Факторы?

В чем проявляется воздействие культуры на социальную жизнь? Что значит социализация как стержень социальной жизни? Каковы

ее основные стадии?

Что такое институ ционализация и каков ее механизм?

В чем суть социальной стратификации и социальной мобильности?

Что такое девиантное поведение и аномия?

Чем обусловлена необходимость социальной организации и как она

осуществляется?

Каковы функции социального контроля и в каких формах он реали­зуется?

6 3. Социальные изменения (социальная динамика)

Как уже отмечалось, общество — не мертвый, застывший, а живой, подвижный социальный организм, постоянно испытывающий воздействие как внутренних, так и внешних сил, неизменно подвергающийся более или менее существенным переменам и развивающийся в опре­деленном направлении. Уже из самого понимания обще­ства как системного объединения, базирующегося на мно­гообразных и сложных связях и взаимодействиях, стату­сах и ролях его неоднородных структурных единиц, с не­обходимостью вытекает, что реальное общество не может существовать вне постоянного взаимодействия его струк­турных элементов, что в свою очередь закономерно ведет к тем или иным социальным изменениям.

В данном параграфе с позиций макросоциологической теории анализируются сущность, факторы, формы и об­щее направление социальных изменений. Имея в виду этот последний аспект изучения общества в социологии, крупнейший современный английский социолог А.Гидденс в книге «Социология» отмечает, что эта наука начиналась с попыток понять первоначальное влияние изменений.

Социальные Находясь в постоянном движении, общество изменения и претерпевает соответствующие социальные социальное изменения, связанные с переходом из одного состояния в другое, с возникновением или исчезновением того или иного явления, его элемента и т.д. Но изменения. изменениям рознь. Они могут происходить на микроуров­не (т.е. быть связаны с более или менее существенным из­менением положения или роли отдельной личности, на­пример, со вступлением в какую-нибудь общественную организацию или партию, с выходом из нее или переходом из одной в другую), а другие — на макроуровне (т.е. быть связаны с определенными изменениями в целых социальных группах и общностях и даже во всем обществе). Социальные изменения различаются не только по масштабам, но и по своей глубине. Одно дело, когда эти изменения происходят в рамках сохранения качества данного социального явления, а другое, когда они выходят за пределы этого качества.

В обыденном сознании понятия «изменение» и «разви­тие» чаще всего отождествляются, в связи с чем любое из­менение в обществе рассматривается как его развитие. В этом случае развитие общества понимается в широком смысле, т.е. как его движение, изменение. Но поскольку, как уже отмечалось выше, происходящие в обществе из­менения могут носить и действительно носят качественно различный характер, постольку это должно найти отраже­ние в понятийном аппарате. В связи с этим, строго говоря, понятия «движение», «изменение» должны рассматривать­ся как более широкие по сравнению с понятием «развитие». Социальное изменение может привести к развитию обще­ства и его структурных элементов, а может и не привести.

Социальное развитие в узком, строгом смысле слова — это не всякое движение общества, не любое его измене­ние, а лишь такое, которое связано с более или менее глубинными, структурными его изменениями, ведущими к появлению новых общественных отношений, инсти~ тутов, норм и ценностей.

Заслуга признания объективности, закономерности и поступательности развития общества принадлежит тео­рии социальной эволюции, получившей особенно широкое распространение во второй половине XIX столетия в связи с появлением дарвинизма. Согласно этой теории истори-- ческое развитие происходит на основе постепенных соци­окультурных изменений вплоть до коренных, качествен­ных преобразований общества в направлении перехода от.простого, однородного к сложному, неоднородному. Это нашло свое отражение, в частности, в социологических взглядах О.Конта и особенно Г.Спенсера (см. гл. 2, § 2), увлеченных социальным дарвинизмом. Несколько мень­шее, хотя и достаточно сильное влияние эта теория имела и в первой половине XX в. Позже ее место и роль в совре­менной социологии серьезно снизились, особенно в связи с усложнением процессов общественного развития и его ре­зультатов. Принцип эволюции уже не считается универ­сальным и не распространяется на все социальные явления. Более того, само понимание социальной эволюции пре­терпевает существенное изменение, опирается не столько на биологические, сколько на обществоведческие основы. Во второй половине XX в. идеи классического эволюционизма получили модернизацию в неоэволюционизме (например, в неодарвинизме), применяющем более сложные и гибкие способы отображения социальной эволюции.

Признавая сам факт объективного, естественноисторического характера общественного развития, социологи во многом по-разному представляли себе суть и основное со­держание исторического процесса. О.Конт, как известно, видел их в прогрессе знаний, что нашло свое отражение в его «теоретическом законе двойной эволюции» — интел­лектуальной и социальной. Г.Спенсер сущность социаль­ной эволюции видел в переходе общества от однородности к неоднородности, в его усложнении, внутренней диффе­ренциации при одновременном росте его интегрированности. Марксизм главную суть и содержание общественного развития связывал с ростом производительных сил и соот­ветствующим изменением производственных отношений, со сменой общественно-экономических формаций. Э.Дюр-кгейм основой движения общества считал переход от ме­ханической солидарности к солидарности органической, базирующейся на углублении разделения труда и соци­альной дифференциации.

В рамках современной социологии поступательное дви­жение общества связывается прежде рсего с достигнутым уровнем промышленного или научно-технического, науч­но-технологического, научно-информационного развития, определяющим все другие стороны жизни общества. Тако­вы и «теория индустриального общества» Р.Арона, а также «стадии экономического роста» У.Ростоу (50-х — 60-х гг.), и «теория постиндустриального (сверхиндустриального, технотронного) общества» Д.Белла, З.Бжезинского, А.Ту-рена, О.Тоффлера и других (70-х гг. и последующих деся­тилетий), включая новейшую концепцию «информацион­ного общества».

Причины и Плюрализм взглядов на общество, его факторы структуру и развитие неразрывно связан и с социальных неоднозначным решением в социологии изменений вопроса об источниках социальных измене­ний, их движущих силах. Одни ученые (хо­тя их явное меньшинство) переносят источник социаль­ных изменений вовне общества (абсолютная идея в объек­тивно-идеалистической философии истории Гегеля; при-родно-географическая среда в географическом -(в социологии — Монтескье, Бокль, Мечников и др.), а: видят его в самом обществе. Именно последние особый интерес для социологии, поскольку и факторы изменения и развития общества ищутся,. в том или ином взаимодействии его различных сфер, структур и т.д.

Особенно пристальное внимание рассматриваемой уделило и дало наиболее четкий и развернутый от-ft на вопрос об источнике социальных изменений к направление в социологии (см. гл. 3, i 3), которое исходит из признания решающей или очень роли социального конфликта в развитии общества, этому направлению, как известно, относится и социология, хотя собственно «теория социального конфликта» в современной социологии выделилась лишь в 50-х гг. Цяашего столетия (Л.Козер, Р.Дарендорф, Д.Белл и др.). |г Движение общества марксизм всегда рассматривал как Ёеамодвижение, поскольку главный источник социальных | изменений он видел в единстве и борьбе противоположно-; с внутри любого социального явления или процесса. В f экономической сфере это борьба таких двух ложных сторон единого способа производства, как производительные силы и производственные отношения; в соци­ально-политической — борьба противоположных классов и их партий; в духовной — борьба противоположных идеологий, выражающая непримиримость соответствующих классовых интересов. Поэтому вся или почти вся социаль­ная история человечества представала в марксизме как история борьбы классов — рабов и рабовладельцев, крепо­стных и феодалов, пролетариев и капиталистов.

Социальные противоречия, по марксизму, были и бу­дут всегда (хотя не всегда они принимают форму классо­вой борьбы), а потому и изменение и развитие общества, его частей — это не аномальное, а нормальное его состоя­ние. Эти и другие идеи марксизма по вопросу об источни­ках и факторах общественных изменений оказали серьез­ное влияние на дальнейшее развитие социологии (Г.Зим-мель и др.), в том числе и современной немарксистской, хотя это и не всегда признавалось открыто.

Сторонники современной немарксистский конфликто­логической теории (Л.Козер, Р.Дарендорф и др.), хотя и ч по-разному трактуют причины и суть социальных конф­ликтов, тем не менее чаще всего признают социальные конфликты неотъемлемой чертой любого общества, глав­ной или одной из главных движущих сил социального раз­вития. Р.Дарендорф, например, признает немалую заслу­гу К.Маркса, в анализе социальных конфликтов общества прошлого столетия, но считает его подход устаревшим применительно к XX в., когда речь идет уже о совершенно ином, посткапиталистическом обществе. Он считает, что основной социальный конфликт в таком обществе переме­стился из сферы отношений собственности в сферу управ­ления. А так как в любом обществе имеют место отноше­ния господства и подчинения, то и сопротивление этим от­ношениям в виде социального, конфликта свойственно вся­кому, в том числе и современному развитому обществу, 1 несмотря на неуклонное снижение роли классовой борьбы. I Значение конфликта современные конфликты в том, что он предотвращает консервацию и загнива­ние общества и ведет к его обновлению. При этом если в «закрытых» обществах социальный конфликт ведет к по­ляризации социально-политических сил, революционно­му взрыву и разрушению социальной системы, то в «от­крытых», «плюралистических» обществах накопившаяся социальная напряженность получает свой своевременный выход, не ставя под вопрос существование самой социаль­ной системы. Р.Дарендорф считал, что подавление соци­ального конфликта невозможно, бессмысленно и способно вести лишь к его обострению, в то время как «рациональ­ная регуляция» ведет к «контролируемой эволюции». В этом плане современная немарксистская конфликтология регуляцию социального конфликта рассматривает, по су­ти дела, как путь достижения социальной стабильности (согласия, порядка), которая рассматривается, в конечном счете, как обычное, нормальное состояние общества.

Следует отметить, что само понимание социального конфликта в современной социологии неоднозначно. Одни (большинство современных конфликтологов) трактуют это понятие очень широко, подразумевая под ним любое (в том числе и неантагонистическое) социальное противо­речие на любой ступени (стадии, фазе) его развития. Л.Козер рассматривает социальный конфликт как идеоло­гическое выражение устремлений и чувств социальных групп или индивидов в борьбе за объективные цели (власть, доходы, статус, ценности и др.). А.Гидденс под со­циальным конфликтом понимает «реальную борьбу между действующими людьми или группами, независимо от того, каковы истоки этой борьбы, ее способы и средства, моби­лизуемые каждой из сторон». Другие исходят из того, что социальный конфликт — это не всякое социальное проти­воречие в обществе, вытекающее из его социальной нео­днородности и социального неравенства, а лишь опреде­ленная достаточно высокая стадия (в том числе и антаго­нистическая) его вызревания и развития.

Нам представляется, что не следует отождествлять со­циальное противоречие и социальный конфликт: первое шире второго. Социальное противоречие приобретает ха­рактер социального конфликта, когда борьба противопо­ложных его сторон приобретает достаточно ясный, откры­тый и острый характер, когда социальная напряженность достигает достаточно высокого уровня. Многие считают, что социальный конфликт предполагает осознанность людьми противоположности интересов представляемых ими социальных групп. Так, вряд ли правомерно говорить о конфликте между буржуа и пролетариями до превраще­ния последних из «класса в себе» в «класс для себя», хотя объективно социальные противоречия между ними имели место, несомненно, с самого начала возникновения этих классов. Все это говорит о том, что различение понятий «социальное противоречие» и «социальный конфликт» имеет свой смысл.

Но в социологии немало и таких концепций, которые исходят из иных парадигм (нежели парадигма конфликто­логии) при решении вопроса об источниках и факторах со­циальных изменений. Правда, внимание, которое уделя­ется этому вопросу в других социологических направлени­ях, обычно значительно меньше. Так, структурный функ­ционализм, видя в обществе самоорганизующуюся и само­развивающуюся систему, именно стабильность системы, консенсус в области ценностных ориентации считает есте­ственным состоянием общественной жизни. Для нее, счи­тал Т.Парсонс, более характерны «взаимная выгода и мирная кооперация, чем взаимная враждебность и унич­тожение».

Источник социальных изменений функционалисты ви­дят прежде всего во внутреннем взаимодействии тесно связанных элементов социальной системы, а также во вза­имодействии разных систем. Стабильность и консенсус в рамках «социального равновесия» не означают идеального равновесия социальной системы и не исключают социаль­ных изменений, в том числе и радикальных. Социальные изменения, по Парсонсу, следует рассматривать как «по­движное равновесие», которое может относиться, как к той или иной части общества, так и к нему в целом. За­дача общества как социальной системы состоит в том, чтобы прежде всего с помощью правовых норм упорядо­чивать общественные отношения и тем самым предотв­ращать или снижать вероятность возникновения конф­ликта, а если он все же возник,, то урегулировать его так, чтобы это не дезинтегрировало всю социальную си­стему.

Социология марксизма не отрицает, конечно, роль и значение эволюционной формы развития общества, спра­ведливо считая, что нет революции без эволюции, что по­следняя подготавливает первую и подводит к ней точно так же, как количественные изменения приводят к корен­ным качественным. И этим она принципиально отличает­ся от теории катаклизмов, исходящей из признания ката­строфического, взрывного, спонтанного, внезапного и не­объяснимого характера глубоких и широких социальных изменений. Но при этом центр тяжести в социальном, раз­витии переносится марксизмом на революцию, которая, по его мнению, необходима и неизбежна в любых услови­ях и во все времена. Именно она выражает глубинную и подлинную сущность исторического развития, понимаемо­го как закономерная смена общественно-экономических формаций. Это и приводило к серьезному преувеличению и даже к известной 'абсолютизации социальной революции в ущерб социальной эволюция. Отсюда и столь резкая и не­примиримая критика социального эволюционизма, социал-реформизма со стороны марксизма и особенно ленинизма.

Эволюционисты-реформисты, в свою очередь, не могли не замечать, игнорировать качественные, революционные общественные преобразования. Но они считали револю­цию побочным, случайным, нежелательным, противоесте­ственным явлением, без которого можно обойтись, по­скольку и с помощью эволюции, реформ, по их мнению, можно осуществлять глубокие социальные преобразова­ния. Такое негативное отношение к социальным осуществлять глубокие социальные преобразова­ния. Такое негативное отношение к социальным былое значение. Точно так же становится все более видным, что в современном подлинно демократическом гражданском обществе и правовом государстве открыва­ются широкие возможности своевременной модернизации общественной жизни, ее различных сторон, способной пу­тем более или менее серьезных реформ предотвращать и решать острые социальные конфликты, не доводя их до выступлений против социальной системы в целом. Другое дело в тоталитарных и авторитарных обществах и государ­ствах, где твердолобая и бескомпромиссная, а чаще всего и грубо насильственная политика и практика властей спо­собны, как показывает и наш и зарубежный опыт, превра­тить сравнительно небольшой и вполне разрешимый соци­альный конфликт в революционный взрыв.

Следовательно, революционные, качественные изме­нения в развитии общества столь же закономерны и неиз­бежны, как и эволюционные, количественные. Формы, способы их проявления зависят от конкретно-историче­ских условий данной эпохи и данной страны. Революцион­ные политические взрывы, широта и частота их возникно­вения — следствие, результат прежде всего объективно складывающегося соотношения и характера взаимодейст­вия противоборствующих социально-политических сил, а также политики властных структур. Если последние гото­вы с помощью более или менее глубоких и радикальных реформ провести назревшие социальные преобразования, пойти на компромисс, не допустить массового применения насилия и т.д., то почва для революционных потрясений в обществе резко сужается и даже качественные социальные изменения оказывается возможным осуществлять без та­ких потрясений, постепенно, планомерно, регулируемо, преемственно. И наоборот, если стоящие у власти силы не готовы реформировать общество, идти на компромисс, проводят негибкую, далекую от учета сложившихся ре­альностей реакционнную политику и готовы применять социальное и политическое, в том числе и вооруженное, насилие ради сохранения отжившего, то социально-поли­тические потрясения неизбежны и нередки. В прошлом типичным был последний вариант социального развития. Сегодня, по крайней мере в части мира, складывается иная обстановка, когда достижение целей более или менее серьезного обновления общества может осуществляться по первому варианту, хотя и второй вариант отнюдь не иск­лючается, особенно в сравнительно отсталой части мира.Как социальные эволюционисты, так и исходили из то что изменения в обществе происходят не хаотично, а определенную направленность: оно развивается от не одинаковыми (уровень знаний; степень диффе­ренциации и интеграции общества; характер и уровень со­циальной солидарности; рост производительных сил и освобождения личности от зависимости от действия 'стихийных сил природы и общества; уровень и характер производства и потребления и т.д.). Но почти все из них /видели, что с каждой новой исторической эпохой челове­чество поднимается на все более высокую ступень позна­ния природы, развития орудий труда, удовлетворения сво­их потребностей, совершенствования организации обще­ственной жизни. Они верили, что при всех сложных пово­ротах, зигзагах истории «золотой век» человечества нахо­дится не в его прошлом, а в его будущем, к которому и на­до стремиться.

Спору нет, в обществе действуют не прогрессив­ные, но и консервативные и реакционные силы, препятст­вующие социальным инновациям и даже стремящиеся об­ратить историю вспять. Более того, история знает и за­стойные периоды и попятные движения, когда эти послед­ние силы берут верх, особенно если речь идет об отдельной стране или группе стран, а также о более или менее крат­ковременном периоде в развитии многих стран и даже все­го человечества. Только старый, традиционный, «пло­ский» социальный эволюционизм мог представлять ход истории гладкой, ровной, непрерывно восходящей линией социального развития, не знающей noизломов, зигзагов и т.д. Но все это не определяет общую линию ис­торического развития в целом на достаточно длительный период, не ставит под вопрос в общем положительную, прогрессивную направленность этого развития.

Но тут возникает сложный вопрос: каковы критерии социального прогресса и могут ли они носить объективный характер? В социологии и социальной философии нередко можно встретить позицию, согласно которой критерии со­циального прогресса носят не объективный, а чисто субъ­ективный характер. При этом ссылаются на то, что тер­мин «прогресс» отражает изменение в желательном на­правлении и, следовательно, выражает ценностное мне­ние. Иными словами, так как суждения «лучше — хуже», «прогрессивно — реакционно», «положительно — отрица­тельно» в решающей мере зависят от ценностной ориентации, то и критерий общественного прогресса не может быть объективным и является сугубо субъективным.

На наш взгляд, с такой позицией нельзя безоговорочно согласиться. Да, различные классы, социальные группы и их представители имеют различную ценностную ориента­цию и поэтому могут не одинаково и даже диаметрально противоположно оценивать одно и то же социальное явле­ние или процесс. Но разве этот бесспорный факт снимает вопрос о том, какая из этих оценок истинна, т.е. правиль­но, адекватно отражает объективную действительность, объективные социальные связи и отношения, содержит объективную истину. Если, например, фашизм и его сто­ронники оценивают переход от демократии к тоталитаризму как прогресс, то разве можно признать, что такая оценка правильно отражает объективный ход общественного разви­тия? Конечно, нет. Ибо есть общечеловеческий критерий общественного прогресса — степень объективного соот­ветствия или несоответствия общественного строя по­длинной природе человека, его потребностям и интересам свободного и всестороннего развития личности.

Югославский социолог РЛукич, например, следую­щим образом характеризует общественный прогресс: «Можно считать, что прогрессирует то общество, в кото­ром все большее число людей все дольше и лучше живет... и в то же время создается такой общественный строй, ко­торый дает возможность каждому жителю получать все большее количество общественного продукта и тем самым все дольше и лучше жить».

Для каждого, кто признает объективный и поступа­тельный характер общественного развития, кто признает личность самоцелью такого развития и стоит на позиции гуманистического критерия общественного прогресса, только то социальное изменение может быть признано прогрессивным, которое отвечает этому критерию, объек­тивно приближает человечество к подлинной гармоний личности, общества и природы. Именно поэтому важными вехами в прогрессивной истории человечества были и Ве­ликая Французская революция конца XVIII в., несмотря на все сложные зигзаги ее хода, и победа антигитлеров­ской коалиции над фашистской Германией в 1945 г., не­смотря на связанные с этим многочисленные жертвы и разрушения, и создание ООН в итоге этой победы как ор­гана обеспечения коллективной безопасности в мире, не­смотря на всю сложность и противоречивость ее истории, и многие другие социальные явления и процессы.

Таким образом, оценочные суждения «прогрессивно — реакционно» сами по себе действительно субъективны и всякое суждение, мнение, оценка. Но если они не ложные суждения, то по своему содержанию не могут не Отражать объективно складывающиеся в реальном социальные связи и взаимодействия, их соотношения; с такими же связями и взаимодействиями на предшеству­ющих этапах человеческой истории. И в этом смысле они только субъективны, но и объективны. В этом же плане можно и нужно говорить о таких чаще всего выделяемых сегодня объективных критериях общественного прогресса, как уровень развития: производства, распределения и ус­луг; науки и информатизации; жизненного стандарта; со­циального равенства; демократизации; социальных и поли­тических прав и свобод личности; средней продолжитель­ности жизни и др.

Однако не все социологи и историки признают посту­пательный, прогрессивный характер развития общества. Примером этого может служить теория культурно-истори­ческих типов, возникшая как попытка преодолеть недо­статки евроцентристской модели однолинейного и одно­направленного исторического процесса и объяснить осо­бенности развития Востока и других регионов, в том числе и России. Она видит исторический процесс как многоли­нейное параллельное развитие своеобразных социокуль­турных типов обществ, цивилизаций. Основатель этой те­ории российский социолог Н.Я.Данилевский подразделял народы мира на «неисторические», т.е. не способные быть подлинными субъектами исторического процесса, созда­вать «самобытную цивилизацию», и «исторические», т.е. создающие особые, своеобразные культурно-исторические типы, число которых у Данилевского доходило до 13 (еги­петский, китайский, индийский, еврейский, греческий, римский, рома, славянский и др.). В основе выделения этих «самобытных цивилизаций» лежит свое­образное сочетание в каждом из них четырех основных элементов: религии, культуры, политического и обще­ственно-экономического устройства. Каждая из этих ци­вилизаций проходит в своем развитии четыре основные фазы, которые, условно говоря, можно назвать зарожде­нием, становлением, расцветом и упадком.

Концепция культурно-исторических типов развития общества получила своеобразное отражение и в западной социологии. Так, О.Шпенглер (1880—1936) исходил из цикличного общественного развития народов и их групп (всего он выделял восемь культурно-исторических типов), в рамках которого они проходят два предопределенных ос­новных этапа, цикла — восходящая («культура») и нисхо­дящая («цивилизация») ветви развития. Позднее его английский последователь А.Тойнби (1889—1975) несколько модернизировал циклическую модель исторического про­цесса в направлении смягчения предопределенности и признания объединяющей роли мировых религий (ислама, христианства, буддизма), которые, по его мнению, и пред­ставляют собой высшие ценности и ориентиры исторического развития. Сама же динамика исторического процес­са, начиная с появления и роста цивилизации и кончая ее разложением и гибелью, связана, по А.Тойнби, с действи­ем «закона вызова и ответа», согласно которому движение общества основывается каждый раз на адекватных ответах на вызовы складывающихся исторических ситуаций.

На позициях своеобразной концепции культурно-исто­рических типов стоял и П.А.Сорокин, у которого речь шла об идеальных социокультурных суперсистемах, различаю­щихся главенствующим мировоззрением и типом восприя­тия действительности. В отличие от Шпенглера и Тойнби, Сорокин не отрицал общественного прогресса и вел речь о формировании, а в перспективе и утверждении новой еди­ной цивилизации в масштабах всего человечества. Эта по­следняя идея П.Сорокина, как и тесно связанная с ней его концепция конвергенции различных социальных систем Чем. гл. 2, § 7), получила широкое признание и дальней­шее развитие в современной социальной философии, соци­ологии, культурологии и политологии.

Это нашло свое отражение, в частности, в возникнове­нии и резком расширении влияния концепций современ­ного глобализма. Об их распространенности среди соци­ологов мира говорит хотя бы тот факт, что именно сторон­ники этих концепций доминировали на последнем, XVIII Всемирном социологическом конгрессе в Германии летом 1994 г. С позиций глобализма разрабатывались и разраба­тываются сегодня многообразные концепции постиндуст­риального общества.

Глобализм (от лат, globus — шар), в свете указанных концепций, означает, что современное человечество рас­сматривается не как простая сумма (собрание) более или менее обособленных стран и народов, а как единое целое, как принципиально новая социальная суперсистема, все структурные элементы (страны, народы) которой нахо­дятся в теснейшей и неуклонно углубляющейся взаимо­связи, взаимозависимости. Глобализация мира обусловле­на постоянно прогрессирующей интернационализацией всех сторон жизни стран и народов. Глобализация эконо­мических, политических, социальных и культурных отно­шений и процессов находит свое выражение не только и не столько в том, что те или иные черты, моменты, проблемы

Социология и проблемы социального развития. М.: 1978. — С. 41—

108.

Тойнби А. Постижение истории. М.: 1991.

Фролов С.С. Социология. М.: 1994. — Разд. V. — Гл. 1.

Контрольные вопросы

Что такое социальное развитие и каково его соотношение с социаль­ными изменениями?.»

В чем смысл и значение теории социальной эволюции?

-общественного развития становятся повсеместными, планетарные масштабы, что появляются и так называемые глобальные проблемы современности, га в том прежде всего, что достигается такой уровень человечества, при котором существование и успешное развитие каждой страны, каждого народа оказывается все больше в прямой и решающей зависимости от и изменения мира в целом. И наоборот, успех в глобальных проблем современности оказывается во все возрастающей зависимости от активности и согласо­ванности действий всех стран и народов мира.

Итак, общество, как и природа, находится в постоян­ном изменении, развитии. В этом главная суть, содержа­ние и смысл общественной жизни. Без этого нет жизни об­щества, оно мертво. Можно по-разному относиться к соци­альным переменам. Можно быть консерватором и считать, что всякое изменение в обществе к худшему. Можно быть пессимистом, полагая, что никакие общественные измене­ния ни к чему хорошему не приведут и все равно «все вер­нется на круги своя». Но можно (и нужно) быть оптими­стом, веря в лучшее будущее, которое не может прийти без социальных инноваций. И поэтому и сегодня наиболее близкими к истине представляются мудрые слова немецкого мыслителя XVIII столетия Георга Лихтенберга, который сказал: «Я не знаю, будет ли лучше, если все изменится. Но все должно измениться, чтобы стало лучше». И это очень верно и актуально как в отношении всего мира, так и осо­бенно применительно к нашей многострадальной стране.

Литература

Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии.

М.: 1991.

Олех Л. Цивилизация и революция. Новосибирск, 1989.

Основы социологии. М.: 1993. — Разд. VII, § 5.

Печчеи А. Человеческие качества. М.: 1985.

Как решается в социологии проблема источников и факторов соци­альных изменений?

В каких основных формах происходят социальные изменения и како­во соотношение между ними?

Можно ли говорить об общей направленности социальных изменений в мире?

Есть ли объективный критерий общественного прогресса? Если да, то каков он?

Глава