ЗАПАХ?!!! 6 page

Пока шли по дороге – Генрих рассказывал о дороговизне на рынке, о больных папе с мамой, работающих в какой–то инвалидной мастерской, о массе родных – проживающих на Украине и в Белоруссии. Вот только неизвестно выжили они или нет.

«Вот ведь действительно «богоизбранный» народ. Сколько не зверствовали гитлеровцы, но уничтожить всех евреев так и не сумели. Сколько там их было–то? Но не смогли».

– Знаешь, Серёга – за скольких добрых людей моя родня молится?! За поляков, белорусов, украинцев... Они ведь знали, что смертельно рискуют, но всё равно – прятали, помогали, делились последним... с евреями. Но и сук тоже хватало и хватает. Власовцы скрытые...

Едва он произнес слово «власовцы» – как меня в очередной раз «пронзило» куском чужой памяти. Ладно чужие сны – эти часто. А вот так – днем, накатывало редко... Я «вспомнил»... как наша полковая разведка попала к ним в плен. Эти суки запытали их... Звезды на теле им живым резали, лица прикладами покрошили, руки раздробили... как могли, изгалялись. А тела на нейтралку – ночью подбросили... Устрашить что ли хотели? Тела – наши вытащили. Вот после того случая, такое понятие как – «живой власовец»... – перестало для нас существовать – даже в теории. Кончали их на месте... А определяли их легко. Кроме «наших» курносых рож, их выдавала ещё одна деталька. Перед тем как идти в атаку, они просто спарывали эмблему РОА с рукава. Это место всегда выделялось на мундире. Все наши бойцы сразу «проверяли рукава» у пленных, похожих на «власовцев». Их судьба была предопределена свыше. Сразу. Изменников не прощали... –... был случай! – вернул меня обратно голос Шаца.

– Чего?

– Случай говорю у меня был. Помнишь, как немцы нас обычно пытались «распропагандировать»?

Я только молча кивнул.

– Так вот – тут за это дело «власовцы» взялись. Один раз, в Польше, с противоположного берега реки, через громкоговоритель эти суки начали вещать:

«Русские солдаты! Жиды толкают вас на смерть, а сами сидят в Кремле! Среди вас есть жиды?». А там, до их берега – было метров восемьдесят, а наш был высоким. Я психанул, встал в полный рост и кричу на их сторону – «Ну есть!!! Я еврей!». Там сразу и заткнулись. Опешили видать от неожиданности – даже стрелять не стали. На следующий день за мной явился какой–то майор и приказал следовать за ним – в штаб корпуса. Привел меня к полковнику – начальнику разведки корпуса... кстати, одесскому еврею. Полковник тот достал бутылку коньяка, налил мне полный стакан, и сказал – «Пей, старшина!» Я выпил, и спрашиваю его: «Только за этим только вызывали?». Он тогда улыбнулся и ответил: «Лично хотел тебе спасибо сказать! Хорошо ты сукам ответил!»...

Жаловался он и на то, что маме с папой – «здесь им было тяжело». – Если на работе ещё ничего, то в очередях – мои не раз сталкивались с неприкрытым антисемитизмом. «Наши в окопах мерзнут, а твои... в тылу морду отъедают...!»

Я понимающе покивал головой. Я же помнил первый инструктаж о «наших за рубежом». И татарин, и удмурт там для всех – «русский». По одному – судят о всех.

Вот идет рядом со мной – тихий еврейский мальчик Генрих Шац, преданный идеям партии и лично Иосифу Виссарионовичу. Отлично учившийся в школе. Стоит рядом со мной – нормальный веселый парень. И годов ему сейчас только двадцать один. Ему у нас только водку бы разрешили покупать... А здесь вот, руки у него не то, что по локоть... а весь он в крови врагов. И на груди не хило наград. На фронте в последнюю очередь спрашивали про твою национальность**. Там важно была не твоя нация, а твой навык и способность – выжить и убить фашиста. А Миша ты или Мойша – это потом... после Победы.

Эту нацию, как солдат – я зауважал после войны «Судного дня». Это та – «Шестидневная». Когда они не только отразили внезапное нападение многократно превосходящих сил арабов, но и сами перешли в контрнаступление. Наваляли арабам по–полной. Остановила их тогда только угроза боев с нашей десантной дивизией. Три их было в полной боевой. А так... им оставалось всего 40 км и «Привет!». Здравствуй столица, страны курортов и отдыха, Каир. Меня тогда поразил паренек – такой же, как Генрих. Он за день – ДВЕНАДЦАТЬ РАЗ ГОРЕЛ в танке. И после этого говорить, что «Все они...!». А вот и не все!

Когда встали в очередь, Генрих резко сменил тему – на трудности работы. Как не уважают и насмешничают над его усилиями – наладить нормальную обстановку и работу. А это – неправильно. Я не особо вслушивался. Меня больше занимало, почему во все времена народ недоест, но выпьет. А потому самая нервная очередь – за бухлом. Вон ведь даже пронырливый семит – и тот не стал нарываться. И в подтверждение моих мыслей, кому–то впереди на его – «мы вместе стояли!». Тут же сообщили – где и как. Потом раздался сочный звук удара, и мимо нас пролетело среднего размера тело.

– Э–э... – потише! Там вон милиционеры стоят!

– Во–во! Стоят – как все, а эта гнида – лезет!

«Гнида» встала сначала на четвереньки, потом поднялась и, утирая кровавые сопли, понуро побрела в конец очереди.

М–да... уважительное – «милиционеры», не презрительное – «менты». У меня сразу проскочила неприятная ассоциация о пьяных ментах ездящих по дороге по принципу:

«Кто не спрятался – я НЕ ВИНОВАТ!». Да и остальное... Очередь между тем живенько так продвигалась, под частые – «Не задерживаем кружки!», и суету пары добровольных помощников продавца, как ни странно – пожилого мужика. Это потом эта профессии феминизировалась. Здесь в магазинах и мужчин продавцов хватает.

Получив по своей «паре» мы протиснулись к стеночке. К длинной, во всю стену доске – выполняющей тут роль стойки. И неторопливо начали смаковать пиво, не отвлекаясь на разговоры. Не то место. Не те уши.

Кругом плавают ядреные запахи рабочей одежды: воняет тухляком от рабочих с «Мясокомбината», несет какой–то химией от работяг с комбината «Южуралникель»... Мы стояли в пивнухе и пили пиво. По пятнадцать рублей за кружку. За эти деньги в принципе можно пообедать. Но кого это волновало в этой очереди. Многие скажут паршивое пиво – немецкое мол, лучше! Идиоты – это. Пиво здесь натуральное. Никакой химии, а что до того что разводят? Так не грех это, если по совести. До боли знакомый вкус или привкус – социализма. Каждый раз, делая первый глоток – вспоминаю его.

«Откуда пиво при всеобщем здешнем дефиците?!» – вот этот вопрос, никак ни занимал мои мысли. Есть – и ладно! К пиву только соль в бумажке – и это хорошо. Вокруг... заплеванный пол паршивой забегаловки, жирные и грязные столы, плохо вымытая посуда... а мне пофиг – я счастлив! Я наслаждаюсь жизнью. Стоят милиционеры в форме пьют пиво – и все нормально. Никому нет до этого дела. Табачный дым ходит пластами, ядреный самосад дерет глотку и слышен надсадный кашель. Крики, мат, рванье рубахи на груди, гомон...

...и все замечательно!

Черт его знает как, но я отчего–то все больше становлюсь Серегой Адамовичем. Меняется у меня – психотип. Не только мое я – Николая, подстраивалось под молодое тело, но и тело – меняло меня. Молодые мозги не хотели старческого брюзжания и опасения. Мне становилось глубоко по хрен на многие вещи. Изнутри прорастала бесшабашность и безбашенность разведчика – реально побратавшегося со смертью. Я перестал заморачиваться на свою собственную жизнь. Мне становилось все равно. Убьют? Да – пох! Славно я прожил – знать – судьба. Выживу? – И вовсе отлично!

Перестала моя жизнь – быть величайшей ценностью во вселенной. Вот так. Допив пиво, мы направились по душной и отдающей дневной жар вечерней улице в сторону дома.

Разговор, как и водится, свернул на любимую тему слегка поддатых мужчин всех времен и народов, но не на баб, а на политику.

Разговор зашёл о речи Черчилля в Фултоне. Из газет я уже знал эту тему, потому и мог чуть–чуть приоткрыть Генриху будущее. Естественно – в сослагательном наклонении...

*Автор – Александр Достян.

* *При остатках в личном составе менее 10% русских – часть немедленно отводили на пополнение, как небоеспособную.

Глава 16.

И – боже вас сохрани – не читайте до обеда советских газет. Пациенты, не читающие газет, чувствуют себя превосходно.

М. Булгаков.

Да–а... ох как прав был Булгаков, местная пресса – это что–то. Дебильные речевки безо всякой выдумки. Деревянный язык. Лозунги. Ну да, а то – «как бы чего не вышло». Да я бы все это в десять раз лучше написал. «Может правда, какую фэтезюху написать – стать так сказать основателем жанра?», – задаю сам себе вопрос.

И отвечаю: «Ага. И моментально сесть за антисоветскую пропаганду!».

Вот они реалии сегодняшнего дня.

Штудируя в библиотеке майские газеты, наткнулся на очередной, как потом скажут – «политический процесс». Маршал Новиков и иже с ним – враги народа. Читывал я про этот процесс в период перестройки. Все демократы тогда захлебывались слюнями и клеймили «Кровавую гебню». Начиналось все с Худякова... В феврале сорок пятого Маршал Авиации Худяков присутствовал в составе советской делегации на Крымской конференции, это которая «Большая тройка». И был он ни много – ни мало, советником Сталина по авиации. Уже в марте он был назначен командующим авиационной группировкой советских ВВС на Дальнем Востоке. Усилия авиации координировал командующий ВВС КА Главный маршал авиации А. А.

Новиков...

Советские войска на Дальнем Востоке разгромили Квантунскую армию. Ещё одна полная Победа. Россия вернула себе исконно русские земли – Южный Сахалин и Курильские острова.

23 августа 1945 Москва салютовала победителям...

А уже в середине декабря маршал авиации С.А.Худяков был неожиданно арестован сотрудниками военной контрразведки. Его арест тут же начал обрастать невероятными слухами, которые кстати, и в мое время муссируются газетами – о загадочно исчезнувшем транспортном самолете на борту которого находились драгоценности принадлежащие китайскому императору Маньчжоу – Пу И. В такую чушь может поверить только демократический шпак. Да даже если они и были. Спереть что–то курируемое «на самом верху»? Можно придумать и менее изощренный способ самоубийства. Уж военным такие вещи и объяснять не надо. На самом деле Худяков (как и многие наши генералы в Германии) был арестован для обычной проверки по банальному обвинению – «злоупотребление властью, а также халатное отношение к службе лица начальственного состава Рабоче–Крестьянской Красной Армии». «Статья 193–17 «а» и «б» УК РСФСР редакции 1926 года», – моментально всплыло в памяти. А как же – не знать свой УК? Не учил я их! Сами как–то запомнились.

Причина ареста была не в трофейном барахле, которое многими генералами действительно вывозилось на транспортных самолетах, а в количестве летных происшествий и не боевых потерях авиационной техники 12–й Воздушной армии. После ареста Худякова, следователям МГБ понадобилось меньше месяца, чтобы доказать, что Худяков скрывал в течение длительного времени своё происхождение и настоящую фамилию.

Жизнь военного, в отличие от гражданского – «видна как на ладони». Установить тот факт, что Худяков не был сыном – «машиниста из города Вольска, родители которого умерли от тифа в 1922 г.» для сотрудников НКВД и СМЕРШа не составляло труда. Хорошо хоть, пока песни нет про гагарина, которую процитировал Задорнов:

«...простой советский паренек – сын столяра и плотника». Да и лицом Худяков никак «не тянул» на волжанина. Под натиском улик и вопросов «кто, откуда и зачем» картина с биографией начала проясняться, а обвинительная статья УК 193 – переросла в 58...

...в феврале 1946г. Худяков начал давать показания. В протоколе допроса появились фамилии: Репина (главный инженер ВВС КА), Шаманова (член Военного Совета ВВС КА) и Новикова (командующий ВВС).

Выписка из следственного дела.

«ХУДЯКОВ Сергей Александрович, он же ХАНФЕРЯНЦ Аремена Артемиевич, маршал авиации, бывший командующий 12 воздушной армией, 1902 года рождения, армянин, сын владельца рыбного промысла, бывший член ВКП(б) с 1924 года.

Арестован 18 марта 1946 года.

Обвиняется в шпионской деятельности. Агент английской разведки. В 1918 году был завербован в гор. Баку английской разведкой, по заданию которой, скрыв свою настоящую фамилию, национальность и социальное прошлое, внедрился на военную службу в Красную Армию и пролез в ряды ВКП(б). На протяжении многих лет выдавал себя за ХУДЯКОВА Сергея Александровича, сына железнодорожного машиниста, тогда как на самом деле происходит из семьи владельца рыбного промысла ХАНФЕРЯНЦ.

Являясь агентом английской разведки, в 1918 году дезертировал из красногвардейского отряда и, перейдя на сторону дашнаков, участвовал в вооруженной борьбе против Советской власти. В том же 1918 году входил в состав конвойной команды, сопровождавшей на расстрел 26 бакинских комиссаров. По заданиям английской разведки перебрасывался в период 1918–1919 г.г. в расположение частей Красной Армии и доставлял англичанам шпионские сведения» Смешно, но правда в том, что фабриковать органам ГБ уголовное (политическим оно стало в период Хрущева) «авиационное дело» не было нужды. Фактов аварий, катастроф авиационной техники в период войны было более чем достаточно. По каждому случаю велось расследование ОО НКВД с участием авиационных специалистов. Вспомнить хоть наши знаменитые танки. 40% – тупо не доходило до передовой. Они прямиком отправлялись в рембат.

Авиаконструктор Яковлев, в своей книге «Цель жизни» напишет: «... из–за нарушения заводской технологии на многих самолетах переданных в строевые части начал отслаиваться перкаль на крыльях и фюзеляже самолетов. Часто виной летных происшествий становился двигатель самолета. Например, самый распространенный на истребителях двигатель М–105П (пушечный) не добирал мощности, часто выбрасывал масло в самый не подходящий для летчика момент, забрызгивая весь самолет маслом от кока до хвоста, лишая летчика видимости. Приказ 200 по ВВС КА от 5 октября 1942г запрещал летчикам поднимать обороты двигателя выше 2400 об/мин, хотя прирост мощности наблюдался как раз при оборотах 2550–2700».

Заседание сессии Военной коллегии Верховного суда СССР на которой было рассмотрено авиационное дело состоялось 10 мая 1946г....И приговорила:

1/ ШАХУРИНА Алексея Ивановича по совокупности совершенных им преступлений, на основании ст.128 а и 193–17 п. «а» УК РСФСР к лишению свободы сроком на СЕМЬ лет;

2/ РЕПИНА Александра Константиновича... на ШЕСТЬ лет;

3/ НОВИКОВА Александра Александровича... на ПЯТЬ лет;

4/ ШИМАНОВА Николая Сергеевича... на ЧЕТЫРЕ года;

5/СЕЛЕЗНЕВА Николая Павловича... на ТРИ года;

6/ БУДНИКОВА Александра Викторовича и

7/ ГРИГОРЬЯН Гамлета Мкртычевича по совокупности преступлений... к лишению

свободы сроком на ДВА

года каждого.

Возбудить ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР:

1/ о лишении НОВИКОВА А.А. воинского звания Главного Маршала Авиации и звания дважды Героя Советского Союза.

2/ ШАХУРИНА А.И. – звания Героя Социалистического Труда и

3/ о лишении всех правительственных наград /орденов и медалей/

ШАХУРИНА,НОВИКОВА, РЕПИНА, ШИМАНОВА, СЕЛЕЗНЕВА, БУДНИКОВА и ГРИГОРЬЯН.

Возбудить ходатайство перед Советом Министров СССР о лишении воинских званий...

Ввиду того, что действиями осужденных причинен большой материальный ущерб государству, наложить арест на имущество лично принадлежащее осужденным, в целях обеспечения возможности возмещения ущерба.

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит. * Прочел я это... и как говорится без комментариев. Им даже стандартную десятку не дали. Гебня. А то, что у станков голодные бабы с детишками стояли и никак они не могли сравняться с профессиональными рабочими. Это ничего? Вообще у меня возникает куча разных вопросов, и они разрывают мне мозг. Не – «кто виноват?» и «что делать?». Других.

А следствие по делу бывшего маршала авиации Худякова, продолжалось, если не ошибаюсь – полтора года.

В апреле 1950 г. Военная Коллегия Верховного суда СССР вынесла приговор по его делу. Приговорили его «за обман партии и нанесенный ущерб военной мощи СССР в период военных действий» согласно статей 58–1 и 193 УК РСФСР – к Высшей мере социальной защиты и конфискации лично ему принадлежащего имущества...* – Адамович!

Обернувшись, я увидел, что из глубины коридора ко мне спешит наш замполит Виктор Игнатьевич, пожилой дядька лет сорока.

–...?

– Ты у нас коммунист, но постоянных поручений не имеешь.

– И?

– Завтра после развода, в «Красном уголке» проведешь политинформацию!

Последнее прозвучало начальственно–угрожающе. И в интонации чувствовалась готовность «давить» на сознательность.

– Вах... – я собрал кисть в щепоть и с восточно–базарным акцентом ответил: – Я должэн извлечь жэмчужины фактов из раковины повсэдневности... – Чего–о... – опешил от моей восточной цветистости замполит.

– Да не вопрос... проведу.

Замполит с облегчением всучил мне несколько свернутых в трубочку газет. Он видимо считал, что я, как и подавляющее большинство начну перечислять, почему именно мне и именно в это время «ну никак невозможно провести политинформацию». – Значит так: передовицу «Правды» прочтешь. Я там отчеркнул нужные места. И потом озвучишь по международному положению. Там тоже заголовки обведены. Сохраняя невозмутимый вид, я стоял и соображал. Вот перенесло меня. И что?

Методы политработы нисколько не изменились.

«Прочитаешь» – понимаешь ли. А что у нас в отделении есть неграмотные? Или что – газеты не достать? Вон на дежурствах народ и «Правду», и «Известия», и «Комсомолку» от передовицы до погоды перечитает. И вот в рабочее время ему устраивают ещё и громкую читку.

Не, я не спорю. Коржубаев и ещё пара наших «интеллектуалов» от сохи, несколько минут послушают. А потом, как и большинство присутствующих потратят эти полчаса на здоровый дрём. Некоторые даже с похрапыванием. Оставшееся меньшинство будет по–тихому «окучивать» рабочие вопросы.

А «нагруженный», оттренировав навык первоклассника, под конец очень громким голосом отбарабанит: «Вопросы есть? Нет! Конец политинформации!»... и прервет сладкую негу.

Сколько я с этим в своё время боролся. Особо с прапорами. Эти «бойцы идеологического фронта» усовершенствовали методику. Вызывали «молодого» и заставляли читать. Сами естественно дремали.

Хотите политинформацию? «Их есть у меня!». Посмотрим, как вам понравится нестандартный подход, старой сволочи – замполита.

На следующий день, перед началом политинформации, ко мне вывешивающему карту мира (ну не могу я без неё – рефлекс) быстрым шагом занятого человека подскочил Виктор Игнатьевич:

– Ну что готов?

Не обратив внимания на мое пожатие плечами, тут же продолжил:

– А карта тебе зачем?

Я удивленный даже не знал, что и ответить на столь идиотский вопрос. Но ответ и не требовался:

– Сейчас подойдет Степан Илларионович – и начинайте. А я побегу у меня тут ещё дел много.

Правильно. Начальник типа недостаточно идеологизирован. Его надо просвещать... да и явка без него резко упадет, а замполит уже все это знает. Ему можно и «работать».

После обыденного: «Садитесь!», – майора Высного я начал:

– Доброе утро, товарищи! Какие есть вопросы?

Народ, приготовившийся без удовольствия вздремнуть, на столь нестандартное начало в недоумении приподнял головы – соображая о чем это я. Молчание длилось с полминуты, а потом кто–то, то ли пошутил, то ли вправду вопрос решил задать не в «курилке»:

– Когда карточки отменят?

Ироничные смешки перекрыл мой машинальный ответ:

– В сорок седьмом...

Майор Высный повернувшийся на голос, что бы приструнить «шутника» резко

развернулся в мою сторону. Его прищуренный взгляд очень оценивающе уперся в меня. Ферфлюхте доннер!!! Я стоял за фанерной трибункой и «держал паузу». Мысли неслись в несколько потоков. От сожаления, что – «вырвалось лишнее!», до – «как выкрутится?!».

Нет, этот вопрос не был запретным. О том, что карточки хотелось бы отменить – говорили все. Но скажем так «приватно» унд «келейно». Вслух было непринято. И тут такой моментальный уверенный ответ. Это не только удивляло. Слова вызывали скрытую надежду «может кто–то знает, да по определенным причинам нам не говорят».

Вот я стоял и очень, очень быстро соображал.

Что карточки отменят в сорок седьмом, я знал от родителей. Как–то запомнились

из детства, задержались в памяти эта дата. Слова родителей о «хорошем Сталине и о снижении цен каждый год» – вместо повышения, очень часто звучали в нашем доме. Это было и во время застоя, и во времена «перестройки». «Сталин – уже в сорок седьмом отменил карточки...». Наверно после их слов и отношения у меня всегда было к Иосифу Виссарионовичу двойственное отношение. Что мы там учили, потом – не помнилось вглухую. А вот детские воспоминания были живы. – А почему не в этом?! Почему только в следующем? – опередил желающего задать вопрос майора, мой подчиненный правдолюб – Веня Сташов. – «Почему не в этом?». Это просто. Ну вот Веня смотри – у нас жара. Может быть засуха – значит маленький урожай. Демобилизация вовсю идет – трудоспособное мужское население только–только возвратилось и возвращается домой. Нет у нас пока нужной нам позарез сельхозтехники. Что мобилизовано, что уничтожено, что уже просто не починить. Вот представьте себе, завод ударно производит танки. Фронту их нужны десятки тысяч. И тут команда «Стоп». И что дальше? А дальше команда: «Даешь трактор!». Но технологическая цепочка... построена под танк.

«Черт, у меня чуть не вырвалось – «заточена». Несколько раз ляпнешь непривычное слово – и ты на карандаше. На фиг, на фиг. МГБ – меня подождет».

И я продолжил:

– И чтобы ее перестроить – нужно время.

Город – забит заводами. Меня поняли очень хорошо. Страшно хотелось добавить, что команду: «Танки – стоп!» дадут совсем нескоро. «Верхи» пока боятся возможной войны с бывшими союзниками.

– Нужны хорошие семена, удобрения. Что бы их сделать нужно время.

И это люди понимали. Деревню и землю горожане первого поколения ещё не забыли. Ничего «нового» конечно не говорилось. Но «слово» – сказанное с трибуны, значительно весомее того же «слова» – шепотом или где–то на кухне Хотел было добавить, что карточки у нас отменят раньше всех воевавших стран. Даже раньше сравнительно мало пострадавшей Англии. Но побоялся нарваться на ««А откуда вы это знаете?»«.

Народ в комнате оживился. Что–то вполголоса обсуждали, кто–то узнал, что он – тупой, среди оперов раздался жизнерадостный ржач. Степан Илларионович построжел лицом. Он предпочитал чинную атмосферу.

Дав народу минуту расслабиться, я повысил голос:

– Для отмены карточек необходимо решить ещё один вопрос, который нас касается напрямую.

Слушатели меня «зауважали». Шум сразу стих.

– Отмена карточек – это, прежде всего экономическая проблема. Вот скажите, сколько стоит хлеб?

– Три сорок – за кило!

– Это пайковой, а на барахолке и сотню просят...

– Да в рыло таким торгашам! Полтинника хватит!

– В коммерческом – полтинник! На барахолке и не найдешь по столько. Под сотню будет...

Начался гвалт. Снова зашумели собравшиеся.

– Тихо, товарищи – тихо... – я вновь прибавил в голосе.

– Сколько стоил хлеб до войны?

Народ задумался молча. Давно это было «до войны». С тех пор прошла целая жизнь. Забылись цены, вкус, цвет. Помнилось только то, что тогда было «хорошо». – Вот видите, на этом простом примере проявилась общая проблема. Отмена распределительной системы должна возродить роль денег. – И на каком уровне нужно установить цены? – я обвел зал глазами. – На карточном? На коммерческом? На уровне рынка?

Тишина снова умерла под валом мнений высказанных эмоционально и вслух.

– Конечно пайковом!

– Да если по рыночным, что там той зарплаты?!

– Ты представляешь, заходишь в магазин, а там белый хлеб... – сколько хошь... и масло...

– Да–а... Свежего пшеничного, да с маслом...

– И сахар, чтоб вволю...

Большинство в зале – обычные, молодые парни. Им элементарно мало пайковой еды.

Да всем тут мало. И один только намек пустил их мысли по привычному руслу. Старшее и среднее поколение обменивалось мнениями значительно тише и менее эмоционально. Вновь возвращаясь к воспоминаниям «докарточных» проблем. С высоты жизненного опыта, пытаясь оценить какими могут быть цены реально. – Если цены, – я повысил голос, – будут карточными, то, сколько понадобиться государству ресурсов?

– Если по коммерческим... – то не хватит зарплаты! – тут же раздался голос Свитнева, вечно всем недовольного постового из Нового города. – Я уже не говорю про рыночные...

В дверях возникла фигура замполита Виктора Игнатьевича. Или ему УЖЕ сообщили о нестандартном прохождении «обычного мероприятия» или он сам услышав шум и пришел узнать, что происходит. Замполит несколько недоуменно смотрел, то на меня, то на чрезмерно оживленных политинформируемых. – А теперь мне бы хотелось сказать о том, что касается непосредственно нас – работников правоохранительных органов. Какие задачи перед нами стоят... Взгляд начальника засветился... и это была отнюдь не доброжелательность. «Задачи» здесь имеет право ставить только он! А тут не пойми кто, не пойми где – почти «ставит задачи». Только вот мне на его мнение пох. Мне он в словесных баталиях никак не конкурент. Меня правильно говорить – четыре года профессионально учили. Да плюс опыт многолетний. А людей... людей надо реально знакомить с обстановкой. Давать понимание – что и как. А не тупые лозунги им из газет пережёвывать.

– Задачи это не простые. Это борьба с нетрудовым элементом. Если завтра отменят карточки, то у них на руках денег... – я запнулся, подбирая сравнение, – ну очень много. Мы можем получить новых «нэпманов». Этим спекулянтам, грабителям, ворам... – лес надо лобзиком валить, а не на улицах свой бандитский форс показывать. Не надо им людей злить... Сейчас – период массовой демобилизации. Некоторые могут начать и самосуд устраивать. Что нам, жителям первого в мире социалистического государства – совсем не к лицу. Начальники «обменялись» выражениями лиц. Майор Высный – расслабился, идеологическая накачка не его дело, зато Виктор Игнатьевич похоже почуял во мне конкурента. А это для него не есть гут. Эти сраные подковерные игры, я, ох как хорошо помню. Ну, да ладно... Если что то в них можно и вдвоем поиграть... Объявив конец политинформации, я шел к выходу. И вдруг в общем гомоне проскочило «... белая кошка».

Выходит, кто–то ещё помнит о той стычке с бандюками.

*Использовались материалы Волкова А. А. – «Бунт маршалов – мятеж генералов».

http://artofwar.ru/w/wolkow_a_a/text_0090.shtml

Глава 17.

Похлебал щец из крапивы – счастье, поел салата из корешков одуванчика – удача, чаек из смородинового листа – везенье... А все остальное – судьба.

Если я скажу, что все время хотелось «тупо жрать!» – то совру не сильно много. И именно – жрать, а не есть. Организм требовал. Это чувство проходило, пока что «красной строкой», через все – чего я касался. А поскольку в силу положения мне приходилось видеть, как живут некоторые... (это я про «ОсобТорг» и распределители). Да и знания мои с чувствами – никуда не делись, то вот стало это меня сильно раздражать. Нет, я не завистливый человек, но... хотелось бы действительно – декларируемого равноправия. Как–то так. Оказывается – вот оно как. В смысле «КАК» начинается переустройство мира – из злости, зависти и голода. Чего я точно не хотел делать – это ловчить! Не хотел и все тут. Добыть, захватить, отнять... – ЭТО может быть. Но становиться таким же как эти – не, не мое. Знаю я, куда это заводит. Не успеешь оглянуться и станешь таким же.

Стал я потихоньку смотреть что тут и как. Посмотрел я и на страшилку – МГБ. Да–а... долбоё...ээ... идиоты ещё те. Преданные – да, исполнительные – да, упертые – тоже. А в остальном – ТУПЫЕ ИДИОТЫ. Служаки. И хорошо и плохо. Но идиоты они в плане профессионализма. Охранять, заполнять бумаги – лучше и не надо. А вот ловить... это по политическим признакам и доносам. И ДОПРОСАМ. Допросы – это их конек. Поймать на несоответствии, хитро задать вопрос... вывернуть твои слова наизнанку... – это их. А следственные мероприятия... – сие, несколько не по их части. Уголовку – это наши опера расследуют. Убийство троицы гопников – пока было «глухарьком». «Висяк» короче. Несмотря на «контроль» со стороны МГБ. Контроль заключался в периодических звонках – «Какие подвижки?» и крики на тему – «Вы там ни ху... ничего не делаете...!» и «Мы ждем результат!». При этом уровне техники и знаний, чтобы поймать кого–то пограмотнее – нужно быть Эйнштейном. А таких вокруг – я не наблюдал. Ну или просто преступнику тупо «подставиться» – на свидетелях или уликах. (Что большинство с энтузиазмом и делало). Урки – изрядно романтизированные телевидением, эти вообще тупые... И понты их корявые, и они сами. Блатная романтика.

Набитый взгляд моментально выделял их даже в толпе. Работают без всякой выдумки. Наши «лохотронщики», разводилы и грабители, по сравнению с ними – Цицероны с Гудини.

Подошли, дали по голове – обобрали, убежали... – выпили, похвастались – их сдали. Сидят.

Подломили дверь, вынесли – убежали... – выпили, похвастались – их сдали.

Посадили...

Погужбанили, подвалили – получили по фотокарточке. Одному так грамотно навесили на месте, что приняли его прямо там... сдал всех. Через пару часов, максимум дней – сидят все...