Подлинный, но Смешанный язык

Дефект неподлинного языка, состоящий в пренебрежении различиями между бытием и функцией исправляется в обычном разговоре изменением произносимых слов посредством высотной интонации, ритмов, жестов и поз. Все эти средства расширения словесной коммуникации могут быть классифицированы как личные и субъективные, поскольку они терпят неудачу в отсутствие личных отношений. Таким образом, мы чувствуем необходимость восполнить недостатки обнаженных знаков, но в результате порождается не подлинный язык, а, скорее, смешанная форма, которая может быть эффективной только на фоне постоянного контекста. Жест или интонация, которые для китайца или тибетца будут указывать на повторяющуюся значимость и, следовательно, на различие значения, могут иметь для француза или немца совершенно другую значимость. Даже между двумя людьми, говорящими на одном и том же языке, об одном и том же предмете, некоторая степень общего понимания абстрактных вопросов может возникнуть лишь после того, как общий контекст установится в результате часто повторяемых попыток.

Следует заметить здесь, что подлинный язык не зависит от важности своего содержания. Подлинный объективный язык начинается тогда, когда уделяется должное внимание значениям. Такой язык не может обойтись без дисциплины, посредством которой устанавливается общий постоянный контекст, но в этом случае дисциплина является намеренной, и ее цель более или менее понимается всеми участниками.[45]

Таким образом, первое требование к любому подлинному языку состоит в том, что те, кто хочет его употреблять, должны сообща участвовать в его создании, т.е. в установлении общего постоянного контекста. Более того, этот процесс не может быть выполнен посредством одних лишь знаков, поскольку сами знаки требуют верификации, и необходимо принять во внимание эмоциональные, инстинктивные и другие факторы, которые влияют на внимание участников. Предположим, например, что группа людей хочет установить общий подлинный язык для описания элементов заката солнца. Они могут встречаться для этой цели, наблюдая закат при многих различных условиях, чтобы обнаружить повторяющиеся элементы, посредством которых значение опыта может быть интерпретировано. Если, однако, участники различаются своей способностью к эмоциональным и инстинктивным реакциям, а также степенью тренированности своего восприятия, значения, которые они увидят, будут различны, и принятые знаки не смогут установить подлинную коммуникацию. В целом установление постоянного контекста может быть достигнуто одним из двух путей; первый из них может быть назван методом технического отнесения, второй – логической абстракции. Техническое отнесение – это ситуация, которая возникает, когда функциональная деятельность, общая участникам разговора, создает общий постоянный контекст. При этом употребляемые слова и предложения обретают значение от предыдущего узнавания повторяющихся черт ситуации. Техническое отнесение, однако, эффективно лишь в отношении функциональной деятельности механического рода; иначе может быть обнаружено, что даже такие технические дискуссии, как "что случилось с мотором машины" или "почему испорчено суфле", могут потерпеть неудачу из-за исчезновения общего контекста, в котором спорящие могли бы соучаствовать.

Язык, становящийся эффективным посредством технического отнесения, лежит в основе большей части человеческой кооперации в функциональной деятельности жизни. Тем не менее мы обнаруживаем, что даже простые и очевидные методы образования значений знаков из узнавания общего повторяющегося опыта игнорируется в большинстве разговоров. Специфический дефект, преобладающий в техническом языке – игнорирование относительности целостности и трактовка всех сущностей как имеющих один и тот же статус существования. В технических или научных ситуациях в общепринятом смысле проявляется некоторая забота о выборе знаков и символов по отношению к предмету коммуникации. В общем же языке употребляемые слова имеют длительную историю, в течение которой они применялись в ситуациях, которые подверглись изменению или вовсе перестали существовать. В результате, значения, которые слова могут нести, отстают от перемен в сущностях, к которым они относятся.

Метод логической абстракции действует путем приписывания условных значений и рассмотрения конструкции предложений, посредством которых могут быть выражены и коммуницированы отношения значений. Таким путем уменьшается трудность нахождения постоянного контекста и минимизируется действие исторической флюктуации значений. Конструкция абстрактных языков, однако, является почти целиком негативной процедурой; доведенная до предела, она становится просто коммуникацией условных значений, оторванных от опыта. Если, с другой стороны, язык реконструируется до представления знаков лишь для отнесения к материальным объектам и паттернам поведения живых существ – включая мужчин и женщин – мы получаем одну из систем (семиотика может быть примером такой системы), из которых исключены не только различения бытия и воли, но также и те элементы функции, которые принадлежат эмоциональным, инстинктивным и другим неинтеллектуальным элементам функционального опыта. Чтобы обнаружить общие значения, необходим процесс коммуникации и совместной верификации, и таким образом переход от смешанного языка к подлинному языку философских знаков становится возможным.