложности суждения-побуждения, то устанавливается истинность или ложность тех суждений-сообщений, кото­рые лежат в его основе, и в связи с этим решается вопрос о соответствии или несоответствии данного побуждения создавшейся объективной ситуации, связи явлений, объ­ективной необходимости и т. д. Если побуждение соответ­ствует сложившейся объективной ситуации и верно ее отражает, намечает такие действия, необходимость кото­рых вытекает из этой ситуации, то оно истинно, если же оно не только не соответствует, а, наоборот, противоречит объ­ективной ситуации, намечает такие действия, которые не необходимы и, больше того, противоречат этой ситуации, тогда суждение-побуждение ложно. В соответствии побуж­дения объективной ситуации, в отражении им ее и со­стоит специфичность постановки и решения проблемы ис­тинности или ложности его.