Явление и «вещь в себе», природа и свобода

Утверждая, что субъект познает только то, что сам он и творит,
Кант проводит водораздел между миром явлений и непознаваемым
миром «вещей в себе». В мире явлений царит необходимость,
все здесь обусловлено другим и объясняется через другое. Тут нет
места субстанциям в их традиционном понимании, то есть тому,
что существует само через себя, как некоторая цель сама по себе.
Мир опыта в целом только относителен, он существует благодаря
отнесению к трансцендентальному субъекту. Между «вещами в
себе» и явлениями сохраняется отношение причины и следствия:
без «вещей в себе» не может быть и явлений. Кант не может тут
избавиться от противоречия: он применяет здесь незаконно одну из
категорий рассудка — причинность — по отношению к «вещам
в себе».

Мир «вещей в себе», или, иначе говоря, умопостигаемый мир,
мог бы быть доступен лишь разуму, ибо он полностью закрыт
для чувственности. Но разуму теоретическому, то есть науке, по
Канту, он недоступен. Однако это не значит, что мир этот вообще

никак не свидетельствует о себе человеку: он, по Канту, открывает-
ся практическому разуму, или разумной воле. Практическим
разум здесь называется потому, что его функция — руководить
поступками человека, то есть устанавливать принципы нравст-
венного действия. Воля позволяет человеку определять свои дейст-
вия всеобщими предметами (целями разума), а потому Кант и
называет ее разумом практическим. Существо, способное действо-
вать в соответствии со всеобщими, а не только эгоистическими
целями, есть свободное существо.

Свобода, по Канту, есть независимость от определяющих
причин чувственно воспринимаемого мира. Если в мире эмпириче-
ском, природном всякое явление обусловлено предшествующим как
своей причиной, то в мире свободы разумное существо может
«начинать ряд», исходя из понятия разума, вовсе не будучи детер-
минированным природной необходимостью.

Кант называет человеческую волю автономной (самозаконной).
Автономия воли состоит в том, что она определяется не внешними
причинами — будь то природная необходимость или даже божест-
венная воля,— а тем законом, который она сама ставит над собой,
признавая его высшим, то есть исключительно внутренним законом
разума.

Итак, человек есть житель двух миров: чувственно воспри-
нимаемого, в котором он как чувственное существо подчинен
законам природы, и умопостигаемого, где он свободно подчиняет
себя закону разума, то есть нравственному закону. Принцип мира
природного гласит: никакое явление не может быть причиной
самого себя, оно всегда имеет свою причину в чем-то другом
(другом явлении). Принцип мира свободы гласит: разумное
существо есть цель сама по себе, к нему нельзя относиться лишь
как к средству для чего-то другого. Именно потому, что он есть
цель, он не может выступать в качестве свободно действующей
причины, то есть свободной воли. Умопостигаемый мир Кант,
таким образом, мыслит как совокупность «разумных существ как
вещей самих по себе» ', как мир целевых причин, самосущих
автономных монад. Человек, как существо, наделенное разумом,
существо мыслящее, а не только чувствующее есть, по Канту, вещь
сама по себе.

«Знание» умопостигаемого мира, открывающегося практиче-
скому разуму,— это, по Канту, особого рода знание-призыв,
знание-требование, обращенное к нам и определяющее наши
поступки. Оно сводится к содержанию высшего нравственного
закона, категорического императива, гласящего: «Поступай так,
чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу
принципа всеобщего законодательства» ². Это значит: не превращай

¹ Кант И. Соч. В 6 т. Т. 4. Ч. 1. С. 304.
² Там же. С. 347.

другое разумное существо только в средство для реализации своих
партикулярных целей. «Во всем сотворенном,— пишет Кант,—
все что угодно и для чего угодно может быть употреблено всего
лишь как средство; только человек, а с ним каждое разумное
существо есть цель сама по себе».

В этике Кант выступает как противник эвдемонизма. По-
скольку исполнение нравственного долга требует преодоления
чувственных склонностей, постольку, согласно Канту, принцип
удовольствия противоположен принципу морали, а значит, нужно
с самого начала отказаться от иллюзии, что, следуя категори-
ческому императиву, человек может быть счастлив. Добродетель
и счастье — две вещи несовместимые, считает немецкий философ.

Хотя Кант первоначально был близок к Просвещению, однако
в итоге его учение оказалось критикой просветительской концеп-
ции разума. Отличительной чертой Просвещения было убеждение
в безграничных возможностях познания, а соответственно и
общественного прогресса, поскольку последний мыслился как
продукт развития науки. Отвергнув притязания науки на познание
вещей самих по себе, указав человеческому рассудку его пределы,
Кант, по его словам, ограничил знание, чтобы дать место вере.
Именно вера в бессмертие души, свободу и бога, рациональное
доказательство существования которых Кант отвергает, состав-
ляет основание, которое должно освятить обращенное к человеку
требование быть нравственным существом. Сфера нравствен-
ного действия оказалась, таким образом, отделенной от научного
познания и поставленной выше него.

9.