Человек-невидимка

Джон уже стоял надо мной с лазерным скальпелем, чтобы провести им по разметке на моей груди. Оставалось лишь включить его, и я бы испытал страшную боль. Я умолял его этого не делать, кричал, грозился, но он лишь воткнул в уши какие-то капельки, – видать, это были наушники, – и стал напевать какой-то мотивчик.

Он смотрел в мои напуганные и слезящиеся глаза и лишь улыбался.

«Вот ублюдок!»

А я продолжал смотреть в его глаза и про себя умолять до самого последнего момента, чтобы ничего не произошло. Но ожидать чуда не стоило. Лазерный скальпель был включен, и мою грудную клетку поразила страшная жгучая боль, что я взвыл и забился в конвульсиях. Но путы держали крепко, а Джон продолжал свое дело.

А после боль прекратилась. Я все еще пытался унять ее и, видать, чисто инстинктивно пытался хватать воздух ртом, хоть и не нуждался в нем. Резь и жжение улеглись, и я сквозь слезы все же смог взглянуть в лицо своего истязателя. И на нем я увидел лишь растерянность. Казалось, что он смотрел сквозь меня и пытался понять, что он вообще делает.

Джон прикусил губу, отложил на парящий рядом столик лазерный скальпель и вернулся к своему экрану, на котором пропала вся информация. Что-то еще подумал про себя, а после усмехнулся, достал из ушей капельки и добавил, уже вслух:

– Кажется, совсем уже заработался.

– Отпусти меня, умоляю! – взвыл я, но он меня даже не услышал.

Лишь еще что-то набрал на своей панели, и ремни больше не сдерживали меня. Прошелся взад-вперед, расставляя по полкам какие-то колбы и инструменты. Я же быстро слез со стола и упал на пол. Грудная клетка все еще очень сильно болела.

– За что? – воскликнул я, но и этого Джон не услышал, занимался своими делами.

Я из последних сил поднялся и оперся о парящий в воздухе стол, чтобы не упасть. На ватных ногах добрался до Джона и намеревался ударить его, но лишь положил руку ему на плечо…

И рука провалилась сквозь его тело, словно он стал бестелесным духом.

…Отшатнулся от него и чуть не упал, если бы в последний момент не ухватился за какой-то странный прибор, назначение которого было мне неизвестно.

Теперь я совершенно не понимал, что происходило. Все вещи и предметы остались осязаемыми, но вот Джон был для меня лишь призраком или образом, голограммой. Или, может, я сам лишился тела и превратился в привидение?

Ответа не было, и это стало еще одной загадкой, терзающей мой разум. Я бросился прочь из этой операционной, бегом по коридорам, терпя жжение в груди. Мимо охранников, что тоже меня даже не заметили, и прямиком на улицу, залитую солнцем и снующими людьми. Я впервые увидел Кингсмут, и он был прекрасен, хоть и находился все еще в стадии одной большой, я бы даже сказал, колоссальной стройки.

Башни вырастали до самых небес, а люди все это строили, трудились, не жалея себя и своих сил. Один большой улей, где каждый стоял стеной друг за друга. Одна большая семья, в которой все знают всех.

Я мчался по улицам и пытался привлечь к себе внимание, но никто даже и глазом не повел. Пытался прикасаться к людям, но каждый раз повторялась та же история, что и с Джоном: я попросту проходил сквозь все живые организмы. Нет, вернее сказать, я проходил сквозь все разумные организмы, и это меня пугало.

Я брал какие-то вещи прямо на глазах у людей, но создавалось такое ощущение, что и они попросту пропадали и оставались незримыми и бестелесными так долго, пока находились в моих руках.

Я уже не бежал, а лишь брел, пытаясь осознать, что же все-таки произошло. Брел и брел, пока не споткнулся на ровном месте и не упал на дорогу, подняв клубы пыли. Откашлялся и протер глаза, не на шутку разозлился, что даже закричал во весь голос и бил кулаком об каменную плитку улицы, пока не разбил кулак в кровь, если забыть о том, что крови во мне и не было вовсе.

Меня трясло, я всхлипывал и проклинал все, что только было можно, но это так и не принесло желаемого успеха. Со мной никто не заговорил, никто даже не бросил на меня заинтересованного или напуганного взгляда. Как будто ничего и не произошло.

Мне пришлось подняться, опираясь на свою ногу и стену домика, у которого я и навернулся. В глаза ударил солнечный свет, также отразившись и от окон, превратив их тем самым в зеркальные поверхности – и если не полностью, то частично.

Я глянул в отражение одного из окон и увидел, что мои глаза были серого цвета, вернее, голубого, но старость принесла свои плоды. Я тут же вспомнил Константина, моего верного человека, и то прозвище, что ему дали: Человек-невидимка.

И, может, я не совсем походил на Костю, в плане способности и ситуации в целом, так как был даже не просто невидимкой, а привидением, я осознавал, что это такое. Начал понимать, с чем столкнулся.

А также понял, какую цену мне пришлось заплатить…

ГЛАВА Ρ