Социология реформ и революций 3 page

Сводя воедино использованные при определении поня­тия «общество» различные критерии самодостаточности, Т.Парсонс утверждал, что общество как социетальное со­общество должно иметь не только «отличительный статус членства». Самодостаточность социетального сообщества, по Парсонсу, не требует выполнения его членами всех ро­левых обязательств внутри общества. Но общество должно предоставить своим членам достаточный набор ролевых возможностей для реализации фундаментальных потреб­ностей личностей и самого общества в целом.

Анализ Т.Парсонсом эволюции обществ неразрывно связан с его подходом к социальным системам и социаль­ным сообществам как к процессу взаимодействия (инте­ракции). Это взаимодействие, отмечал Парсонс, происхо­дит на лингвистическом уровне выражения и в коммуни-кации, хотя взаимодействующие могут использовать та­кие средства интеракции, как, например, деньги, власть., Все это — символические уровни взаимодействия.

Среди всех процессов изменения общества Т.Парсонс! выделяет процесс усиления адаптивных возможностей и рассматривает его в основном в рамках общей традиции функционализма, основанной еще Г.Спенсером. Т.ПарИ соне исследует дифференциацию основных элементов и! подсистем общества. Обладающие своим местом в обществе элементы и подсистемы со временем делятся в масш­табе более широкой системы на различающиеся одновре­менно по структуре и по функциональной роли элементы и подсистемы. Процессы дифференциации порождают проблемы интеграции.

Положение о росте общей адаптивной способности об­щества Т.Парсонс сознательно использовал в своей теории эволюции обществ, проводя аналогию с заимствованным из теории органической эволюции положением о росте об­щей адаптивной способности организма. Согласно этому положению, главным отличительным признаком наиболее примитивного типа общества является чрезвычайно низ­кий уровень дифференциации между его основными под­системами.

Функционализм Главную суть своего подхода Р.Мертон вы- разил комплексным понятием функциональность.

Р.Мертона Согласно этому понятию взаи­мосвязь общества в целом и его отдельных частей обеспечивается самыми разнообразными и специ­фическими их функциями, которые могут наблюдаться и многократно повторяться в конкретных объектах и фак­тах. Задача социолога состоит в том, чтобы «не рассуждать о внутреннем содержании социологических фактов и объ­ектов, а просто рассматривать реальные, зримые, доступ­ные для изучения и обобщения последствия функций».

Для наблюдения и изучения функций Р.Мертон пред­лагает методологический инструмент, который называет «теории среднего радиуса действия». Суть их он форму­лирует так: «Это теории, находящиеся в промежуточном пространстве между частными, но тоже необходимыми ра­бочими гипотезами, во множестве возникающими в ходе повседневных исследований, и всеохватными системати­ческими попытками развить единую теорию, которая бу­дет объяснять все наблюдаемые типы социального поведе­ния, социальных организаций и социальных изменений». Именно здесь, на среднем уровне, как подчеркивает Р.Мертон, социология выполняет свою основную роль в обществе, ибо это «именно та социальная наука, которая оперирует теориями среднего радиуса охвата, концентри­рующими в себе факторы реального управления социаль­ными процессами с учетом конкретных эмпирических ис­следований и отвергающими метафизические претензии на всеохватность и универсальность». Ясно, что таким ут­верждением Р.Мертон выразил свое несогласие с теорией структурного функционализма Т.Парсонса, претендовав­шей на эти качества всеохватное™ и универсальности системы элементы и подсистемы со временем делятся в масш­табе более широкой системы на различающиеся одновре­менно по структуре и по функциональной роли элементы и подсистемы. Процессы дифференциации порождают проблемы интеграции.

Положение о росте общей адаптивной способности об­щества Т.Парсонс сознательно использовал в своей теории эволюции обществ, проводя аналогию с заимствованным из теории органической эволюции положением о росте об­щей адаптивной способности организма. Согласно этому положению, главным отличительным признаком наиболее примитивного типа общества является чрезвычайно низ­кий уровень дифференциации между его основными под­системами.

Классическим примером социологического анализа Р.Мертона, построенного на основе «теории среднего ради­уса действия», является рассмотрение им отклоняющегося поведения и аномии. Согласно его утверждению, социаль­ная аномия — это особое нравственно-психологическое состояние индивидуального и общественного сознания, которое характеризуется разложением системы мораль­ных ценностей и вакуумом идеалов. Причина аномии — противоречие между господствующими в обществе инди­видуалистическими «нормами-целями» культуры (стрем­ления к богатству, власти, успеху, выступающие в качест­ве установок и мотивов личности) и существующими инс­титутами, санкционированными средствами достижения этих целей. Они-то как раз, подчеркивает Мертон, прак­тически лишают подавляющее большинство американцев всякой возможности реализовать поставленные цели за­конным путем. Это противоречие лежит в основе преступ­ности, апатии и разочарования в жизни. Мертон рассмат­ривает это противоречие не как продукт капиталистиче­ского строя, а как всеобщий конфликт, типичный для ин­дустриального общества.

Все виды социального поведения, в том числе и откло­няющегося, в зависимости от того, принимает человек или нет культурные нормы, Р.Мертон делит на пять типов ин­дивидуальной адаптации:

— конформизм, когда социальные цели общества и способы их достижения принимаются полностью (лояль­ные, спокойные и законопослушные граждане);

— инновационность, когда принимаются социальные цели, но не способы их достижения (рэкет, воровство, под­делка денег, злоупотребления, обман);

— ритуализм — социальные цели не осмысливаются, но способы их достижения неколебимы и священны (стя­жательство, махинации, подлоги и др.);

— ретритизм — отрицание и того и другого (анархизм,
наркомания, бродяжничество);

— мятеж, бунт — замена и первого и второго (полити­ческий терроризм, борьба за свободу, революционность, радикализм).

Этот пример мертоновского подхода к острым социаль­ным проблемам демонстрирует две стороны его учения: стремление к утверждению стабильности в обществе и вы­явление условий, которые ее ограничивают.

Литература

Американская социологическая мысль: тексты. М.: 1994.,

История социологии в Западной Европе и США. М.: 1993. — Гл. 10.

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура. Социальная структура и аномия. // Социологические исследования. — 1992. — №2—4.

Парсонс Т. Понятие общества: компоненты и их взаимоотношения — Альманах THESIS. М.: 1993. — Т. 1. — Вып.2.

Современная американская социология. М.: 1994.

Социология сегодня: Проблемы и перспективы. М.: 1965.

Тернер Дж. Структура социологической теории. М.: 1985. 4.1. — Гл. 2—4.

Контрольные вопросы

Почему Т.Парсонс назвал разработанную им концепцию обществен­ного развития структурно-функциональной теорией социальных систем?

Что общего и в чем отличие теорий эволюции обществ Г.Спенсера, Э Дюркгейма и Т.Парсонса?

Была ли необходимость создания теорий «среднего ранга» и если да, то в чем она проявилась?

В чем суть и особенность функционального анализа Р.К.Мертона?

§ 3. Конфликтология

Проблемы социальных конфликтов занимают видное место в социологической науке и в той или иной форме и степени ставятся и анализируются практически всеми крупными социологами разных направлений соци­ологической мысли. В прошлом особенно большой вклад в научную разработку этой проблематики внесли К.Маркс и Г.Зиммель (1858—1918). Вместе с тем, в современной соц­иологии в середине XX в. оформилось и особое конфликто­логическое направление, представители которого посвяти­ли свои исследования разработке собственно теории соци­ального конфликту составившей основу их социологичес­ких взглядов.

Конфликтная Ральф Дарендорф (1929 г.р.), современный
парадигма немецкий социолог, работающий в Англии,
Р.Дарен предпринял анализ глубинных причин формирования и развития социальных конфликтов, попытался выявить их позитивные функции в нормальном развитии социальной жизни. В первую очередь он поставил и рассмотрел проблему инте­реса как фундаментальной категории теории. Такие про­блемы, как социальное равенство и неравенство, социаль­ные противоречия и др., имеют важное значение с точки зрения формирования социальной напряженности и конф­ликтной ситуации. Но сам социальный конфликт непос­редственно связан с интересом, и чтобы понять природу конфликта, необходимо прежде понять природу интереса и способы его осознания действующими субъектами.

Дарендорф выделяет объективные («латентные») и.субъективные («явные») интересы, которые выступают как противоположности в конфликте. Они обнаруживают­ся уже с самого начала конфликта, с того пункта, когда социальные противоречия в своем развитии создают кау­зальный фон, т.е. четкое обозначение двух агрегатов (по терминологии Р.Дарендорфа), «обе стороны» фронта кон­фликта. Эти агрегаты представителей социальных пози­ций не являются пока'в точном смысле социальной группой. Они пока являются квазигруппой, т.е. одним только обнаруженным множеством представителей по­зиций, предполагающим их сходство, которое не нужда­ется в осознании ими. Но особенно важно здесь то, что принадлежность к этим аморфным группам (агрегатам квазигрупп) постоянно предполагает «ожидание защи­ты определенных интересов». «...Латентные интересы, — пишет Дарендорф, — принадлежат социальным позици­ям; они не обязательно являются осознанными и при­знаваемыми представителями этих позиций». Эти груп­пы могут выражать любые «явные» интересы, пусть во­ображаемые, случайные, свои, но деформированные. За их требованиями, декларациями, претензиями стоят ка­кие-то интересы, и именно они составляют реальность в данном конфликте. Это — первый этап развития конф­ликта. Второй этап состоит в непосредственной кристал­лизации, т.е. осознании латентных интересов, в превра­щении квазигрупп в фактические группировки, органи­зации групп интересов. Третий этап заключается в са­мих вполне сформировавшихся конфликтах. В тенден­ции конфликты являются столкновением между сторо­нами или элементами, характеризующимися очевидной идентичностью: между профессиональными группами, нациями, политическими организациями и т.д. По мне­нию Дарендорфа, в случае, если идентичность еще отсутствует, конфликты в некоторой степени являются неполными, не до конца сформировавшимися. В каждом конфликте должны быть две четкие противоположные по­зиции с адекватными интересами. И если в нем участвуют несколько групп с обеих сторон, то коалиции этих групп восстанавливают его биполярность.

Р.Дарендорф убежден, что содержание конфликта свя­зано с отношениями господства и подчинения, с характе­ром власти. Речь идет прежде всего о доступе к ресурсам, которые являются средствами достижения социальных це­лей и которыми распоряжается власть. Неодинаковый до­ступ к ресурсам развития индивидов влечет за собой нера­венство их социальных положений и противоположность интересов. И сама власть представляет собой совокупность социальных позиций, позволяющих одной группе людей распоряжаться деятельностью других групп людей. Таким образом, захват дефицитных ресурсов, борьба за лидерст­во, власть и престиж делают неизбежным социальный конфликт.

Конфликт, по Дарендорфу, не просто реальность, а норма развития социальной системы. Он пишет: «Для ре­ального мира необходимо пересечение различных взгля­дов, конфликтов, изменений. Именно конфликт и измене­ния дают людям свободу, без них свобода невозможна». Конфликт является органическим элементом структуры, имеет структурную обусловленность. Это, по существу, конфликт «социальных ролей» и «позиций», т.е. деление на правящих и управляемых в «императивно координиро­ванных ассоциациях». Характер общества и власти, самой социальной структуры определяют и характер конфликта. Его интенсивность «снижается в той мере, в какой струк­тура общества становится плюралистичной, т.е. обнару­живает разнообразные автономные области». Он видит функциональность конфликта в усилении адаптивности системы, появлении новых норм и механизма социальной стабилизации. «Отменять» конфликт, тем более подавлять — значит усилить его потенциальную злокачественность, дать новый толчок усилению его энергии.

Развивая идеи К.Маркса, М.Вебера, Г.Зиммеля, Л.Козер предпринял анализ условий функционирования социального организма, основываясь на некоторых ис­ходных предположениях, главными из которых являют­ся: а) в любой социальной системе, состоящей из разно­образно связанных частей, обнаруживаются дисбаланс, напряженность, конфликты интересов; б) процессы, протекающие в составных частях системы и между ни­ми, при определенных условиях содействуют сохране­нию и изменению, возрастанию или ослаблению интег­рации и ее адаптивных способностей; в) многие процес­сы, обычно считающиеся разрушающими систему (наси­лие, разногласия, отклонения, конфликты), при опреде­ленных условиях можно рассматривать как средства, укрепляющие основы интеграции системы и ее приспо­собляемость к окружающей среде.

Л.Козер в своих исследованиях раскрывает многочис­ленные причины социальных конфликтов. Но главное для него раскрыть механизм формирования и развития конфликта, характер взаимосвязи внутригрупповых и меж­групповых конфликтов и, наконец, роль социальной структуры, определяющей степень функциональности конфликта.

Социальные структуры отличаются друг от друга до­зволенными способами выражения притязаний и уровнем терпимости в отношении конфликтных ситуаций. Группы, отличающиеся тесными внутренними связями, значитель­ной частотой взаимодействия и высоким уровнем личност­ной вовлеченности, имеют тенденцию к подавлению кон­фликта. Частые контакты между членами таких групп придают большую насыщенность эмоциям любви и нена­висти, что в свою очередь провоцирует рост враждебности. Здесь происходит постоянная аккумуляция, а следова­тельно, и усиление внутренних антагонизмов. Социаль­ный конфликт в таких случаях, утверждает Козер, будет особенно острым, во-первых, потому, что он явится как средством разрешения проблемы, послужившей поводом противостояния, так и своеобразной попыткой компенси­ровать накопившиеся обиды, которые не находили выхода. Во-вторых, потому, что всеохватывающая личная вовле­ченность индивидов в дела группы приведет к мобилиза­ции всех эмоциональных ресурсов, которыми они распо­лагали.

Следовательно, чем сплоченнее группы, тем интенсив­нее их внутренний конфликт. Полнота личностной вовле­ченности в условиях подавления настроений враждебно­сти угрожает в случае конфликта самим основам внутригрупповых отношений. В группах же с частичным индиви­дуальным участием вероятность разрушительного дейст­вия конфликта уменьшается, потому что характерным бу­дет множественность конфликтных ситуаций, и энергия индивидов будет распыляться в самых разных направле­ниях. Это помешает ее концентрации на уровне какой-ли­бо одной взрывоопасной ситуации. В многонациональной стране, например, можно смягчить остроту классовой на­пряженности путем обострения межнациональных конф­ликтов.

Козер придает особо важное значение раскрытию ха­рактера межгрупповых конфликтов. И не только потому, что эта проблема важна сама по себе, но и потому, что межгрупповой конфликт оказывает огромное воздействие на характер формирования и развития внутригрупповых социальных конфликтов.

Группы (профессиональные, демографические, этниче­ские и т.д.), которые поглощены непрерывной внешней борьбой, обычно претендуют на абсолютную личную вовлеченность своих членов, с тем чтобы привести в действие весь их энергетический и эмоциональный потенциал. Здесь же существует ярко выраженная тенденция к подав­лению внутренних конфликтов, достижению сплоченно­сти и единодушия во внешней борьбе. В таких конфликтах сторонами мобилизуются, прежде всего, такие факторы, как культурные традиции и ценности, историческая па­мять, психологические и эмоциональные особенности дан­ных групп, общностей. Это особенно ярко проявляется в межэтнических (межнациональных) и межгосударствен­ных конфликтах.

Л.Козер отмечает, что группы, которые не втянуты в постоянный внешний конфликт, реже требуют от своих членов всей полноты их личностного участия. Как прави­ло, такие группы отличаются гибкостью структуры и внутренним равновесием. В условиях структурной гибко­сти неоднородные внутренние конфликты постоянно на­кладываются друг на друга, предотвращая тем самым об­щий раскол группы в каком-либо одном направлении. Л.Козер делает вывод: в свободно структурированных группах и открытых (демократических) обществах конф­ликт, который нацелен на снижение антагонистического напряжения, выполняет функции стабилизации и интег­рации внутригрупповых отношений. Благодаря терпимо­сти в отношении социальных конфликтов и попытке их институционализации социальные системы получают в свое распоряжение важный механизм социальной стаби­лизации.

Кроме того, считает Козер, конфликт внутри группы часто содействует появлению новых социальных норм или обновлению существующих. С этой точки зрения социаль­ный конфликт есть способ адекватного приспособления со­циальных норм к изменившимся обстоятельствам, а в ко­нечном счете — способ сохранения институционализиро­ванных образцов и адаптивности всей социальной системы и ее подгрупп. Социальный конфликт, по образному выра­жению Л.Козера, это — страхующий клапан системы, по­зволяющий через последующие реформы и интегративные усилия на новом уровне приводить социальный организм в соответствие с изменившимися условиями. Подобный кор­ректирующий механизм, но Козеру, вряд ли возможен в жестких системах: подавляя конфликт, они блокируют специфический предупредительный сигнал и тем самым усугубляют опасность социальной катастрофы.

Литература

Дарендорф Р. Элементы теории социального конфликта // Социс. — 1994 —№5..

Здравомыслов А.Г. Фундаментальные проблемы социологии конф­ликта. // Социс. — 1993. — № S.

Козер Л. Завершение конфликта II Современная зарубежная соци­ология. М.: 1993.

Козер Л. Функции социального конфликта // Современная зарубеж­ная социология. М.: 1993.

Чумиков А.Н. Управление конфликтом и конфликтное управление как новые парадигмы мышления и действия // Социс. — 1995. — № 3.

Контрольные вопросы

Какое место отводит Р.Дарендорф интересу в социальных конфликтах? Чем отличаются «латентные» интересы от «явных» интересов? Чем мотивируется функциональность конфликта Л.Козером?

§ 4. Феноменология

В 60-е гг. с претензией на новый стиль теорети­зирования (в отличие от стиля структурных функциона­листов и радикальных эмпириков) стали выступать соци­ологи-феноменологи. Их не устраивало представление о методологии как совокупности приемов, предназначенных для обнаружения неизменных свойств социальной реаль­ности, отказ от попыток определить природу исследуемых социальных объектов, сугубо естественнонаучное отноше­ние к анализу личности и ее деятельности. Для них сама социальная реальность представлялась как искусственная по своей природе, то есть сотворенная самими действую­щими индивидами. Натпи представления о реально суще­ствующих объектах, подчеркивали социологи-феномено­логи, неотделимы от них самих; и наобопц, объекты, с ко­торыми мы имеем дело, тесно связаны с (Щиими представ­лениями об этих объектах, зависящих от накопленного каждым из нас социального опыта.

Если у Т.Парсонса человек, как индивид, может про­явить свою индивидуальность на уровне поведенческого организма, то феноменологи старались всячески доказать, что свою индивидуальность человек, как личность, прояв­ляет всегда, имея собственную интерпретацию социаль­ной реальности согласно им самим накопленному опыту социального взаимодействия. Для Т.Парсонса человек ос­тается существом уникальным по своей биологической природе, а для феноменологов уникальность личности че­ловека проявляется главным образом в ее социальной сущности.

«Понимающая социология» Традиция рассматривать социальные феномены как конституируемые (становящиеся объектами) посредством интерпретирующей А. Шюца деятельности членов общества была заложе­на австрийским, а впоследствии американ­ским философом и социологом А.Шюцем (1899—1959) в 50-х гг. Анализируя структуру повседневного мышления, Шюц разработал концепцию интерсубъективного мира повседневной жизни. Этот мир, с его точки зрения, суще­ствовал до нашего рождения и интерпретировался нашими предками как социальный мир. С этой интерпретацией Можно познакомиться в семье и школе. В организованно­сти интерсубъективного мира можно убедиться и при лич­ном знакомстве с ним. Наличный опыт взаимодействия подтверждает или отвергает наши ожидания типичных со­ответствий.

От абстрактных рассуждений Шюца перейдем к анали­зу поведения какого-либо субъекта действия (индивида, группы, общества) в конкретной ситуации, руководству­ясь основными принципами феноменологического подхода к объяснению социальной реальности: социальная реаль­ность представляет для нас, как субъектов действия, суще­ствующий до нас интерсубъективный мир; только благода­ря воспитанию и обучению семье и школе, накоплению собственного опыта взаимодействия с окружающими нас людьми мы в состоянии приобщиться к интерсубъективно­му миру; такое приобщение позволяет нам ставить перед собой реальные цели и достигать их. Например, в знако­мой ситуации, действуя в гостях у друзей или близких родственников, мы, как субъекты действия, достаточно легко ориентируемся во взаимодействии с ними и по их реакции убеждаемся в правильности нашей оценки дан­ной ситуации взаимодействия, типичности обстановки и их действий. Гораздо сложнее правильно строить отноше­ния с людьми, которых видишь первый раз в своей жизни. Например, в компании с незнакомыми людьми очень трудно определить значимость для всех возникшей ситуа­ции, нередко практически почти невозможно постичь мо­тивы поведения партнеров, правильно спроектировать их реакцию на наши действия.

В анонимном взаимодействии меньше всего отражена уникальная индивидуальность описываемых лиц. А в слу­чае полной анонимности, считал А.Шюц, люди могли бы быть взаимозаменяемыми. Но как никогда не удается пол­ностью проникнуть в индивидуальность человека, посто­янно находящегося в его уникальной биографической си­туации, так никогда не бывает полной анонимности во взаимодействии. Каждый- человек во взаимодействии с другими людьми является незаменимым, будучи уникальным по своей биосоциальной природе.

Феноменологи не ограничивают анализ структуры со­циального мира выделением из всей совокупности отно­шений между людьми только прямых межличностных (партнерских). Взаимодействие современников может но­сить опосредованный характер. Находясь друг с другом во временной общности, люди могут быть пространственно разобщены, и взаимодействие между ними может носить довольно анонимный характер. Рассматривая структуру социального мира, А.Шюц выделял также и отношения современников с предшественниками, поступки которых и их следствия интерпретируются с помощью недоступных непосредственному опыту фактов, а также отношения со­временников с преемниками, когда возможна лишь ориен­тация в действиях «в пустом ожидании». Свойственные повседневному взаимодействию идеализации позволят преодолевать ограниченность индивидуального опыта и формироваться стандартизированной структуре восприя­тия социальной действительности всеми взаимодействую­щими друг с другом индивидами. Эта действительность, в свою очередь, является основой для формирования науч­ных понятий, удовлетворяющих потребности повседнев­ной практики.

Такой подход к анализу структуры социального мира позволил А. Шюцу уточнить содержание понятий, которы­ми оперировали функционалисты, исследуя социальную структуру общества как социальной системы: «социальное действие», «социальная функция», «социальная роль». Со­циальное действие, с точки зрения А.Шюца, — это проду­манное, спроектированное поведение человека во взаимо­действии с другими людьми.

Феноменологическая. Если точки зрения на социальный мир и его природу функционалистов и феноменологов социология, слишком разнятся, считает Г.Гарфинкель, марксизм и то у феноменологов и марксистов можно неомарксизм найти во взглядах на природу социального нечто общее. Объективные условия маркси­стской модели социального мира. — результат реализации специфических интерпретационных процедур, полагают феноменологи. Эти интерпретационные процедуры, ста­раются они доказать, опираются на представления о чело­веке как о трудящемся и о первостепенной важности ма­териальных побуждений в жизни человека. Марксист­ская теория общественного развития, с их точки зрения, является лишь одной из многих первичных конструкций социального мира. Но основные понятия этой теории ли­шены строго эмпирического соотнесения с реальной дейст­вительностью. Кроме того, точка зрения активного воз­действия сознания на ход общественного развития несов­местима с детерминистским подходом к его объяснению. Утверждая так, феноменологи как бы предостерегали «правоверных» марксистов от механического понимания проблем детерминизма в их взглядах на жизнь общества и человека и от прямого следования взглядам самого К.Маркса.

Феноменологи признают определенное влияние марк­сизма на социологию, полагая, что под влиянием маркси­стского анализа диалектических отношений практики как самосознающей деятельности и исторических условий ее возникновения формировалась и феноменологическая па­радигма, то есть исследование проблемы порождения обы­денных миров. Наиболее близко к позициям феноменолога, по их мнению, К.Маркс подошел в своих ранних рабо­тах.

Прежде всего, ранние работы Маркса заинтересовали неомарксистов, изучавших его вклад в познание человека и общества, имеющий прямое отношение к эмпирическим исследованиям в области социологии и психологии. Не­мецко-американский психолог и социолог Э.Фромм (1900—1980) доказал, что уже в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» К.Маркс рассматривал че­ловека как существо «практики», намечая основные кон­туры динамической психологии, противоположной всякой механической психологии, в том числе психологии З.Фрейда, и основанной на связи человека с миром и при­родой. Если фрейдовский анализ человека был основан на модели изолированного человека-машины, то марксист­ский анализ основан, с точки зрения Э.Фромма, на модели человека, обладающего коренной потребностью быть свя­занным с другими людьми и природой и утверждающего себя в этой связи.

С этой точкой зрения был согласен его коллега немец­кий философ и социолог Т. Адорно (1903—1969); Он еще в работе «Авторитарная личность» обратил внимание на то, что уже Э.Дюркгейм показал, как иерархический соци­альный порядок пропитывает мышление и поведение ин­дивидуумов. И ему в своем эмпирическом исследовании пришлось убедиться в том, что наш мир типизирован и «производит» различные «типы» личностей. Особое значе­ние для противостояния «тенденции к всепроникающей классификации» в современном мире, с его точки зрения, имеет установление стереопатических (наиболее выпукло демонстрирующих характер социальной болезни) черт со­временного человека.

Социологи-неомарксисты не сомневались в том, что черты личностей, сформированные в определенных соци­альных условиях, значительно влияют на организацию общества как социальной системы, и одними из первых попытались определить степень такого влияния.

Литература

Адорно Т. Типы и синдромы. Методологический подход // Социоло­гические исследования. — 1993. — № 3.

Американская социологическая мысль: тексты. М.: 1994.

Бергер П. Капиталистическая революция (50 тезисов о процветании, равенстве и свободе). М.: 1994,

Бергер П., Лухман Т. Социальное констатирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: 1995.

Бергер П. Понимание современности. // Социологические исследо­вания, — 1990. — № 7.

Контрольные вопросы

Какова трактовка социальной реальности феноменологами в отличие от функционалистов?

В чем суть концепции социального мира А.Шюца?

Что/такое этнометодология?

§5. Неофункционмизм

Интерес к вопросу о взаимосвязи и взаимодей­ствии между чертами личностей и организацией общества как социальной системы неомарксисты не только не утра­тили в 80-е тт., но и осознали необходимость еще больше сосредоточить свое внимание на решении этого вопроса, учитывая достижения всех социологических школ и на­правлений. Некоторые из них, заняв в теоретической соц­иологии позицию, которая к середине 80-х тт. была опре­делена как неофункционализм, прежде всего, учли, что: социологи в исследовании эволюции общества обязаны принимать во внимание все точки зрения различных соци­альных сил; каждая из этих точек зрения выражает опре­деленный аспект этой эволюции; значительный заряд ра­циональности содержится в коммуникативном действии членов общества и его необходимо выявлять, а не прини­мать, как Вебер, рационализацию социального действия Этот подход к исследованию общества и насущных об­щественных проблем наиболее полно проявился в творче­стве немецкого социального философа и социолога Юргена Хабермаса (1929 г.р.), особенно в его работах «Теория коммуникативного действия» (1981) и «Моральное созна­ние и коммуникативное действие» (1990).

Теория коммуникаций. Признавая необходимость системного функционального анализа социальных явлений и действия процессов, Ю.Хабермас прослеживает с одной стороны, за счет спецификации совокупно-общественных функций, следовательно, за счет более высокого уровня дифферен­циации всей системы, а с другой стороны, за счет возра­стающей подверженности ее кризисам. Он утверждает, что модернизацию общества нельзя понимать только с точки зрения изменений в классовых структурах, как это делал К.Маркс. В ходе институционализации классового конфликта социальные противоречия теряют способность структурировать жизненный мир социальных групп.