Работа-2

«Куда бы ты не отправился, ты всюду будешь обязан выполнять работу, которую считаешь неправильной. Это основное условие существования жизни, тебя всюду будут принуждать насиловать собственную совесть. В определенные моменты каждое живое создание обязано так поступать. Это всеобщий мрак, крушение мироздания, проклятие в действии, проклятие, которое лежит на всей жизни. В любой точке Вселенной»

Филип К. Дик «Бегущий по лезвию бритвы»

Бывает, с бодуна можно выпить бутылку пива и упасть замертво, а можно в том же состоянии и при прочих равных условиях приговорить бутылку водки и отправиться за добавкой. Алкоголь вообще противоречивая штука: никогда не знаешь, где он тебе друг, а где – враг. Поэтому я решил не испытывать судьбу и не стал опохмеляться.

К тому же я сжимал в руке ее. Черную метку. Идти в милицию с повесткой о явке ранним утром – несомненно, прекрасное занятие. Особенно с бодуна. Прекрасней может быть только собственная бесповоротная смерть в постели после недельного запоя. Меня бросало то в жар, то в холод. Но я целенаправленно двигался в пространстве.

Физиологическое состояние было неопределенным. Издержки образа жизни. Безжалостное солнце поднималось из-за домов. Возможно, оно должно было испепелить меня своим огненным взглядом по пути к не менее безжалостному следователю. Что ж – будь что будет – решил я.

А все эта чертова дверь. Понимаешь ли, сосед Ботаника запер дверь его общежитской комнаты, когда мы пьяные спали внутри. А ключа-то у Ботаника по житейской привычке не водилось – он ему на хрен не нужен был. Естественно, мне захотелось выпить, когда я проснулся. Что же мне еще оставалось делать? Я прорезал в ней лаз кухонным ножом. Уничтожение чужой собственности согласно милицейскому протоколу. Ботаник-то слез, пообещав заплатить за дверь. А я наотрез отказался. Не в моих принципах идти на сделки с совестью. К тому же я находился на территории его общаги нелегально и был там известен, как злостный нарушитель спокойствия, поэтому мне прощения все равно не продали бы. Вот меня и взяли за задницу.

Ну да ладно. К черту всю эту лирику. Потому что вряд ли все эти рассуждения хоть сколько-нибудь могли облегчить мою участь. Передвигать ногами было непросто, и все же я старался.

И вот он – храм Фемиды. Злачное, надо сказать, место. Больше похоже на бункер или склеп. Я спустился по ступенькам в полуподвал, где находилась дежурная часть. Мимо меня прошагали двое заспанных ментов. Не менее заспанный мент сидел и в дежурке. Он посмотрел куда-то сквозь меня, когда я задал вопрос, куда мне пройти, потом подумал и велел ждать. Я отошел к стене и стал поглощать взглядом антураж милицейского отделения.

Какие-то плакаты на обшарпанных стенах. Помятые обитатели. Мимо меня провели бомжа с опухшим от пьянки лицом. Ну и амбре он источал! Я поморщился.

Денег нет ни копейки. Желания жить тоже. Зато есть эта повестка, и есть я здесь и сейчас. Расклад не самый впечатляющий – но все же. Я простоял, наверное, с полчаса. Обо мне забыли. Я снова подошел к дежурному и задал свой вопрос. Он посмотрел на меня так, словно только сейчас в первый раз увидел. Потом указал куда-то дальше по коридору.

Потыкавшись в несколько дверей, я все-таки нашел искомую. Моя настойчивость в этом вопросе удивила меня самого. Следователь сидел и созерцал карту, висевшую на стене. Указал мне садиться напротив. Посмотрел на меня скучающим взглядом.

- Ну, с чем пришел?

Я протянул ему повестку. Интереса к жизни она в нем не вызвала. Как, впрочем, не вызывала и во мне.

- Хулиганство, значит. Как вопрос решать будем?

Я повел плечами. Что я еще и думать за них должен был, что им со мной делать? И так потерял тут кучу времени.

- Ладно, выпишу тебе квитанцию – заплатишь штраф. Но это последний раз, понял? В следующий раз закрою тебя на пятнадцать суток. И с комендантом там разберитесь по поводу двери, ясно?

Я кивнул. Выписывайте – ваше дело. Вот только мое финансовое положение даже при желании не позволит оплатить штраф, такие дела. Но, естественно, я не стал посвящать мента в особенности своей экономической катастрофы и предпосылки, приведшие к ней. Нахождение в этом мрачном помещении уже начинало меня утомлять.

Я расписался, где надо, и получил на руки квитанцию (ее жизнь продлилась ровно семь минут – потому как потом она была благополучно мною сожжена). После этого мне разрешили идти. Из природной вежливости я даже попрощался со следователем, хотя особо желания быть вежливым он не вызывал.

Я вышел на улицу. Полчаса прождал, чтобы услышать пару слов и получить несчастный клочок бумаги. Гребаная бюрократия.

Сигарет не было. На мое счастье следом за мной из здания милиции вышел какой-то бритый парень, и я стрельнул у него. Закурил и пошел прочь.

Мысли о том, как продолжить этот день, отсутствовали напрочь. Я решил просто бесцельно брести вперед в надежде, что удача сама бросится ко мне в руки. Достаточно самонадеянная иллюзия – это я вам из личного опыта скажу.

И тут зазвонил телефон. Я ответил. Звонил один малознакомый мне кент, который заведовал складом у каких-то неизвестных криминальных персонажей, - мы с ним столкнулись как-то случайно, когда мне была нужна хоть какая-нибудь работенка. Предлагал подработать. Вот это уже было интересно, ибо пахло деньгами. Я спросил, что за работа. В общих чертах он объяснил мне, что надо разгрузить машину с каким-то грузом. Я прикинул свое телосложение, которое скорее можно было назвать теловычитанием, оценил общее ослабленное состояние организма, внутренне обрисовал себе фуру, полную тяжеленных коробок, себя, сгибающегося под их грузом, и… согласился. Другого-то выхода у меня все равно не было. Потому что нужны были деньги. Мы договорились, что я подъеду и возьму с собой еще пару человек.

Мой выбор пал… разумеется на Ботаника. Друг дней моих суровых – кто же, как не он, желал помочь товарищу заработать денег, а заодно заработать и самому. Я набрал Ботаника. Он тоже находился в алкогольном коматозе, я слышал, как он издает в трубку какие-то нечленораздельные звуки. Но Ботаник на легкость быстро согласился (я даже заподозрил наличие у него какого-то неизвестного мне интереса, но сразу отогнал эту мысль: Ботаник был более или менее предсказуем). Ботаник сказал, что возьмет с собой Психа.

Псих – это отдельная история. Человек на редкость умный и одаренный, он умел произвести на окружающих совершенно противоположное впечатление одной только неадекватностью своих действий. В местном отделении милиции по месту жительства Психа его считали чуть ли не террористом. Да и было за что считать. Псих мало того, что бухал, употреблял все, что только можно было употребить, но при этом еще и умудрялся высказывать идеи крайне крамольного толка, причем во всеуслышание. Однажды Псих подвязался в компанию к одному гомику из университета, напоил его, потом переодел в женское платье и так гулял с ним под ручку. В конце концов, закончилось все тем, что Псих лишил бедного парнягу девичьей невинности или как там это можно назвать, хотя, что скорее всего, невинностью там и не пахло. Не важно. Во всяком случае, история эта наделала немало шуму, это точно.

Так вот. Я, Ботаник и Псих – самая что ни на есть работящая компания. Осталось сюда приписать еще парочку бастующих шахтеров в подпитии – и вот вам партия большевиков в октябре семнадцатого. Ну да ладно, поехали дальше.

С Ботаником договорились встретиться на ближайшей железнодорожной станции, куда я, собственно, и направился. День набирал обороты, и становилось ощутимо жарче. Навстречу мне проковылял какой-то замызганный алкаш, шатаясь из стороны в сторону. Да уж, - подумал я, - история пития восходит к колыбели человечества. Человек начал пить, как только более-менее твердо встал на ноги. Начал – и тут же твердости в ногах поубавилось.

На станции первым делом посмотрел расписание. Ближайшая электричка в нужном направлении шла через сорок минут. Я решил спрятаться где-нибудь в тени и ждать моих так называемых коллег.

Они появились минут за десять до электрички. Оба помятые – с тех пор, как я покинул их, в их внешности мало что поменялось. Издержки образа жизни, как я уже говорил.

- Ну что, эксплуатируемый класс, готовы поработать? – спросил я вместо приветствия, прекрасно зная, что парни не просто не хотят работать, но в принципе не очень-то и могут.

Ботаник с Психом в ответ только молча протянули руки для приветствия. Я пожал их. Что ж состояние, может, было и не особо боевое, но мы тоже подвигов никому и не обещали.

- Че делать-то хоть надо? – вяло спросил Ботаник.

- Да разгрузить что-то или загрузить… - коротко бросил я, - какая разница-то?

- Да, в общем-то, никакой, - вяло пробормотал Ботаник и погрузился в молчание.

Подползла электричка. Мы погрузили свои бренные тела в сонный вагон, набитый дачниками, какими-то вялыми людьми и невнятными тенями. Электричка дала гудок и поползла прочь от станции. Очень хотелось надеяться, что вперед, к светлому будущему. Но в это как-то слабо верилось…

- Бедность – не порок, а состояние, неотвратимо преследующее маргинальную личность вроде меня, - коротко заключил Псих, глядя в замызганное окно вагона.

- Надеюсь, сегодня мы на время с ней покончим, - попытался улыбнуться я. Получилось криво.

- Надейся, надейся… - хмыкнул Псих. – Вообще вся эта работа ведет не к обогащению, а к моральному истощению и нравственному обеднению, я бы сказал... Это ебаная замкнутость капиталистической системы…

- Ага, замкнутость, - подключился Ботаник, - черт с ней с системой, вон идут ее представители, чтобы отнять у пролетариата последнее, - и он указал в сторону тамбура.

В вагон вошли контролеры. Мы поспешили ретироваться в следующий вагон. Средств на оплату проезда не было, да и не привыкли мы этот проезд оплачивать. Это был наш бунт против железнодорожных монополистов.

На ближайшей станции мы перебежали пару вагонов, таким образом, оставив контролеров позади. Вновь заняли места в вагоне.

- Чего ты там про капиталистов говорил? – спросил я Психа.

- Да то и говорил, что сколько не работай – все равно останешься с хуем у носа.

- Ну так что поделать – мир вообще на хрен несправедлив. Я, прикинь, сегодня с утра пришел в ментовку, так сказать, с повинной, раскаявшись… ну почти раскаявшись… – и что же ты думаешь? я полчаса ждал, пока правосудие удосужится вообще признать существование моей персоны в своей обители, потом еще дверей в пять тыкался, чтобы хоть кто-то определил мою дальнейшую судьбу…

- Ну и нашелся этот кто-то?

- Нашелся, бля. В лице какого-то заспанного мента, которому не то, что меня лицезреть, ему, по-моему, вообще в этом курятнике находиться было неприятно.

- И что же, справедливость восторжествовала в итоге?

- Справедливость в итоге превратилась в квитанцию о штрафе, которая в итоге превратилась в горстку пепла. Потому что справедливость этого мира и есть пепел.

- Вот тут ты совершенно прав, - подытожил Псих. И замолчал. На этот раз надолго.

Мы вылезли на Балтийском вокзале. Пешком дошли до Лиговки. Псих что-то говорил о науке. Из-за жары я почти его не слушал, борясь с накатывавшей дурнотой. Думаю, Ботаник занимался тем же. Но Психу, по-моему, было все равно – слушают его или нет.

Зато у Психа оказалось немного денег, и от Лиговки до предполагаемого места работы мы поехали на автобусе. Солнце разливало по городу волны нестерпимого света, иногда мне казалось, что у меня в глазах пляшут белые зайчики. Или сатиры – черт его знает. Вышли в районе огромной промзоны, протянувшейся на несколько километров. Фабрики и заводы воткнули сигары своих труб в хрупкое летнее небо и смолили вовсю, выпуская густой жирный дым.

- Фабрики рабочим! – крикнул Псих незримому оппоненту.

- Ага, а еще денег бы… - подхватил Ботаник.

- Сейчас все будет, - поспешил я заверить их, хотя в душе шевельнулся комок сомнений.

Долго искали место, указанное мне нашим так называемым работодателем, так как улиц как таковых тут не было и нумерации редких попадавшихся нам домов, соответственно, тоже. Кое-как нашли проходную какого-то заводика. Потом долго объясняли заспанному сторожу, кто мы и зачем мы здесь и почему нам так надо пройти на охраняемый им объект. В конце концов, он дрогнул под напором наших аргументов и, махнув рукой в неопределенном направлении, пропустил нас.

Перед нами раскинулась огромная, заросшая бурьяном площадка, расчерченная шрамами рельс, взбугрившаяся кучами какого-то хлама. Вдалеке торчали покосившиеся ангары. Мы прошли метров триста от проходной в направлении, указанном нам сторожем, и уперлись в бытовку, сделанную из бывшего вагона, снятого с колес. Перед ней стоял самодельный рукомойник. Я смекнул, что, видимо, это и есть место назначения. Постучались.

Вышел тот самый кент, который предлагал работу, его звали Макс. Окинул нас хмурым взглядом, словно оценивая, способны ли мы на какую-нибудь работу вообще. По всей видимости, конечное решение оказалось положительным, потому что он коротко бросил:

- Поработать?

- Да, - так же коротко ответил я, потом уточнил, - как и договаривались.

- Да помню, - махнул рукой Макс, - воздух разрезала огромная лапища с синим мазком татуировки. – Сидите здесь, отдыхайте, машина скоро должна быть… Вообще-то уже должна быть, да задерживается… Что там сторож, спит?

- Мы не заметили…

- Да спит по любому старый хрен, пойду его разъебу… отдыхайте.

- Какой-то он неприветливый, - заметил Ботаник, глядя вслед удаляющейся фигуре нашего работодателя.

- Тебе не все равно? – Псих почесал затылок, - пойдемте где-нибудь поваляемся в тени, а то жарища страшная.

Мы уселись в сторонке на траве. Издалека доносился какой-то гул, что-то гремело и тарахтело в недрах промзоны. Тени укорачивались, сухой воздух нагревался. Это совершенно не способствовало приведению моего организма в норму. Но как и всякий человек, способный иногда пить неделями, я старался не обращать на побочные неудобства внимания, потому что к этим самым побочным неудобствам давно привык.

Из бытовки на божий свет выполз какой-то иссушенный человек с опухшим от пьянки лицом. Огляделся, словно пытаясь привыкнуть к окружающей реальности – так делают ночные животные, выползая из своих нор на охоту. Потом направился к нам.

- Местный житель, видать, - заметил Псих.

Мужик поравнялся с нами и, не здороваясь, спросил:

- Что парни, поработать?

- Вроде того, - без всякого энтузиазма ответил ему я. Его только не хватало.

- Понятно, - протянул алкаш с таким видом, словно ему действительно только что стало понятно все – в смысле абсолютно все: зачем существует эта планета, зачем неведомо кому понадобилось поселить на ней странную тварь под названием человек и зачем этот самый человек разводит на ней какую-то не всегда понятную даже ему самому деятельность.

- Ты чего к парням пристал? – невесть откуда появился Макс.

- Да я не пристал, просто так поинтересовался, – алкаш полез за чем-то в карман, но, поковырявшись в нем, вытащил пустую руку, - когда деньги-то будут, Макс?

Макса передернуло, словно он только что проглотил что-то неприятное, жабу, например.

- В субботу, я ж говорил. Что все уже пропили?

- Ну не то, чтобы все… но жрать хочется…

- Водка у вас всегда есть… Есть ведь?

Алкаш замялся:

- Ну… есть, вроде…

- Вот ее и жрите. – Макс повернулся к нам:

- Машина будет где-то через сорок минут. Я вас позову. – И он пошел куда-то по своим делам. Остался один алкаш.

- А какой сегодня день? – обратился он ко мне.

- Среда вроде была. Утром, по крайней мере.

- Среда, бля, - вздохнул алкаш, - а деньги будут в субботу… - и он побрел в сторону бытовки. На полпути остановился, повернулся и спросил:

- У вас сигареты не будет, парни?

- Иди, мужик, - поспешил разочаровать его Псих, - у нас у самих две штуки осталось, а нас сколько?

- Трое, - буркнул алкаш и ретировался в бытовку.

Но местные оказались упертыми. Следом из бытовки явил себя свету другой алкаш, видом сильно смахивающий на первого, и направился к нам.

- Парни, закурить не будет? – просипел он вместо приветствия.

Псих обхватил руками голову и повалился в траву. Видимо, решил игнорировать окружающую действительность.

- Не, не будет, - ответил я.

Алкаш так же, как и первый, понуро поплелся в бытовку.

Однако и это не остановило наших новых друзей. Через пару минут из бытовки вывалилось уже новое тело и двинуло к нам.

- Сигарет нет, - крикнул ему Псих, опережая вопрос.

- А ты откуда знаешь, что мне сигареты нужны? – скорчился этот представитель пролетариата.

- А я телепат, - ответил Псих и отвернулся.

Тот потоптался пару секунд на месте и направился куда-то в недра промзоны. Ботаник проводил его печальным взглядом.

- Интересно, сколько их там, в этой будке? – спросил он пустоту.

- Больше, чем в тебе градусов, - Псих перевернулся на другой бок.

- Зато у них водки много, и они ею питаются, - вставил я.

- Вот она красота беззаботной жизни, - рассмеялся Псих.

- И не говори.

Через полчаса появился Макс и сказал, что машина задерживается еще на час. Мы вздохнули и повалились загорать. Праведная тишина летнего полдня окутала нас.

- О чем задумались, парни? – спросил через некоторое время Псих.

- А мы и не задумывались, ни к чему это – зевнул я – я вот, например, вчера много мыслей намыслил да все забыл.

- Да-а-а… - протянул Псих и замолчал.

Через некоторое время на ноги вскочил Ботаник, выражение лица его было каким-то смущенным и напуганным.

- Ты чего? – спросил его я.

- Да чего-то на клапан надавило, - Ботаник переминался с ноги на ногу.

- По крупному? – Псих поднял голову.

- Да крупнее не бывает, - лицо Ботаника исказила жуткая гримаса, - пойду туалет поищу.

- Давай-давай, - Псих снова скрылся в траве, - местным только на глаза не попадайся. Загрызут.

Ботаник посеменил куда-то за бытовку. При этом он очень напоминал раненное животное. Псих почесался.

- Что-то меня разморило. На солнышке-то.

- Ага, - поддакнул ему я. Работать хотелось все меньше и меньше, а дурнота накатывала все больше и больше. Я уже начинал сожалеть, что ввязался в эту авантюру с халтурой.

Солнце только поддавало жару. Я чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. Грудь вздымалась редко и с какими-то хрипами. Я постарался уснуть.

- Господи, - раздался голос Ботаника через некоторое время, - вы бы видели, что там за сортир. Я даже заходить в него испугался, когда увидел, что там творится. Эти парни, - он указал на бытовку, - какие-то монстры, они там космическую субстанцию производят какую-то. Такое даже дерьмом не назовешь. Что же они жрут такое…

- Водку, - ты же слышал. И где ж ты тогда погадил? – Псих почесался. Вид у него был весьма помятый.

- Да я за этот сортир зашел и у стеночки дел наделал.

- Дел он наделал, - усмехнулся я, - смотри, как бы за эти дела местные монстры нас в рабство не упекли. В пожизненное.

- Да уж, будем тогда им на жратву нормальную работать, - Психа передернуло, - а сами водкой питаться.

- Мы и так ею питаемся, - парировал Ботаник.

- Но не до такой же степени…

Откуда-то из недр промзоны возник Макс. Вслед за ним, переваливаясь с боку на бок, ехал грузовик. Макс махнул нам рукой:

- Эй, парни, работа вам прикатила.

Псих приподнялся, потом сел на корточки.

- Это не работа, это каторга прикатила. Что-то мне работать расхотелось.

- Мне тоже, - я с тоской наблюдал за движением грузовика, - а вот ему, наверное, хорошо, - я показал на Ботаника, - он облегчился и рвется в бой.

- Какое там рваться, - Ботаник скривился, - сейчас бы пивка… холодненького.

- Хуедненького, - Псих встал на ноги, - ладно, пойдем – посмотрим, что там за сюрприз нам наш рабовладелец подкинул.

Мы медленно двинулись к грузовику. Макс с водителем производили там какие-то магические действия. Грузовик подъехал вплотную к вагону-рефрижератору, и Макс открыл его массивные двери. Водитель вышел из кабины и открыл заднюю дверь фургона. Мы подошли вплотную.

Картина, которая нам открылась, высушила последние капли оптимизма. Фургон был под завязку набит коробками с замороженным мясом. Из Уругвая или Парагвая. Хотя, впрочем, какая разница? Разгружать его надо было троим измученным людям, которые отнюдь не походили на троицу былинных русских богатырей.

- Ну, что, парни, - Макс махнул татуированной лапой, - приступайте.

Мы молча (не знаю, как там Ботаник с Психом, но скорее всего – тоже), читая про себя заклятия и молитвы, забрались в вагон. Огненный луч солнца в последний раз ударил по нашим головам. А потом опустилась тьма. И груда мороженого мяса.

Мы схватили каждый по коробке и двинулись в вагон. Макс указывал, куда эти коробки складывать. Одна за другой коробки легли на пол. Весили они килограмм по двадцать пять - тридцать каждая. В общем-то, не самая огромная тяжесть, но когда ты разопрел на солнцепеке да еще и ел три дня назад – это уже тяжесть непомерная. К тому же злая ирония судьбы заключалась как раз в том, что мы уже основательно подзабыли, когда последний раз нормально питались, а теперь нам приходилось разгружать мясо. Из Уругвая или Парагвая – какая разница.

Цепочкой друг за другом мы передвигались из вагона в фургон и из фургона в вагон. Коробки ложились друг на друга, образуя ряды. Самое сложное заключалось в том, чтобы закинуть коробку на верхушку ряда – то есть под самый потолок вагона. Но мы не растерялись и стали сооружать из коробок лесенку вроде пирамиды. Шагая по мясу, пусть и мороженому, я думал об отбивной. И Ботаник с Психом, скорее всего, тоже. Такой вот вираж.

Вскоре по лицу уже струился пот, а в руках саднило. Коробок в фургоне не убывало. Воистину рабский труд. И как тут эти алкаши на одной водке да лапше быстрого приготовления пашут? Наверное, все-таки все дело в водке. А не в ее отсутствии, как в нашем случае.

Нашего и без того чахлого энтузиазма поубавилось. Я видел, как тяжело дышат Псих и Ботаник. Самому мне, по правде говоря, было не легче. Минут через сорок нашего неустанного труда фургон опорожнился наполовину. Макс, все это время наблюдавший за нашими передвижениями, пошел куда-то в сторону бытовки. Псих тут же бросил коробку, которую только-только оторвал от кучи других.

- Не, парни, - прохрипел он, - хватит с меня этого труда на гребаных эксплуататоров, пора бы и отдохнуть. И сел на только что брошенную им коробку.

Мы оползли следом. Разгружено было где-то чуть больше половины фургона. Сил на вторую половину почти не осталось. Пот перемешался с грязью от коробок, и теперь мы напоминали каких-то чучел, а не людей. Дернуло же нас сюда приехать.

- Если не отдыхать, - Псих сплюнул, - так и загнуться можно. А я не хочу умереть такой позорной смертью.

- Зато среди груды мороженых туш, - попытался пошутить я.

- Я сам себя чувствую мороженой тушей, - процедил Псих.

Через пару минут появился Макс.

- Чего сидите, парни? – с ходу спросил он. – Давайте быстрее, вагон скоро отправлять надо.

Мы понуро продолжили. С каждой новой ходкой из вагона в фургон получалось все хуже. Коробки падали, из них рвалось наружу обледенелое мясо. Макс хмурился.

- Не, так не пойдет, - в итоге заключил он, - что-то вы, парни, плоховато работаете…

Еще бы плоховато, - подумал про себя я, - три дня не жравши да еще после таких возлияний. Странно, что мы вообще хоть половину смогли разгрузить.

- Пора вам звать подмогу, - Макс почесал затылок, - а то вы того и гляди здесь помрете. И он снова двинулся в направлении бытовки.

- Хуев рабовладелец, - на сей раз просипел Псих, - тебя бы эти коробки таскать заставить.

- Да ладно, - Ботаник схватился за еще одну коробку, - тут же немного осталось.

- Как раз тебе умереть хватит, - Псих сел на пол вагона, - не, вы как хотите, а я больше таскать не буду.

Вскоре появился Макс в сопровождении наших новых знакомых – алкашей из бытовки. Они молча запрыгнули в фургон и схватились за коробки. Подобно муравьям двинулись цепочкой в вагон. Что-то страшное отразилось в их лицах – меня аж передернуло. Шатаясь, с тупым упрямством они хватали коробку за коробкой и тащили в вагон. Потом молча же возвращались за новыми. Ужасные люди – они работали на одной лишь водке и, может, еще на вере, что когда-нибудь наступит суббота, и Макс им выдаст деньги.

Алкаши расправились минут за десять. Фургон был пуст. Макс оглядел внутренности вагона и, видимо, оставшись доволен, махнул водителю, чтобы тот отъезжал. Грузовик рыкнул, выпустил струю вонючего дыма и откатился метров на десять. Макс выпрыгнул из вагона и принялся закрывать тяжелые створки двери. Пару алкашей подвизались ему помочь.

Когда вагон был опечатан, Макс подошел к нам. Достал из кармана мятые купюры.

- Вот вам, парни, - протянул он деньги, - извините, не все отработали, так что меньше обещанного.

- И на том спасибо, - буркнул Псих, - здоровье дороже.

Макс его не услышал или сделал вид, что не слышит. Из стана алкашей раздался возглас:

- А нам?

Макс бросил суровый взгляд в их сторону, и бунт был подавлен, так и не начавшись. Алкашам оставалось ждать субботы.

- Ладно, мы тогда пошли, - сказал я Максу.

- Давайте, - вновь татуированная лапа разрезала воздух и сжала мою пятерню.

- А помыться у вас здесь можно? – Псих стянул с себя грязную футболку, промокшую от пота.

- На проходной у сторожа воды спросите, - и Макс пошел к грузовику.

Мы вышли за проходную, кое-как почистившись и сжимая заветные деньги. Немного. Пятьсот рублей на троих. Но, учитывая то, что они были единственными, в общем-то, неплохо. Тем более, после окончания мясной эпопеи оптимизма все ж прибавилось.

- Давно я так не убивался, - пробормотал Псих.

- Давайте-ка сваливать отсюда по-быстрому, - ответил я на его реплику, - а то что-то окружающая обстановка меня после всего этого малость накаляет.

- Каторга, - Псих зашагал к остановке автобуса. Мы с Ботаником следом.

Доехали до Площади Восстания. Всю дорогу я ощущал, как разрушается мое тело, – словно какая-та страшная сила рвала его изнутри. Это было невыносимо.

- Я бы чего-нибудь поел, - сказал первым делом Псих, когда мы вышли из автобуса.

- Угу, - Ботаник засопел носом, будто уже хлебал суп, запивая его холодным пивом.

Деньги – безусловно, самое противоречивое изобретение человечества. Никогда не знаешь, что с ними делать: купить на них что-то или вложить их во что-то или же просто дать их взаймы какой-нибудь неблагодарной скотине, которая потом будет скрываться от тебя, а при встрече отшивать словами типа, извини, чувак, у меня зарплата только на следующей неделе и тому подобное. Поэтому я предпочитаю поступать с деньгами единственным известным мне разумным способом: пропивать их. А если нет своих денег, нужно пропивать чужие.

Но пропить не получилось ни свои, ни чужие. Денег на выпивку попросту не хватило. В кафе, в которое нас привел Псих, уверяя, что дешевле, чем там, просто не бывает, мы взяли себе по жидкому супчику, в котором плавало что-то непонятное и неприятное, и по овощному салату, плюс купили сигарет. Осталось рублей двадцать. Вот и вся наша выручка за сегодня. Зато впервые за три дня в моем желудке приятно забулькала пища.

Когда мы вновь очутились на улице, солнце садилось за дома. Жестокое летнее солнце, заставлявшее наши тела трепетать. В воздухе разлилась вечерняя прохлада. Чувствовалось приближение ночи. Денег не было – и черт с ними. Похмелье отпустило, но в мышцах нарождалась саднящая боль усталости.

- Славно поработали, - после еды Псих ощутимо повеселел.

- Может, завтра еще съездим? – я искоса посмотрел на него.

- Да ну тебя знаешь куда!

Я не стал уточнять, куда именно. Хватило с меня сегодняшней работы. По самое не хочу. Мы побрели по проспекту. Все молчали. Я посмотрел на сосредоточенные лица Ботаника и Психа. Не знаю, может, я ошибаюсь, но что-то в них было такое. Возвышенное что ли. Словно мы втроем сегодня сбежали из ада, и нас теперь ждали райские кущи. Мы просто шли, пиная попадавшиеся под ноги камешки. А город шептал нам вслед сонным голосом; красный диск солнца, сверкнув напоследок, лез в проем чьего-то чердака.

***

Одна девушка сказала мне, что ей нравится мой член. Я ответил, что не надо льстить, я все равно его ей не подарю. Ни при каких раскладах.