Скажи, а в каком состоянии сейчас искусство в Европе? У него застой? Оно прогрессирует? Готовится что-то новое? Или, может, уже настала какая-то новая эпоха?

А.В.: Смотри, давай ограничимся перфомативным искусством, потому что мне сложно за все искусство говорить. С моей точки зрения, вот этот самый концептуализм, эти технологии – это промежуточный путь, возможно, даже в никуда. За душу, это всерьез зацепить не может, по крайней мере, мне так кажется. Но, может быть, это моя привычка к русской психодраме. Когда разыгрывается некий жизненный сериал, который мне близок. Ну, просто я не могу чего-то понять сам. Потому что нет у меня с детства привычки воспринимать искусство как полет фантазии, как что-то, что дает возможность где-то полетать. Я все время хочу чего-то однозначного на сцене. В этом плане я сам всегда учусь у Европейцев смотреть и воспринимать искусство. Именно зрительский подход, умение зрителя находить для себя что-то важное не в прямолинейном диалоге громко говорящих про любовь или смерть артистов с тобой, а в каком-то визуальном образе, который может быть каждым прочитан по-своему. В таком ключе, я думаю, что Европа очень далеко ушла. Это такой зрительский этикет, когда приходят что-то посмотреть, с чем-то познакомиться. В то время, как у нас зрители обязательно должны получить сильные эмоции, или что-то очень смешное должно быть или наоборот что-то совсем душещипательное. И это наша общая национальная проблема, и моя тоже, потому что я сам нахожусь в клетке этого прямолинейного восприятия. Мы Европу издалека любим, а когда туда приезжаем, приходится заставлять себя, вытаскивать из себя толерантность. Ведь, когда видишь, что люди делают бессмысленные вещи на сцене, так и хочется сказать: «Эй, ребят! Понятно, что вы все гранты получили, а делать то вы что будете?» А здесь приезжаем и воспеваем, а там не любим. Я все время нахожусь в этой внутренней борьбе.

Искусство не обязательно должно быть выверено, отцензурированно, с моралью, чему-то учить, как у нас это любят. Например, в Польше в отношении культуры, наоборот 80 % финансирования идет на искусство, которое власть ругает. Тем самым политики налаживают свои отношения с народом. Надо понимать, что нет такого государства, которое бы народ любил, так принято, так сложилось за века, что всегда во всем виноват руководитель. Тактика какого-то равновесия ответственности руководителя и тех обвинений, которые летят в его адрес, она ведется самим руководителем. Он может затыкать их, увольнять, ругать всех вокруг, делать так, чтобы ничего негативного не было слышно. Или он может позволять критике быть с расчетом на какое-то понимание, потому что когда человек критикует, он надеется на какие-то изменения. И если руководитель понимает, что он тоже может быть неправ, то в глазах гражданина он более честный, и именно поэтому выделяются деньги на противоречивое искусство. Мы недавно были в Польше на фестивале, и там случился прецедент. Там католическая церковь имеет большую власть. И вот эта церковь запретила один спектакль, прямо надавила на фестиваль, чтобы они отменили спектакль. И фестиваль поддался, спектакль отменили, при этом открыто объявили о том, что спектакль отменили именно потому, что не хотят последствий. Мы присутствовали при всем этом в городе Познань, не самый большой город в Польше. Так вот, там на площади собралось сто человек, которые читали текст этой пьесы, и там были все телевидение, все камеры, двухтысячная демонстрация. И так было во всех городах Польши в этот день. Они открыто выразили свой протест, им никто не препятствовал. Так общество само регулирует, что есть цензура, а что нет. А у нас, получается, регулирует государство. Хотя надо понимать, что это не диалог о том, какая Россия плохая, какая Европа хорошая. Я считаю, что поддержка искусства государством – это не плохая вещь, все, кто от этого отказался, та же Польша, в пользу фондовой, они и страдают тоже. Потому что фондовая поддержка она подразумевает, что есть эти фанатики, которые заполняют заявки, и ты не можешь быть уверенным, что на следующий год тебе тоже помогут, и ты не можешь только у одного фонда попросить полностью поддержать проект, надо чтобы 4-5 фондов поддержали, а это довольно сложно. У нас финансирование целевое, у нас все театры получают по разнарядке на постановку премьеры, на эксплуатацию театра, и вот есть один источник, написал одну цифру в конце года, в начале года тебе ее выдали. Все довольно просто в этом плане. Но с другой стороны мы получаем полностью регулируемую сферу искусств. И конечно в таком зажиме создать что-то новое почти не реально.