Подбежавшие на помощь медсестры собирают банки в пакеты, кидая на Брендона укоризненные взгляды, и тут я понимаю, что настал мой выход

Не делай так больше, - тихо говорю я, и незаметно мы с Ури скрываемся из поля зрения неисправного автомата.

Упаси господи…, - с облегчением выдыхает Брендон, по пути открывая банку с газировкой.

Мы заворачиваем за угол, и я резко на что-то натыкаюсь. И каково же было мое изумление, когда я понимаю, что наткнулся на пятую точку молодого хирурга-латиноса, который собирал укатившиеся банки с газировкой. Наткнулся причем не самым целомудренным образом.

Он от неожиданности приглушенно вскрикивает, резко выпрямляется.

Да куда ж ты торопишься так, гнида?! – гневно орет он, но, завидев меня, мгновенно краснеет и жжет пол смущенным взглядом. Я начинаю нервно жестикулировать, при том молчу, как рыба, стараясь выдавить из себя извинения за такое неловкое столкновение. Челюсть Ури с грохотом разбивается оземь. Он с ужасом пялится то на латиноса, то на меня, то на свою банку. Чувствую, что в таком полумертвом состоянии вряд ли могу сказать что-то внятное и только быстро кидаю ему тихое «прости», толкаю Брендона вперед, и мы исчезаем за дверью в реабилитационное отделение.

Ури все ещё безумно озирается и, не заметив порог, благополучно налетает на него, спотыкается. Банка вылетает из его рук прямиком на какого-то мужика в халате, который шел нам навстречу.

Он в шоке замирает прямо перед носом Ури и начинает оглядывать свою мокрую одежду. У Брендона почему-то ликующе-злорадное выражение на лице, сменяющееся нервным подрагиванием всех его частей. Он пытается что-то сказать мне, но словарного запаса не хватает так же, как и мозгов.

Я быстро извиняюсь перед дядькой, беру Брендона за шиворот и выдворяю на улицу, к машине. Сейчас нам лучше свалить домой, пока этот плебей не натворил ещё чего-нибудь.

Уже под снегопадом, который начался после полудня, Ури ошалело на меня смотрит и буквально орет на всю парковку: