Принципы и методы педагогической работы на предвари­тельном следствии

Эффективность воздействия следователя, про­курора на лиц, участвующих в производстве по делу, в значительной мере зависит от знания и правильного использования основных принципи­альных положений процессуально-педагогического воздействия. Имеются в виду такие принципы, с позиций которых познаются и практически реализуются закономерности процесса влияния одного человека на другого, когда внешние стимулы и по­будители процессуально целесообразной деятельности должностно­го лица превращаются во внутренние стимулы поведения, личные интересы, стремления, мотивы и волевые усилия. Отсюда следует, что при изучении существа воздействия нужно уделять внимание не столько отдельным рекомендациям, сколько вскрытию теоретических основ, опираясь на которые, следователь, прокурор могут добить­ся положительных результатов с наименьшими затратами средств, времени и сил.

Главное дело, — писал К.Д. Ушинский, — вовсе не в изучении пра­вил, а в изучении тех научных основ, из которых эти правила вытекают[300].

К специальным принципам, отражающим объективные закономерности и определяющим критерии правомерности и допус­тимости педагогического воздействия на участвующих в деле лиц, должны быть отнесены:

• строгое соблюдение законности и объективность;

• нравственная допустимость воздействия;

• индивидуальный подход при осуществлении воздействия.

Что же касается методов педагогического воздействия, приме­няемых следователем, прокурором, — это общие методы, но при­меняемые в специфических условиях досудебного производства. Причем воздействие это бывает гораздо более эффективным, чем государственно-правовое. К основным обучающим, воспитываю­щим и просветительским методам педагогического воздейст­вия на предварительном следствии относится убеждение, которое требует активной мыслительной деятельности не только должностно­го лица, но и самого обвиняемого. Только при условии, что обвиняе­мый стремится понять и осознать то, что ему говорят, размышляет, переживает, осуждает отрицательное в себе, можно говорить об эф­фективном убеждающем характере процессуальных действий.

Убеждение часто встречает внутреннее противодействие у обви­няемого — выдвижение других доводов, попытку следовать своим прежним установкам — и превращается в открытую и скрытую дис­куссию с должностным лицом. Последнему важно понять причины внутренних противоречий у обвиняемого для усиления развития убеж­дения. Чем выше уровень рефлексии (умения мыслить за другого), тем выше степень осведомленности лица, осуществляющего право­судие. Возможность понять глубину и качество имитации рассужде­ний противоборствующей стороны зависит от интеллектуальных способностей субъекта, от умения использовать для убеждения наличную информацию. Необходимо не только прогнозировать ход мыслей убеждаемого, но и менять доводы, направленность убежде­ния в связи с выявленными его сомнениями, возражениями.

Для активизации и направленности мыслительной деятельности подследственного могут быть использованы различные средства. Так, может проводиться целенаправленный разбор определенного события, даваться оценка его поведения в прошлом и в настоящее время, оценка значимости побудительных причин для совершения преступных действий и т.д. Немаловажное значение для этого име­ет передача информации о том, как могут отнестись, как отнеслись к его поступкам люди, которых он любит, уважает, с которыми часто встречается.

При осуществлении убеждения следует учитывать все положи­тельные черты, свойства убеждаемой личности, соответствующим образом акцентировать на них внимание, используя также и проти­вопоставление их свойствам, установкам других объектов. Очень важно выявить пункты колебаний, сомнений убеждаемого. В связи с этим в процессе применения метода убеждения следует продол­жать внимательно изучать личность, наблюдать за ее реакциями, изменениями в поведении, мимике, жестах и т.д.

Достижение целей убеждения возможно только при наличии со стороны убеждаемого желания воспринимать доводы следователя, прокурора. Обязательным условием применения методов убеждения является установление психологического контакта, который, как пра­вило, характеризуется положительным отношением к убеждающе­му, желанием воспринимать его доводы, наличием действительно полного восприятия и понимания передаваемой информации.

Следует отметить, что убеждение обязательно должно соответст­вовать следующим педагогическим требованиям[301]: /) отве­чать уровню развития убеждаемого; строиться с учетом возрастных, образовательных, профессиональных и иных индивидуальных осо­бенностей данной личности; 2) быть последовательным, логическим, доказательным; 3) возбуждать психическую активность убеждаемого; 4) содержать как обобщение положения, выводы, так и конкретные факты, примеры; 5) содержать анализ обоюдно известных фактов;

6) убеждающий сам должен искренне верить в то, в чем он убеждает;

7) учитывать возможности и особенности самого убеждающего.

Осуществляя убеждение, следователь, прокурор должны позабо­титься о создании таких условий, которые бы обеспечивали жела­ние лиц вступить в общение с ними. В связи с этим к поведению следователя, прокурора предъявляется ряд требований: корректность, справедливость, внимательность, ситуативная гибкость и чуткость, эмоциональная устойчивость.

Вот как выглядит работа следователя в восприятии допраши­ваемого (данные опроса лица, отбывшего наказание):

Между мной и следователем, — вспоминает осужденный, — сразу установились нормальные взаимоотношения. Лучше всего мне запом­нились его слова: «Федоров, брось заниматься преступлениями, а то на­стоящей жизни не увидишь». Допрашивал меня спокойно, голоса не по­вышал, ко мне относился сочувственно, работу знает хорошо. Внешне следователь казался не грозным, а просто человечным, добродушным, одет был в гражданский костюм. Его кабинет маленький, но чистый. По моему мнению, так и надо вести следствие, он меня заставил почувство­вать себя человеком, но заблудившимся[302].

Под воздействием убеждения может случиться и полный пере­ворот в душе подследственного. В таких случаях следователю пишут из мест лишения свободы трогательные письма примерно такого содержания: «Вы — единственный человек в этой жизни, который в меня верит...»[303]. Но это происходит довольно редко и только с педа­гогически талантливыми следователями.

Нередко следователю приходится прибегать и к принуждению. Однако голое принуждение, изолированное от убеждения, во мно­гих случаях приносит вред решаемой педагогической задаче. Важно, чтобы объект воздействия в какой-то степени осознал неизбежность принятых к нему принудительных мер, что достигается, как прави­ло, в том случае, когда принуждению предшествует или сопутствует убеждение. Данное методологическое положение должно стать ос­новой выбора принуждения как метода воздействия на личность в следственной, прокурорской деятельности.

Применение уголовно-процессуального принуждения порождает важную нравственно-теоретическую и практическую проблему об ос­нованиях и пределах такого принуждения, о шкале нравственных цен­ностей, которые как бы приносятся в жертву целям уголовного су­допроизводства. Особую остроту она приобретает в тех случаях, когда меры уголовно-процессуального принуждения применяются к лицам, заведомо не имеющим отношения к совершению преступления. На­пример, к свидетелям и потерпевшим, которые могут быть подверг­нуты принудительному приводу на допрос, принудительному осви­детельствованию, отобранию образцов для сравнительного исследо­вания и т.д., а также к лицам, вовсе не имеющим отношения к расследованию уголовного дела (третьим лицам), которые, например, могут быть подвергнуты обыску. При этом обычно считается, что главное — установление истины по уголовному делу, быстрое и полное раскрытие преступления, изобличение виновных, обеспечение правильного применения закона, предупреждение новых преступ­лений и пр. В свою очередь, цель установления истины, да еще в та­кой остроконфликтной области, как уголовно-процессуальное дока­зывание, наполнена глубоким педагогическим содержанием, потому что от этого достижения напрямую зависит, восторжествует ли в дан­ном конкретном случае справедливость — высший нравственный критерий всех людских поступков (будет ли виновный наказан и наказан именно в меру своей вины; будут ли удовлетворены потер­певший и общество постигшим обидчика возмездием).

Именно этими соображениями нравственного характера оправ­дывается принуждение, применяемое к участникам уголовного про­цесса представителями государственной власти, а также тяготы и лишения, которые ложатся на плечи участников уголовного про­цесса в результате такого принуждения.

От правильного разрешения этой педагогически значимой про­блемы зависит формирование гражданского правосознания самых широких слоев населения и правовой активности граждан и долж­ностных лиц, осуществляющих досудебное разбирательство, иначе говоря, столпов, на которых зиждется правопорядок в демократическом правовом государстве.

Не случайно к этой теме неоднократно обращались виднейшие представители русской философии и права XIX — начала XX в., (Вл. Соловьев, П.И. Новгородцев, И.А. Ильин и их последователи). \ Наиболее ярко и полно теория применения силы, принуждения и... пресечения отражена в труде И.А. Ильина «О сопротивлении злу силою»[304]. Принуждение имеет троякую цель: во-первых, не допустить; совершения злодеяния, остановить злую волю, отрезвить ее внешней помехой и отпором, показать ей, что запретность запрещенного поддерживается не только мотивами совести и правосознания, но и * внешнею силою, ставящей препятствие злодею и настигающей суровыми последствиями вплоть до лишения его свободы и причинения ему душевных неприятностей и страданий; побудить его, таким, образом, обратиться к самосознанию, самопобуждению, самоперевоспитанию, саморазвитию; во-вторых, оградить всех других людей от злодеяния и его пагубного воздействия; в-третьих, удержать от уйти злодейства всех людей, способных соблазниться или увлечься им[305]. Принуждение обеспечивается государственными законами, которые обращены «к автономным субъектам права... для саморуководства и самовоспитания». В основной своей идее и своем нор­мальном действии правовой закон есть формула зрелого правосоз­нания, закрепленная мыслью, выдвинутая волей и идущая на по­мощь незрелому, но воспитывающему себя правосознанию; при этом именно волевой элемент закона представляет собой начало прину­ждения. Правовой закон отнюдь не насилует человека, не попирает его достоинство и не отменяет его духовного самоуправления: на­против, он только и живет, только и действует, только и совершен­ствуется от свободного личного приятия и самовменения. Однако он при этом властно понуждает психику человека и непосредствен­ным импонированием авторитета, и формой приказа-запрета-позволения, и сознанием общественно-организованного мнения, и, на­конец, перспективой вероятных и даже, наверное, предстоящих не­приятных последствий: неодобрения, огласки, явок в суд, убытков, а может быть, и исключения из известного общественного круга и да­же физического понуждения и пресечения[306].

Критериями для руководства при принуждении и пресечении, по мнению И.А. Ильина, являются: компетентность принимающего соответствующее решение о применении силы, его духовно-осмыс­ленный жизненный опыт, на основе которого развиваются «чут­кость и зоркость для распознания зла». Следует или не следует при­менять принуждение — в этом компетентен только тот, кто видел реальное зло и испытал его действие, кто непосредственно борется с ним, кто видит его природу, понимает его пути и законы и пото­му способен верно поставить и разрешить проблему принуждения: «испытав, отвергнув и умудрившись, он приобрел тем самым силу видения и право суда»[307]. Поэтому нужно понимать и ценить тех лю­дей, кто принял на себя тяжкое «бремя активной борьбы со зло­деями, эту, может быть, тягчайшую разновидность мирового бреме­ни». Благодаря им всем остальным людям открывается возможность мирно трудиться, духовно творить и нравственно совершенство­ваться[308]. В современных условиях данная теория не утратила своей актуальности, ее черты просматриваются в различных институтах отечественного уголовно-процессуального права.

Таким образом, в силу характера своей деятельности следова­тель, прокурор постоянно вступают в общение с лицами, участ­вующими в производстве по делу, и это общение содержит элемен­ты воздействия. Они влияют на людей своими властными полномочиями, различными методами педагогического характера, мерами процессуального убеждения и принуждения. Без этого невозможно решение многих процессуальных задач уголовного судопроизводства. При выполнении этих задач следователь, прокурор всегда вы­ступают как активные субъекты педагогического воздействия в про­цессе их взаимоотношений с другими участниками предваритель­ного следствия, приводя их поведение и деятельность (равным об­разом и свои собственные) в соответствие с требованиями норм уголовно-процессуального закона, принципами морали и юриди­ческой педагогики.

Вопросы правового просвещения граждан на стадии предварительного расследования