Когда проблема становится проблемой или личностные корреляты трудностей юношеского самоопределения

Предварительно отметим следующее. В самом общем смысле юношеское самоопределение есть процесс соотнесения различных Я-составляющих с некоторым реестром социальных ролей, процесс выбора "социального гардероба" и подгонки его "по фигуре". Однако справедливо отмечается, что "конфликты, возникающие на стыке самореализации и функционально-ролевого поведения, существуют на протяжении всей

жизни человека" [3, с. 194], и в этом смысле проблема самоопределения никогда не решаема для личности до конца. Однако те или иные способы ее решения, те или иные особенности поведения и переживаний человека в ситуации широкого социального выбора впервые отчетливо актуализируются именно в юношеском возрасте и, возможно, сохраняются и в дальнейшем. Нас же интересует, как на личностном уровне проявляется ситуация "психосоциального моратория" (Э. Эриксон), представляющая собой отказ подростка от возрастно-нормативных выборов, пассивное ожидание, "продление" детства.

Первое, что представляется необходимым выделить в качестве личностной предпосылки потенциальных трудностей самоопределения в данном возрасте, — это наличие у подростка негативной Я-концепции. Мы имеем в виду общее, недифференцированное непринятие себя в своем телесном, личностном, коммуникативном и социальном качестве, базовое "я плохой". При этом, как правило, для мальчиков наиболее "опасным" является акцент на субъективном отсутствии эффективности, компетентности и состоятельности в деятельностном плане ("я ничего не умею", "у меня ничего не получается", "я не смогу"), а для девочек — акцент на коммуникативных аспектах Я ("я непривлекательна", "меня не любят", "у меня нет друзей"). Конечно, определенная неудовлетворенность собой является предпосылкой внутренней самоработы, основой для возрастной перестройки Я-концепции, но мы имеем в виду именно недифференцированное отвержение себя, ситуацию, когда отсутствует спасительное "зато". В этом случае самостоятельное самоопределение, в частности полоролевое и личностное, представляется затруднительным.

Во-вторых, определенным личностным коррелятом сложностей самоопределения может выступать нарушение временной перспективы, а именно ситуация, когда не только та или другая временная модальность приобретает для подростка абсолютное значение, но и когда прошлое, настоящее и будущее мыслятся им как не связанные между собой. Внутренняя неготовность к ситуации множественных социальных выборов, страх перед ними, может выражаться в отсутствии жизненного плана ("я не знаю, что я буду делать потом") или в нежелании его построения ("я не хочу думать о своем завтра"). Или же, напротив, — в жестком его построении, обращенности в "завтра" без учета своих особенностей "сегодня" (во многом этому способствует общая идеология школы, которая "готовит к жизни", нередко отвергая право подростка на актуальную самореализацию своих способностей). Более редким случаем представляется ситуация, когда в результате реальных трудностей социально-психологической адаптации, например, связанных со сменой близкого социального окружения (переезд в другой город, смена школы), подросток оказывается ориентирован на более эмоционально комфортное "вчера". Однако в каждой из этих трех девиаций субъективного времени можно в качестве определенных следствий предположить трудности социального, в частности профессионального, самоопределения.

В качестве третьего осложнения процесса юношеского самоопределения, особенно в его ценностно-смысловом аспекте, можно выделить "жесткую" групповую принадлежность, определенное "растворение" подростка в основной группе членства, сильное превалирование групповой идентификации над процессами индивидуализации. Конечно, чувство тревоги, сопровождающее процесс развития Я в отрочестве, эмоциональная подавленность и впервые испытываемое одиночество как оборотная сторона самостоятельности ("эмоциональный и объектный голод" по П. Блосу) могут компенсироваться в том числе и через изменения в межличностных контактах, но мы имеем в виду ситуацию приверженности какой-либо одной социальной группе сверстников, сопровождающуюся определенной стереотипизацией поведения, принятием групповых норм и ценностей в качестве собственного нормо-ценностного ряда, эмоциональное "слияние" с группой. Подобное превращение Я в Мы, обычно сочетающееся с агрессией по отношению к "Другим", затрудняет процесс социального самоопределения в целом в силу сильного сужения спектра пробуемых социальных ролей [см.(8)].

Подобное "самоограничение" процесса смены ролей может быть следствием и противоположно направленной тенденции, что можно отметить как четвертое проявление личностных коррелятов трудностей в самоопределении. Мы имеем в виду возможный "уход" подростка от близких взаимоотношений, стереотипизацию и формализацию межличностных контактов, а в предельном варианте — аутистические тенденции. Подобный ход личностного развития, как правило, блокирует возможность своевременного разрешения юношеского кризиса в целом, в частности, в силу очевидных трудностей процесса формирования социальной идентичности.

Наконец, в качестве еще одного проявления сложностей самоопределения, возможно, требующего специальной психологической помощи, можно отметить нарушение у подростка способности к продуктивной работе, выражающееся в рассредоточенности деятельностных усилий ("драмкружок, кружок по фото") или апатии ("ничего не хочу делать"). Данная особенность развития личности в юношеском возрасте, наряду с предыдущей, оценивается Э. Эриксоном, например, как неадекватный способ разрешения основной возрастной проблемы — выбора идентичности [см. (3)].

Как же обычно предъявляется проблема самоопределения в этом возрасте школьному психологу, как формулируется в данном случае обращенный к нему запрос, каковы, иначе говоря, возможные "маски" проблемы юношеского самоопределения?

3. Возможные формулировки запроса на психологическую помощь в самоопределении, или "маски"