Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Факты, связанные с человеком 7 page





Белые воротнички, синие воротнички: феминизация и пролетаризация

Сегодня в непроизводственной сфере работников занято больше, чем раньше, однако вопрос о том, пополняют ли эти люди ряды среднего класса или нет, вызывает в социологии острейшие дискуссии. Два момента представляются спорными. Во-первых, значительная доля вновь созданных рабочих мест в наиболее рутинных секторах непроизводственной сферы занята женщинами. Здесь имеет место процесс, именуемый несколько тяжеловато — феминизация рутинного непроизводственного труда. Раньше мы уже показывали, что проблема класса и гендера вообще представляется сложной.

Во-вторых, условия труда на должностях такого рода заметно упростились, произошла деквалификация — навыки, которые требовались при выполнении такой работы в прошлом, утратили свое значение из-за внедрения техники, призванной взять ряд функций на себя. Так, появление пишущих и фотокопировальных машин, позднее компьютеров и текстовых процессоров привело к дисквалификации секретарской и конторской работы: организационные навыки, счетная и письменная работа стали ненужными.

Оба процесса связаны напрямую. Например, чем большая доля населения занята рутинной конторской и подобной работой, тем выше процент женщин, занятых на этих должностях, и тем более рутинными эти должности становятся. На низших должностях расширяющихся сфер маркетинга, торговли и услуг численность женщин превзошла численность мужчин. Работа продавца или кассира становится чисто женской.

В интереснейшем исследовании “Труд и монополистический капитал”, опубликованном 20 лет назад, Гарри Брэверман утверждал, что квалификационные требования к конторскому труду в целом настолько понизились, что в настоящее время он почти не отличается от физического труда. Таким образом, мы имеем дело 216 не с ростом среднего класса, а, напротив, с увеличивающейся “пролетаризацией”. Группы, занимающиеся этим трудом, оказываются сброшенными в рабочий класс, который растет за счет “непроизводственных” должностей12).

Большинство социологов полагает, что Брэверман преувеличил. Некоторые профессии реквалифицируются, а не деквалифицируются, с прогрессом технологии, поскольку требуется рост, а не понижение, квалификации. В частности, это относится к видам деятельности, затронутым компьютеризацией (хотя тот же самый процесс привел к деквалификации некоторых из них). Более того, как указывалось ранее, классовая позиция человека, состоящего в браке, зависит и от положения супруга. Женщина, занятая на рутинной непроизводственной работе, может быть замужем за администратором высшего звена, в таком случае семья будет относиться к среднему классу.

Исследования, посвященные рутинной непроизводственной деятельности и положению занятых в ней работников, дали достаточно противоречивые результаты относительно идеи пролетаризации. В исследовании Розмари Кромптон и Гэрет Джонс13) участвовали служащие банка, местных органов власти и страховой компании. Обнаружилось, что женщины-клерки гораздо реже выдвигались на высшие посты, чем мужчины. По мнению исследователей, большинство выполняемых работ были пролетаризованными: работники выполняли ряд рутинных операций без какой-либо возможности для инициативы. Мужчины чаще всего имели возможность избежать этого, в то время как женщины были не в состоянии это сделать, поэтому именно женские непроизводственные должности подвергаются дисквалификации в первую очередь.

С этими выводами, а также с оценками Брэвермана, не согласилась исследовательская группа Гордона Маршалла14). Исследователи интервьюировали мужчин и женщин, представителей ряда профессий. Был задан вопрос, требует ли их должность большей квалификации по сравнению с тем, когда они начинали работать. Только 4% заявили, что их работа требует более низкой квалификации, причем доля феминизированных профессий здесь была практически такой же, как и доля непроизводственных должностей. Исследователи сделали вывод, что “белые воротнички” по-прежнему пользуются в своей работе большей автономией, чем представители физического труда; в отношении классового сознания они чаще относят себя к среднему классу, чем работники физического труда.

Изменения, затронувшие рабочий класс

Значительная часть британцев, так же как и граждане других индустриальных стран, живет в условиях бедности. Об этом пойдет речь в конце главы. Однако большинство “синих воротничков” отнюдь не прозябает в нищете, как некогда (взгляды Маркса по этому вопросу оказались ошибочными). Реальный доход, то есть доход с поправкой на инфляцию, работников физического труда вырос по сравнению с началом века на 300%. Рост уровня жизни выражается также в возросшей доступности потребительских товаров для всех классов. Около 50% рабочих живут сегодня в собственных домах. Значительная часть семей имеет автомобили, стиральные машины, телевизоры и телефоны.

Феномен богатого рабочего класса, по-видимому, предполагает возможность перехода к “обществу среднего класса”, Возможно, рабочие, достигнув процветания, приблизились к среднему классу. Данная идея, учитывая любовь социологов к неудобоваримым названиям, получила известность в качестве тезиса обуржуазивши”. Обуржуазиться означает стать более буржуазным — термин, выдержанный в марксистском стиле.

В 1960-х годах Джон Голдторп и его коллеги провели знаменитое исследование гипотезы обуржуазивания. Материалы исследования, базировавшегося на опросах рабочих автомобильных и химических предприятий г. Лутона, опубликованы в 3 томах. В ссылках оно часто фигурирует как исследование “состоятельного рабочего”15). Всего было опрощено 229 рабочих, и для сравнения взяты 54 представителя “белых воротничков”. Многие рабочие приехали в Лутон в поисках высокооплачиваемой работы, и по сравнению с другими они получали действительно много больше, чем основная масса низших “белых воротничков”.

Результаты исследования, по мнению авторов, были совершенно однозначны — тезис обуржуазивания оказался фальшивым. Никакого перехода этих рабочих в средний класс не наблюдалось. Все они придерживались “инструментального” (по определению Голдторпа и его группы) отношения к работе, рассматривая ее как средство, подчиненное единственной цели — заработать хорошие деньги. Их работа в основном была монотонной и неинтересной, и душу в нее они вовсе не вкладывали. В свободное время со средним классом они не объединялись и не горели желанием подняться вверх по классовой лестнице. Деньги зарабатывались, как правило, с целью приобретения каких-то конкретных товаров или имущества.

С тех пор исследование, подобное проведенному Голдторпом, не проводилось, и потому неясно, насколько его выводы, если они имели силу в то время, верны сейчас. Общепризнанно, что старые традиционные сообщества рабочих (с ними связано понятие пролетарского традиционализма Локвуда) становятся все более фрагментарными или разрушаются вовсе. Вопрос о том, как далеко зашли эти процессы, остается открытым. Рабочий класс давным-давно делится на разные слои в зависимости от квалификации, отрасли и местоположения, и некоторые авторы указывают, что это в значительной мере является продолжением прошлых различий.

Деление внутри рабочего класса отражает различие не только между индивидами, но и между семьями. Так, Рэй Пал в работе “Разделение труда”16), посвященной семьям рабочих с острова Шиппи в Кенте, говорит о расколе, существующим между домами рабочих-богачей и рабочих-бедняков. У первых два или более члена семьи имеют стабильную работу; как правило, такие люди имеют собственные дома и живут весьма комфортно. Бедняки же вынуждены бороться хотя бы за то, чтобы сводить концы с концами.

В целом, следует согласиться с тем, что стратификация внутри рабочего класса, как и межклассовая, сегодня определяется не только профессиональными различиями, но и различиями в потреблении и образе жизни. Современные общества — во многом общества потребления, неразрывно связанные с приобретением материальных благ. В некотором смысле общество потребления — это “массовое общество-. в котором классовые различия в известной степени преодолены, и выходцы из разных классов смотрят одни и те же телевизионные передачи. Однако, с другой стороны, вариации “вкуса” и стиля жизни могут усугублять классовые различия17).

Гендер и стратификация

В течение многих лет исследования по стратификации страдали своеобразной слепотой в отношении роли, которую играют половые различия. Авторы писали свои труды так, будто женщин не существовало, или будто они считали, что при анализе неравенства в обладании властью, богатством и престижем женщины не играли никакой роли и не представляли ни малейшего интереса. Однако гендер сам по себе является одним из ярчайших примеров стратификации. Нет таких обществ, в которых в ряде сфер социальной жизни мужчины не обладали бы большим богатством, влиянием и статусом, чем женщины.

Классовое деление и гендер

Одна из важнейших проблем, стоящих перед современными исследователями гендера и стратификации, заключается в следующем: насколько гендерные различия могут быть представлены в терминах классового деления. Гендерные различия имеют более глубокие исторические корни, чем классовые системы; мужчины находились в преимущественном положении даже во времена древних охотников и собирателей, то есть в бесклассовых сообществах. Однако в современном обществе классовые различия настолько значимы, что, вне всякого сомнения, “перекрывают” гендерные. Материальное положение большинства женщин, как правило, отражает положение их отцов и мужей, и это дает основания утверждать, что сегодня мы должны объяснить гендерные различия через понятия классов.

Эта точка зрения была весьма удачно сформулирована Фрэнком Паркином:

Безусловно, статус женщин влечет за собой множество минусов в самых разных областях социальной жизни, включая возможности трудоустройства, наличия собственности, размер зарплаты и т.д. Однако рассматривать этих различия, связанные с половой принадлежностью, в качестве одной из составляющих стратификации, не очень полезно. Для подавляющего большинства женщин распределение социальных и экономических благ определяется прежде всего положением их семей и, в особенности, мужей. Конечно, сегодня для статуса женщин характерны общие черты, обусловленные их половой принадлежностью, однако их отношение к социально-экономическим ресурсам определяется, как правило, не их собственным положением или родом занятий, а положением и профессией их отцов и мужей. И если жены и дочери неквалифицированных рабочих имеют что-то общее с женами и дочерьми богатых землевладельцев, то, без сомнения, различия между ними гораздо более очевидны. Только тогда мы с полным правом сможем считать пол важным аспектом стратификации, когда недостатки и ущербность, связанные со статусом женщины. покажутся столь значительными, что превзойдут в наших глазах классовые различия. 18)

Считается, что женщины более ограничены сферой “частной жизни”, их удел — семья, дети и дом. С другой стороны, мужчины в большей степени принадлежат “общественной сфере”, где берут свое начало властные и имущественные различия. Их мир — оплачиваемая работа, производство и политика19).

Точка зрения, согласно которой именно классовые различия определяют в основном гендерную стратификацию, существовала достаточно долго, однако сегодня 2 19 это утверждение стало предметом дискуссии. Джон Голдторп выступил с защитой “традиционного подхода” в классовом анализе, согласно которому оплата работы женщин весьма незначительна по сравнению с оплатой работы мужчин, и поэтому женщин можно причислить к тому же классу, что и их мужей20). Голдторп подчеркивает, что эта точка зрения не является отражением идеологии сексизма. Напротив, обнаруживается подчиненное положение многих работающих женщин. Женщины чаще, чем мужчины, имеют неполный рабочий день, зачастую их карьера прерывается, поскольку они вынуждены надолго оставлять работу для ухода за детьми. Большинство женщин находятся в экономической зависимости от мужей, и поэтому их классовая принадлежность чаще всего определяется классовым положением мужа.

Аргументы Голдторпа могут быть подвергнуты критике по нескольким направлениям. Во-первых, во многих семьях зарплата женщин является значительным вкладом в поддержание экономической стабильности семьи и ее образа жизни. Во-вторых, занятость жены может оказывать влияние на положение мужа, а не только наоборот. Хотя женщины редко зарабатывают больше своих мужей, работа жены может быть “ведущим” фактором для определения классовой принадлежности мужа. Подобная ситуация может, например, иметь место, если муж — неквалифицированный или полуквалифицированный рабочий, а жена, скажем, управляющая в каком-нибудь магазине. Тогда положение жены обуславливает положение семьи в целом.

В-третьих, во множестве семей наблюдается как бы “пересечение классов”, когда работа мужа относится к более высокой классовой категории, чем работа жены, или (что случается реже) наоборот. Отношения такого рода практически не исследовались, и поэтому мы не можем быть уверены в правильности той точки зрения, что именно работа мужа является определяющим фактором. В некоторых случаях целесообразно и реалистично рассматривать членов одной семьи в качестве представителей различных классов. В-четвертых, возрастает доля семей, в которых единственным кормильцем является женщина. За счет алиментов женщина может иметь доход, уравнивающий ее экономический уровень с уровнем бывшего мужа, что оказывает определяющее влияние на ее собственное классовое положение.

Недавние исследования подтверждают вывод о том, что экономическое положение женщины нельзя попросту “вывести” из положения ее мужа. Исследования, проведенные в Швеции, продемонстрировали, что семьи с “пересечением классов” распространены достаточно широко21). В большинстве случаев более высокую должность занимает муж, хотя бывает и наоборот. Исследование показало, что люди в подобных семьях имеют тенденцию вводить элементы разных классовых позиций во внутрисемейные отношения. Например, решение о том, кто останется дома с больным ребенком, принималось в соответствии с классово-гендерной ситуацией в данной семье: если жена занимала более высокое служебное положение, чем муж, то эта обязанность падала на мужа.

Изучение положения женщин в работах по стратификации

Женщины редко оказываются непосредственным объектом исследований, посвященных анализу рода занятий и профессиональной занятости. Если о них и говорится, 220 то значительно меньше, чем о деятельности и взглядах мужчин. Рослин Филдберг и Эвилин Гленн выделяют две концептуальные модели, к которым прибегают в исследовании классовых и гендерных различий. Первая, производственная, используется в основном применительно к мужчинам, вторая, гендерная, преимущественно к женщинам22). Производственная модель строится на предположении, что базовые социальные отношения определяются работой, что мужчина является главой семьи и что на жизнь человека основное влияние оказывают работа и заработок. Гендерная модель также принимает во внимание главенство мужчины в семье, но в качестве основных социальных отношений в ней предстают семейные, а не производственные. Исполнение семейных ролей рассматривается как ключевой момент человеческой жизни.

Анализируя некоторые широко известные исследования занятости, Филдберг и Гленн показывают, что приверженность их авторов упомянутым моделям существенно искажает полученные ими выводы. В частности, они рассмотрели под этим углом зрения работу Роберта Блаунера “Отчуждение и свобода”23). В исследовании Блаунера проводилось сравнение мужчин и женщин, работающих в текстильной промышленности. Работа, которой занимались опрошенные, была в основном неинтересной и рутинной. К женщинам предъявлялись более высокие требования, поскольку их труд был больше связан с машинами и это заставляло постоянно поддерживать напряженный ритм работы. Однако, имея более тяжелые по сравнению с мужчинами условия труда, женщины не высказывали большего недовольства. Блаунер объясняет это тем, что работа, по-видимому, не играет главной роли в их жизни, для них главное — роль матери и жены. Другими словами, он интерпретирует это поведение в рамках гендерной модели. Никаких доказательств такой интерпретации Блаунер не приводит, хотя в отношении мужчин им собрана самая детальная информация. Читатель не найдет в книге Блаунера сведений о том, какова была доля матерей и домашних хозяек среди обследованных им женщин, в чем заключались их домашние обязанности. Считалось, что на женщин выполняемая работа не оказывает влияния, тогда как, если речь заходила о мужчинах, проводился кропотливый анализ того, как они относятся к своей работе. Филдберг и Гленн делают следующие выводы:

В ситуации, когда одинаково правдоподобными могут быть несколько объяснений, предпочтение отдается тому из них, которое ближе всего к тендерной или производственной моделям, причем без каких-либо аргументов... поиск альтернатив на этом заканчивается. Модели предлагают уже готовое объяснение, и исследователь идет по пути наименьшего сопротивления. Искажения, вносимые таким подходом, весьма серьезны. Но еще важнее то, что при этом задается неверное направление целого ряда исследований. Производственно-гендерная парадигма становится базовой, определяющей предмет изучения.

Сложности в изучении гендера и стратификации

В настоящее время не существует достаточно приемлемых концепций, в рамках которых могли бы эффективно анализироваться проблемы гендера и стратификации. Необходимы как теоретические, концептуальные инновации, так и 221переориентация эмпирических исследований. Модели Филдберг и Гленн выявляют давно существующие ошибки в анализе классовой и семейной сфер. При исследовании стратификации все внимание уделялось мужчинам, а их семьи рассматривались в качестве некоего “приложения”. В тех случаях, когда социологи изучали положение женщин, в поле их зрения практически всегда попадала частная сфера — дом и семья. До сих пор почти ничего не известно о связи между семейной жизнью женщин и их работой.

Однако исследования в этом направлении уже начинаются. Кэтлин Герсон изучала, как женщины делают выбор между работой, карьерой и материнством24). За последнюю четверть века образ домохозяйки, обычно связываемый с женщиной, начал меняться. Появилась “недомашняя женщина”, бросившая вызов привычной “домохозяйке”. Традиционный дом с женой-домохозяйкой и мужем-кормильцем становится уделом меньшинства нынешних британских семей.

Герсон различает четыре пути, по которым может следовать женщина в своей жизни. Некоторые по-прежнему предпочитают традиционный путь. Они обретают себя в материнстве. Материнство заменяет им карьеру, в нем они находят удовлетворение. Работают они лишь эпизодически, если это вообще случается. Другая часть женщин выбирает промежуточный путь между традиционными ориентациями и хорошо оплачиваемой работой. Они испытывают возрастающее желание работать, и в то же время имеют двойственное отношение к материнству. Как правило, эти женщины выходят замуж в ранней молодости, но затем либо разочаровываются в браке, либо разводятся, и через несколько лет начинают искать работу. Третья группа идет по нетрадиционному пути. Такие женщины с самого начала знают, что они хотят сделать карьеру, поэтому стараются обеспечить себе соответствующие домашние условия. В прежние времена большинство из них отступили бы и пожертвовали карьерными амбициями ради семьи и детей. Сегодня для женщин считается допустимым более решительное мировоззрение, хотя они понимают, что совместить успешную карьеру и семейную жизнь для них гораздо сложнее, чем для мужчин. Четвертый тип представляют женщины, у которых потеряно стремление к работе, дом представляется им раем. В начале трудовой жизни они питали большие надежды, но эти надежды не оправдались, и семья становится утешением. Таким образом, на предпочтения женщин влияет сложный комплекс различных ориентации, чувств и жизненного опыта.

Социальная мобильность

Изучая стратификацию, мы должны учитывать не только различия между возможными экономическими или профессиональными положениями, но и то, что происходит с людьми, занимающими эти положения. Термин социальная мобильность обозначает перемещение отдельных людей или групп по социально-экономическим позициям. Вертикальная мобильность означает движение вверх или вниз по социоэкономнче-ской шкале. Про тех, кто приобретает новую собственность, чьи доходы и статус повышаются, говорят, что для них характерно социальное продвижение, восходящая мобильность, а о тех, чье положение изменяется в противоположном направлении, — нисходящая мобильность. В современных обществах распространена также горизонтальная мобильность, которая означает географическое перемещение между районами, городами и т.д. Вертикальная и горизонтальная мобильности нередко 222 сочетаются. Например, человека, состоящего на службе в компании, переводят на более высокую должность в отделение фирмы, расположенное в другом городе или даже стране.

Существует два пути изучения социальной мобильности. Прежде всего, мы можем наблюдать за чьей-нибудь карьерой — следить, насколько человек продвинулся вверх или опустился вниз по социальной шкале в течение своей профессиональной жизни. Это обычно называется интрагенерационной мобильностью, т. е. мобильностью в пределах поколения. С другой стороны, мы можем анализировать, как часто дети в выборе профессии следуют примеру родителей или дедов. Мобильность, охватывающая различные поколения, называется интергенерационной мобильностью.

Сравнительные исследования мобильности

Степень вертикальной мобильности общества — главный индикатор его “открытости”, показывающий, насколько велики шансы талантливых людей из низших слоев общества достичь верхних ступеней социально-экономической лестницы. Насколько “открыты” современные индустриальные страны в терминах социальной мобильности? Действительно ли Великобритания является идеалом общества равных возможностей? Исследования социальной мобильности проводятся более пятидесяти лет, при этом нередко сравниваются различные страны. Одна из первых работ в этой области была опубликована в 1927 году и принадлежала Питириму Сорокину. Сорокин рассмотрел множество разнообразных обществ, включая древнеримское и древнекитайское, и впервые провел детальное изучение мобильности в Соединенных Штатах. Он пришел к выводу, что возможности быстрого восхождения в США были гораздо более ограниченными, чем это было принято изображать в американском фольклоре. Однако для сбора данных Сорокин использовал достаточно примитивные методики.

Исследование, проведенное спустя сорок лет Питером Блау и Отисом Дадли Данкэном, было гораздо более совершенным и обстоятельным25). До сих пор оно остается самым детальным анализом мобильности внутри одной страны. (Следует отметить, что этой работе, как и большинству других исследований мобильности, присуща та ограниченность, о которой мы уже говорили, — анализ затрагивал только мужчин.) Блау и Данкэн собрали материал по общенациональной выборке из 20 000 мужчин. Они пришли к выводу, что в Соединенных Штатах вертикальная мобильность развита достаточно сильно, но почти все перемещения осуществляются в рамках близких профессиональных позиций. “Дальние” социальные перемещения встречаются редко. Хотя и в карьере отдельных людей, и при переходе к следующему поколению может происходить понижение социального ранга, социальный рост, тем не менее, наблюдается гораздо чаще. Причина кроется в том, что число рабочих мест для “белых воротничков” и квалифицированных специалистов росло быстрее, чем для “синих воротничков”, что и дало возможность детям рабочих перейти в разряд “белых воротничков”.

Возможно, самым известным международным исследованием социальной мобильности была работа Сеймура Мартина Липсета и Рейнхарда Бендикса26). Они анализировали данные по девяти индустриальным странам — Великобритании, Франции, Западной Германии, Швеции, Швейцарии, Японии, Дании, Италии и Соединенным Штатам. Их в основном интересовало перемещение мужчин из 223 разряда “синих воротничков” в “белые воротнички”. Вопреки собственным ожиданиям, они не обнаружили свидетельств того, что Соединенные Штаты в этом отношении более открыты, чем европейские общества. Показатель вертикальной мобильности “синих воротничков” в “белые” составил в Соединенных Штатах 30%, в других странах он варьировался от 27 до 31%. Липсет и Бендикс сделали вывод, что число рабочих мест для “белых воротничков” сходным образом увеличивается во всех индустриальных странах. В результате “волна восходящей мобильности” растет в них примерно в одинаковой степени. Однако этот вывод встречает возражения, основанные на том, что при более пристальном изучении нисходящем мобильности и дальних социальных перемещений (т. е. кардинальных изменений профессиональной ориентации) выявляются существенные различия между странами. Например, дальние социальные перемещения чаще наблюдаются в странах Восточной Европы, чем на Западе. Но в целом в характерах мобильности между странами обнаруживается больше сходства, чем различий27).

Роберт Эриксон и Джон Голдторп весьма основательно изучили межнациональные сходства и различия характера мобильности в обществах Западной и Восточной Европы28). Они исследовали девять стран, в том числе Англию и Уэльс, Францию, Швецию, Венгрию и Польшу. Результаты продемонстрировали общее сходство характера и степени мобильности, но удалось выявить и некоторые существенные различия. Швеция, например, гораздо более открыта, чем другие западные страны. Польша также показала высокий уровень мобильности, существенно более высокий, чем Венгрия.

Существует один аспект социальной мобильности, по которому Соединенные Штаты отличаются от других западных стран. Это высокий показатель перехода “синих воротничков” в разряд квалифицированных специалистов. Главная причина состоит в том, что за последние 30-40 лет число организаций, использующих высококвалифицированный труд, росло в США гораздо быстрее, чем в любой европейской стране, и это увеличивало шансы людей скромного происхождения.

Нисходящая мобильность

Хотя понижение социального статуса встречается реже, чем его повышение, тем не менее нисходящая мобильность — все еще широко распространенное явление. Около 20% населения Великобритании подвержены ей в процессе смены поколений (интергенерационная мобильность), хотя по большая части это “короткие” социальные перемещения. Существует также интрагенерационное понижение статуса. Именно этот тип нисходящей мобильности чаще всего порождает психологические проблемы, поскольку люди теряют возможность поддерживать привычный образ жизни. Увольнение с работы — одна из основных причин нисходящей мобильности. Если человек среднего возраста теряет работу, то ему трудно найти новое место, или он находит более низкооплачиваемую работу.

Среди тех, кто движется вниз, много женщин. Многие из них прерывают карьеру из-за рождения ребенка. Через несколько лет, когда дети подрастут, женщины возвращаются на работу, но при этом на более низкую должность, чем имели до 224 ухода, например, на менее оплачиваемую работу с неполным рабочим днем. Эта ситуация меняется, но не так быстро, как многим хотелось бы.

Таким образом, все опубликованные работы ясно свидетельствуют, что уровень мобильности не соответствует идеалам общества равных возможностей. В Великобритании, например, как и везде, большинство людей остается на том же уровне, что и родители. Если многие все же повышают свой социальный ранг, то это объясняется чаще всего изменениями в структуре занятости, а не равенством возможностей.

Возможности для социальной мобильности

Многие люди верят, что каждый может достичь вершины, если будет усердно работать; цифры, однако, свидетельствуют, что преуспевают очень немногие. Почему же это так трудно? В каком-то смысле ответ прост. Даже в самом динамичном обществе, где каждый имеет равные шансы на достижение высших позиций, лишь меньшинство может сделать это реально. Социально-экономический порядок общества напоминает пирамиду, где число высших позиций, связанных с властью, богатством или влиянием, относительно невелико. В Великобритании из 55 миллионов населения не более двух-трех тысяч тех, кто может стать директором одной из двухсот крупнейших корпораций.

Помимо этого, те, кто обладает богатством и властью, имеют много возможностей удержать их в своих руках и передать своим потомкам. Безусловно, они дадут детям лучшее образование, которое открывает дорогу к лучшей работе. Богатые, несмотря на налоги на имущество и наследство, находят способы передать изрядную долю своей собственности наследникам. Большинство из тех, кто достигает вершины, имели преимущества на старте и происходили либо из состоятельных семей, либо из среды квалифицированных специалистов. Исследования, посвященные людям, ставшим богатыми, показывают, что почти никто из них не начинал с нуля. Подавляющая часть использовала полученное наследство или имела первоначальный капитал, пусть небольшой, который затем удавалось увеличить.

В 1980-х годах Вильям Рубинштейн провел интереснейшее исследование британских миллионеров29). Его работы основаны на изучении судеб людей, умерших в 1984-1985 годах и оставивших после себя не менее миллиона фунтов (получить надежную информацию о здравствующих миллионерах практически невозможно). Рубинштейн выяснил, что 42% из них составляли те, чьи родители были крупными бизнесменами или землевладельцами. 29% были детьми профессионалов высшей квалификации и пользовались материальной поддержкой родителей. 43% миллионеров получили по наследству более 100 тысяч фунтов каждый, а еще 32% — от 10 до 100 тысяч. Таким образом, в Великобритании по-прежнему самый надежный способ разбогатеть — это родиться богатым.

Date: 2015-05-05; view: 440; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию