У входа в пещеры

Теперь, когда мы с Кальдераро соединились в одной комиссии по работе помощи в пещерах страданий, меня удивило выражение нашей сестры Сиприаны, которая руководила деятельностью подобного рода.

Группа состояла из ограниченного количества компаньонов: всего семь человек.

Заметив меня рядом с помощником, Сиприана, после обычных приветствий, задала простой вопрос:

— Наш брат Андрэ собирается идти в нашей компании?

Мой друг, полный самоотречения, ответил, что инструктор Эвсебио сам напомнил об интересе моего визита в очистительные бездны; он объяснил, что я заинтересован в получении информации о жизни в низших сферах, чтобы распространять её на воплощённых компаньонов, помогая им в необходимой подготовке к науке хорошо жить.

Директриса благожелательно выслушала и возразила:

— Да, что касается предварительных наблюдений Низшего Порога, предложение Эвсебио уместно. Но как ответственная за непосредственные работы экспедиции, я не могу пока что принять его во всех фазах.

Она посмотрела на меня ясным и нежным взором, как бы сожалея об этом запрете, и добавила:

— Наш уважаемый Андрэ не проходил курса помощи страждущим в плотных тенях.

Она слегка коснулась меня своей нежной рукой и продолжила:

—Если нам необходимо достигать трудных подготовительных осуществлений, чтобы иметь пользу от Великого Света, то нам необходима инициация, чтобы мы могли распространять ту же пользу в «великом мраке».

Видя моё разочарование, которое я не мог скрыть, уважаемая благодетельница продолжила:

— Но мы понимаем, что наш брат находится сейчас с нами потому, что ему надо решать важные проблемы. Любая ситуация, к которой мы приходим, является носительницей учений, спрятанных для нашего же блага. Высшие намерения никогда не будут предлагать нам вопросы, в которых мы не нуждаемся на арене обстоятельств. Если Эвсебио пришёл к тому, чтобы предложить нам эту возможность, то потому, что Андрэ Луису надо выполнить какую-то важную работу в этих местах. Но имея в виду то, что я являюсь ответственной, я не могу позволить, чтобы он следовал за нами до конца; несмотря на это, я приглашаю нашего Брата Кальдераро оставаться в компании с учеником у входа в пещеры, не спускаясь вслед за нами. Даже таким образом, прилежный ученик найдёт неистощимые темы для наблюдений, не нуждаясь в противостоянии сложным ситуациям, для которых он ещё не достаточно подготовлен...

Представив нам ситуацию, группа общим весельем подбодрила нас. Удовлетворённый, я поблагодарил её. Кальдераро также выразил ей свою признательность. И радостные оттого, что мы можем постоянно обучаться благу, мы пошли по направлению к зоне ужасающей темноты.

А! Я уже видел ужасные пропасти, где виновные сущности окликали друг друга печальными голосами; я видел, как плакали искры, падавшие с Небосвода в долины возмущения; я открывал для себя многочисленных сущностей, охваченных странными галлюцинациями в исправительных палатах; но здесь...

Были ли мы в ожидании «тёмной сельвы»^[8], на которую ссылался Алигьери в своей бессмертной поэме?

Жалобные голоса, затерянные во тьме, разрывали мне сердце, поднимаясь к дымному небу! Нет, нет, это были не только жалобы и стоны; по мере того, как мы приближались, опускаясь всё ниже, шум менялся; мы также слышали взрывы смеха и проклятий.

Мы остановились на обширной болотистой долине, где терялись вдали множество групп развоплощённых сущностей, в ужасном беспорядке, в общей картине тысяч умалишённых, отделённых друг от друга, или собранных в банды, в соответствии с типом нарушений, свойственных им.

Невозможно было вычислить протяжённость огромной долины, и хотя для подобных оценок существовали топографические знаки, туман был слишком плотным, чтобы можно было просчитать расстояния.

Мы прошли несколько километров в горизонтальном плане, а когда очередной участок снова склонился, приоткрывая другие дали, указывающие на пропасти, сестра Сиприана и наши коллеги

радостно распрощались с помощником и со мной, показывая, что вернутся за нами через шесть часов.

Обнимая меня, директриса любезно сказала:

— Я желаю тебе всевозможных успехов в обучении, друг мой. Когда мы вернёмся, ты расскажешь нам о своих впечатлениях.

Я улыбнулся, очарованный таким щедрым проявлением заботы.

Несколькими мгновениями позже Кальдераро и я остались одни в мрачной огромной пустыне, населённой странными жителями.

Вокруг слышались бесконечные и сложные разговоры. Мне показалось, что этот «развоплощённый народ» не отдавал себе отчёта о своём собственном положении, насколько я мог судить об этом с самого начала.

Компактные толпы мучимых душ барахтались в какой- то вязкой субстанции на почве, где мы проходили, а недалеко от нас копошились собрания безумных Духов в нескончаемых мелочных ссорах.

Картина действительно впечатляла своими инфернальными чертами, окружавшими нас. Отмечая печаль большого количества этих несчастных братьев, я не мог сдерживать своих глубинных размышлений, возникавших во мне.

Группы здешних несчастных не осознавали страданий друг друга. Некоторые группы волитировали^[9] на малой высоте, словно чёрные вороны, более чёрные, чем сама чернота, окружавшая нас, в то время, как огромные сборища несчастных блуждали, притянутые к почве, словно птицы с обломанными крыльями... Как можно было объяснить всё это?

Я начал свои расспросы, обращаясь к инструктору:

— А видят ли нас эти несчастные приговорённые?

— Некоторые - да, но они не придают больше всему этому значения; они очень заняты сами собой; они поселили в своих сердцах пренебрежительные чувства, и им ещё не скоро можно будет освободиться от них.

—И все эти сущности остаются покинутыми, предоставленными самим себе?

— Нет, — терпеливо ответил Кальдераро. - Многочисленные двери помощи и школы открыты здесь, в месте, где многие личности практикуют самоотречение. Здесь обращаются со страждущими и измученными индивидуумами в соответствии с возможностями той пользы, которую они демонстрируют.

На его лице появилось выражение благожелательности, и он сказал:

— Низшие зоны никогда не останутся без санитаров и учителей, так как одна из самых больших радостей Небес - это опустошение зон ада.

Видя, как группы существ перемещаются по воздуху, практически касаясь нас, я вспомнил, что в нашей колонии способности к таким полётам обычно не использовались, чтобы не ранить тех, кто ещё недостаточно развит; но... здесь? Существа с низким уровнем развития перемещались по воздуху, хоть и довольно низко над землёй.

Но Кальдераро объяснил мне:

— Не удивляйся. Волиция зависит, в основном, от ментальной силы, накопленной интеллектом; тем не менее, важно отметить, что высокие взлёты души становятся возможными только когда возвышенный интеллект соединяется с возвышенной любовью. Существуют извращённые Духи с огромной во- литивной способностью, хотя им это запрещено делать в низших проявлениях. Это учителя с огромной силой рассуждения, и они манипулируют определёнными силами Природы, но без характерных черт возвышенности в чувствах, что им запрещено в высоких восхождениях. Но что касается сущностей, ещё неспособных использовать эту силу, и которым разрешён проход в нашу духовную колонию, то такой феномен вполне естественен. Намного легче принимать сущности с более сильным потенциалом любви и ограниченным интеллектом и переживать с ними общий эволюционный процесс, чем давать обитель высоко интеллектуальным людям без любви к себе подобным; С этими последними общая жизнь, в созидательном смысле, практически невозможна. Но в главе о волиции надо видеть природные восхождения: вороны летают низко, выискивая останки в пишу, в то время, как ласточки летают на больших высотах, ища весну.

Услышав такое сравнение я спросил, вспомнив о земных вливаниях:

— Но... как же с необходимостью выживания?

Инструктор не затруднился с ответом и объяснил мне:

— Им всего хватает в плане основных требований помощи и поддержки, так же как и в больнице земных сфер.

Помощник сделал короткую паузу и продолжил:

— Ссылаясь на психиатрическую больницу, я теперь хочу уточнить, что, посетив хоспис в твоей компании, я имел намерение именно подготовить тебя к той экскурсии, которую мы сейчас и проводим. Здесь, в скопище непонимания и боли, мы видим перед собой бесконечные очереди безумцев, которые добровольно попадали в сети реалий жизни. Они остановили свой дух в самых низших зонах существования, и, слушая священное наследие разума, они совершали серьёзные ошибки, заключая контракты тяжёлых долгов.

Ты уже видел, в нашей духовной организации коллективной жизни, страждущих братьев, соответственно поддерживаемых; некоторые из них всё ещё страдают от странных галлюцинаторных нарушений, другие застыли в состоянии, подобном на периспритные мумии в глубокой летаргии, в ожидании пробуждения; третьи населяют обширные медицинские части, где постепенно их духовно поднимают... Однако, здесь - настоящие племена преступников и безумцев, которые собрались здесь, притянутые друг к другу, резонируя своими общими одинаковыми ошибками. Великое количество их интеллектуально развито и, говоря интеллигентным языком, просвещённо. Но без единого лучика любви, которые осветил бы их сердца, они блуждают от препятствия к препятствию, от кошмара к кошмару... Для них, всё ещё непроницаемых для священной помощи через жёсткость, которой характеризуются их чувства, шок развоплощения, кажется, усиливает их в том ментальном состоянии, в котором они находились в момент перехода между двумя сферами и, таким образом, не так-то легко их вытащить за короткое время из той неуравновешенности, в которую они так легкомысленно бросились в своё время. Они аккумулируют опоздание, иногда на многие долгие годы, упорствуя в ошибках, к которым они привыкли, и, усиливая низшие импульсы постоянным обменом энергий друг с другом, они живут, в общем, не только нарушениями, а и неуравновешенностью других компаньонов.

Наблюдая перед собой это столпотворение, ориентер продолжил:

—Античное представление Эреба в пламени вечно трепещущей божественной мести - это опасная иллюзия; Однако, эти места, будучи очистительными службами от преступных желаний и действий, ожидающие души, погрязшие в заблуждениях, представляют собой логическую реальность в духовных зонах мира. Здесь собираются в плачевном состоянии внутренней слепоты скупцы, убийцы, корыстолюбцы, и личности, зависимые от пороков разного рода. Они и формируют компактные очереди, направляющиеся к бездне. У каждого из них есть своя ужасная история с тревожными событиями. Узники самих себя, они закрывают своё понимание откровениям жизни и ограничивают свои ментальные горизонты, живя и двигаясь в своём собственном внутреннем пространстве, действуя исключительно с помощью примитивных импульсов, культивируя в себе прошлое, от которого должны были бы избавиться. Если их состояние улучшается, им помогают активные и преданные группы помощи, работающие здесь. Отвечая на высшие императивы, некоторые из самых высоких руководителей нашей сферы делают импровизированные суды, имеющие, скорее, воспитательные функции, и чьи приговоры, вынесенные с любовью и мудростью, всегда достигают решений обновительного труда с помощью перевоплощения на Земле или задач, требующих трудолюбия в рамках Природы, когда существует достаточно понимания и раскаяния среди заинтересованных, нарушивших Закон, и тем самым самих же себя и наказавших.

Из этого обширного арсенала безумия, отягощённого сознанием вины, вытекает самый большой коэффициент болезненных перевоплощений, которые населяют физические круги. Отсюда, как и из других аналогичных зон, тысячи наших братьев идут в физическое поле, чтобы облегчить свои долги и гармонизировать свой расстроенный внутренний мир. Мало кому удаётся воспользоваться земной возможностью, чтобы восстановить свои собственные энергии. Всегда легче избегать прямой правильной дороги; но тогда возвращение становится очень трудным...

В этот момент огромная группа страждущих подошла к нам. Это была мрачная группа безумных братьев. Они объяснялись отрывочными фразами, комментируя случаи убийств; они в грубых выражениях вспоминали неописуемые сцены боли и извращений.

Один из них обнаружил наше присутствие.

С великой безмятежностью Кальдераро, понимающий моё любопытство, объяснил:

— Эти несчастные остаются привязанными друг к другу почти совершенными схожестями и сдерживаются лишь вибрационными законами, которые управляют ими. Но если ты захочешь войти к содержание истории кого-нибудь из них, прозондируй мозг того, кто тебе наиболее интересен.

Пользуясь моментом, когда они успокоились, я подошёл к одному несчастному брату, чьё исхудавшее лицо производило на меня сильное впечатление.

Я синхронизировался с его ментальной волной, но ситуация, которую я увидел, не позволила мне вести долгое наблюдение.

Его мотивация имела своим кульминационным пунктом полное, тотальное заблуждение: он убил свою супругу при ужасных обстоятельствах. Но даже тогда несчастный не почувствовал ни малейшего раскаяния; он лелеял желание вновь увидеть свою жертву, чтобы унизить её, насколько это будет возможно. Какая трагедия скрывалась за этими воспоминаниями, явившаяся причиной стольких мучений?

Безмолвно, я поднял глаза на помощника в молчаливом вопросе, но эта группа чудовищных существ, пройдя рядом с нами, поднялась в воздух, поднимая невообразимый шум; и я быстро забыл того уксорицида^[10], который привлёк моё внимание. Заметив мою растерянность, Кальдераро пояснил мне:

— Эта группа ничтожных Духов, которая перемещается, как может, состоит из бывших земных торговцев, чьей единственной целью являлось накопление денег, чтобы удовлетворять свою собственную жадность, и не давать ими пользоваться кому бы то ни было. Золото, которое им временно принадлежало, никогда не служило посеву благодарности ни у одного из этих компаньонов по человеческому путешествию. Жадные до лёгких денег, они придумали тысячу способов монополизировать свои приобретения, великие и малые, не интересуясь ни в малой мере миром своего ближнего. Это были люди гибкой мысли, они умели ментально летать на дальние расстояния, гарантируя абсолютный успех материальным своим предприятиям, которые они вели исключительно в эгоистических целях. Страдания их соседей не стесняло их, им были неведомы трудности окружавших их людей, они не интересовались ценностью времени в отношении очищения души. Они желали лишь накопления финансовых преимуществ и ничего более. Далёкие от милосердия, понимания и

божественного света, они создали холодный и жёсткий миф о золоте, создав вместе с ним сильный дух и мелочное сердце... Теперь же, ставшие рабами идеи-фикс о постоянном накоплении, они тяжело летают там и тут, безумные и растерянные, выискивая монополии и выигрыши, которых они больше никогда не найдут.

Я посочувствовал им и хотел задержать кого-либо из них, побеседовать по-братски, просветить их; но инструктор остановил мою руку, прошептав:

—Что ты делаешь? Это бесполезно. Невозможно сразу же, с помощью одних лишь слов, исправить такое количество духов в состоянии столь сильного расстройства души.

И подтолкнув меня вперёд, он заключил:

— Пошли, ты потратишь ещё многие недели на познание этого пейзажа боли, который простирается перед нами, но сейчас мы располагаем всего лишь несколькими часами.