И роль пирамид в управлении его процессами

Применение двух изобретений В. А. Гоха: способа геоголографии и способа геогидродиагностики в целях изучения состава ядра Земли и установления его размеров путём сканирования излучениями микроволнового диапазона позволило установить несоответствие существующих мнений и представлений полученным результатам, по которым построена новая модель ядра.

Бытующее представление о том, что земное ядро состоит из железа и никеля сложилось на основании данных сейсмической разведки без учёта теплофизических характеристик названных металлов. Действительно, железо и никель обладают высокой теплопроводностью и относительно низкой теплоёмкостью. По этой причине ядро и Земля в целом должны были бы остыть всего за одну тысячу лет. Тогда откуда берутся вулканы, геотермальные воды, горячая нефть?

Проведённая работа путём сканирования ядра Земли с помощью квантового генератора и специальных тестовых приставок дала возможность определить его истинный диаметр и состав с инженерной точностью.

Ядро имеет 7 оболочек, отличающихся по толщине и составу. Радиус ядра имеет величину: примерно 2340 ± 30 км. Наружная оболочка (толщиной прим. 430 км) представляет собой расплав глин и песка с включениями графита, алмазов, рубиновых и других кристаллов. Следующая оболочка (толщиной прим. 220 км) состоит из конгломерата различных расплавленных металлов, включая свинец, платину, золото, серебро, медь, никель, олово и др. Толщина следующей оболочки прим. 90 км. и состоит из расплавленного свинца. Очередная оболочка (толщиной прим. 360 км) состоит из урана. Ещё глубже расположена оболочка из графита (толщиной 70 км), выполняющего функцию замедлителя и отражателя нейтронов. Под этой оболочкой находится примерно 90-километровый слой инертных газов — зона конвективного теплообмена газовой части ядра. Центральная часть ядра состоит из лёгких газообразных элементов, участвующих в термоядерном синтезе и его продуктов (водород, дейтерий, тритий, литий, метан, гелий, азот, углекислота, кислород и др.) Толщина этой части по радиусу составляет примерно 720 км.

Таким образом, было установлено, что в центре земного ядра идут термоядерные реакции синтеза по аналогии с теми, что происходят на Солнце. По мере выработки материалов, участвующих в реакциях, постепенно должна снижаться температура ядра Земли. Однако по каким-то причинам этого не происходит. Эпизодически активизируется вулканическая деятельность. Вполне вероятно, что наряду с реакциями синтеза идут процессы накопления урана и его деления, а возможно и наличие других факторов. Так, например, сравнивая взрывной характер реакций на Солнце с довольно спокойным течением подобных процессов в ядре Земли, можно невольно придти к выводу о наличии каких-то энергий, управляющих и сдерживающих реакции синтеза и распада ядер, а также дополнительно прогревающих металлосодержащие оболочки ядра.

Анализ энергообмена в Египетских пирамидах, а затем и в семи Севастопольских пирамидах, привёл к интересным выводам: высокочастотная энергия из Космоса поступает в вершины целой группы пирамид по трём каналам, имеющим разную частоту. Эта энергия внутри пирамиды преобразуется в низкочастотную, отличающуюся примерно на два порядка, затем суммируется и пучком проникает до графитовой оболочки ядра. Попутно, за счёт индукционного воздействия этой энергии, дополнительно прогреваются оболочки, содержащие металл.

Анализ распределения энергии в отдельно взятой пирамиде и по группам, находящимся в разных частях земного шара, дал неожиданный результат: одна группа пирамид только принимает энергию из Космоса, другая — излучает её в Космос, используя алмазную оболочку в качестве громадного количества лазеров. По характеру эта энергия является высокочастотной. Однако часть этой энергии преобразуется в пирамиде в низкочастотную и излучается широким фронтом от её основания в Космос.

Схема взаимодействия пирамид с ядром Земли и Космоса показана на рис. 3.

Задавшись вопросом о местонахождении источника поступления и приёма энергий, академик МАДЕНМ В. А. Гох построил голограммы звёздного неба и синхронизировал их с голограммами участков Земли с пирамидами (в Египте, Гималаях, Англии, Мексике, Севастополе, у острова Пасхи, на Бермудских островах). Проследив на голограммах потоки энергий, обнаружил, что Гималайские пирамиды и пирамиды Бермудских островов обеспечивают энергообмен земного шара со звездой Капелла; Мексиканские и Английские (Стоунхендж) со звездой Вега; Египетские, Севастопольские и у берегов о. Пасхи со звездой Канопус. Причём каждой звездой в Северном полушарии управляют две группы пирамид. Одна группа служит приёмником энергии, а другая её передатчиком в Звезде. Звёзды расположены под углом в 120 градусов по отношению друг к другу и создают электромагнитные моменты, влияющие как на расположение земной оси, так и, возможно, на само вращение Земли.

Однако по законам небесной электромеханики, недоставало ещё одной группы пирамид для получения равенства моментов Северного и Южного Полушарий. Анализ распределения сил и моментов указывал на необходимость наличия ещё одной группы пирамид в центре Южной Америки. Эти пирамиды им были обнаружены в Бразилии.

Полная схема энергообмена со звёздами представлена на рис. 4.

На основании вышеизложенного, можно сделать следующие выводы:

пирамиды выполняют важнейшую функцию по управлению

– земным ядром,

– положением земной оси

– и, возможно, вращением земного шара при помощи энергообмена.

Так, например, когда в результате древних катаклизмов на Земле, пирамиды, находящиеся в районе Севастополя, Бахчисарая и Ялты (о которых рассказывалось выше), оказались под слоем наносных отложений, которые резко понизили их вертикальную проводимость и повысили утечки энергии в горизонтальной плоскости, это привело к отказу в управлении магматическими очагами, и в результате — к последовавшему в 1927 году разрушительному землетрясению, а также в целом ухудшило обмен земного ядра с Космосом.

Именно поэтому важно сохранить целостность конструкции пирамид. Пирамиды со сниженным вертикальным энергообменом должны быть обработаны специальными энергиями для восстановления их вертикальной проводимости.

Восстановление функций всех пирамид поможет продлить жизнь существующей цивилизации и смягчит планетарные катаклизмы при переходе человечества на новый эволюционный виток.

Предваряя помещение статьи в книге, хочу сказать, что эта публикация в "Современнике", равно как и следующая, есть дань моего сердца великой милости Творца, подарившего мне радость длительного общения с её Героями (во всех значениях этого слова) в жизни и работе. В каждом из них было воплощено столько Первоэлементов Бытия — мужества и этики, скромности и справедливости, устремлённости и самоотверженности, что общение с ними заражало людей вольно или невольно этими качествами и хотя бы в какой-то степени подвигало к творению спасающей мир красоты. Красоты поступков, жизни, мыслей и мотиваций. Даже в нечувствительных душах, которые никак не склонны это почувствовать и признать, не могли не происходить благотворные перемены, пусть очень небольшие, но так необходимые. Таковы свойства лучшей части мира, в котором мы живём, и которая способна оказывать и оказывает иногда очень явственно решающее влияние на наши дела и события, в которых мы участвуем. Я убедился в этом в очередной раз при рождении этой публикации, погрузившись умом и сердцем в события более, чем двадцатилетней давности. Поучительны факты, связанные с её написанием, и, особенно то, что было после.

Погружённый как обычно в свои мысли после четырёхчасовых занятий со студентами, проходя по вестибюлю физтеха, я увидел в стороне нашу библиотекаршу Татьяну Михайловну, беседовавшую с незнакомой мне красивой блондинкой. Я поздоровался и собрался пройти мимо, но Татьяна Михайловна взглядом и жестом попросила меня подойти. Обычно у неё ко мне были вопросы и не всегда по работе, поскольку она собирала публикации в журналах и газетах о нашем сыне Серёже и интересовалась всем, что с ним связано, иногда укоряя меня за мою недостаточную внимательность и несобирательность таких интересных материалов, тем более так близко меня касающихся. После короткого разговора её собеседница неожиданно обратилась ко мне с просьбой: "Николай Степанович, можно ли Вам заказать стихотворение о моём муже, хотя бы четыре строчки?" Я попробовал отшутиться, сказав, что она меня перепутала с кем-то другим, не за того принимает, но она прервала меня и с досадой сказала, что она знает, к кому обратилась, и что её муж был лётчиком-испытателем. "Скоро будет двадцать лет как он погиб, и хотя бы одну строчку кто-нибудь написал о нём. Его сын уже студент и знает о своём отце только с моих слов". В её словах звучала не только боль, но и обида. Я знал почти всех лётчиков-испытателей, живых и погибших, поэтому спросил фамилию. Услышав в ответ "Мамонтов", я мгновенно покрылся холодным потом от охватившего меня чувства стыда. Мы часто не только не ведаем, что творим, но и не ведаем, когда не творим, а творить необходимо. Неделание может быть такой же виной, как и делание не того, что нужно. Как в этом случае. Получилось так, что, летом 1977 года, когда погиб этот близкий мне и очень симпатичный человек — Гена Мамонтов, я уехал вместе с другим лётчиком-испытателем Володей Кречетовым в Ейск для моральной поддержки поступающих в лётное училище наших сыновей Серёжи и Бори. Мы очень сблизились в нашей общей заботе. Было достаточно времени для душевного общения, сокровенных разговоров, в результате которых мне открылся и стал очень близким ещё один удивительный человек, замечательный лётчик-испытатель ОКБ Сухого. Володя обратно улетел на самолёте, поручив мне опекать и Бориса, т. к. его ждала очень серьёзная программа испытаний. А я спустя некоторое время на машине по пути домой решил заехать к родителям в Белоруссию. Когда я вернулся в Жуковский, меня ждало потрясение: Володя погиб, во время выполнения разгонных "площадок" самолёт буквально взорвался. Никаких шансов спасения не оставалось. Я успел лишь на похороны, где и узнал, что во время нашего отсутствия погиб и Гена Мамонтов. Душевные силы были расходованы на два потрясения, две тяжелейшие потери. Их было слишком много в моей жизни, но привыкнуть к ним никак невозможно. Ни один из погибших близких мне лётчиков-испытателей не покинул моего сердца, не ушёл из моей жизни, наполняя её благотворной светлой печалью. Уже после похоронных поминок, когда мы с женой Валей сидели у Володи дома, так же, как накануне нашего отъезда в Ейск, но уже без Володи, его жена Зина рассказала нам, что стоящая на телевизоре модель самолёта, на котором погиб Володя, без видимых причин развалилась на куски именно в момент его гибели, как это позже выяснилось. Вот, что такое "ничто", которое люди силятся не признавать.

Что касается Гены, то никто из его друзей и коллег его не позабыл. Мы часто вспоминали и вспоминаем его, посещая могилу на День Воздушного Флота, день гибели, день рождения. Во времена нашей с ним совместной работы он не был женат, а после я так и не удосужился познакомиться с его семьёй, по-видимому, в силу своей недостаточной чуткости. Потрясённый услышанной фамилией "Мамонтов", я ничего не мог сказать, попросил лишь прощения и удалился. В это время на меня "навалилась" целая громада дел одновременно: должностных по кафедре, общественных, научных, и я находился под тяжестью поиска путей их решения. Нахлынувшее на меня чувство вины и стыда отодвинуло их на второй план: будь, как будет! Более, чем на неделю я погрузился в воспоминания и размышления о своём друге, его необычной мужественной жизни. В результате родились стихи "Память" и статья для "Современника" "Слово о друге", которая у редколлегии вызвала аналогичные моим чувства. Приближалось шестидесятилетие Гены, я связался со многими из его друзей лётчиками-испытателями. В результате в день его рождения у могилы вместе с родными собралось много лётчиков и других людей. Говорили искренние, проникновенные слова, идущие от самого сердца. Надо было видеть лица его родных, сына Олега, жены Эллы, чтобы понять, что в этой жизни главное, что мы должны делать в первую очередь, не зарываясь в суете сует.

И что самое удивительное — заброшенные мною ради этого проблемы вскоре решились наилучшим образом и достаточно легко, как бы сами собой. Что значит даже в таком несложном деле проникнуться иерархией ценностей и послужить ей. Ответ Духа Святаго не заставит себя ждать. Святое бескорыстное дело никогда не останется без его внимания и всегда будет с лихвой вознаграждено и всегда неожиданно — ведь делающий его не думает о вознаграждении, оно потому и называется бескорыстным. Это очень немаловажный момент. В этом я убеждался неоднократно. В этом может убедиться каждый. Как необходимо нам связывать наши удачи и неудачи, везение и невезение с состоянием нашего сознания, его способностью взаимодействовать с красотой окружающего мира, чувствовать её дыхание и незыблемую поступь. Ну, а теперь — статья.

Слово о друге

После службы в элитном полку в Кубинке, куда он был распределен после окончания Армавирского высшего учи­лища летчиков как наиболее способный летчик-истреби­тель, Геннадий, выдержав большой конкурс, в 1965 году поступает в Школу летчиков-испытате­лей. Окончив ее, он остался в ЛИИ, где рабо­та летчиком-исследо­вателем способство­вала раскрытию его многогранного талан­та. Даже среди необыкновен­ных людей, именуемых летчиками-испытателями, Гена вы­делялся особой глубинной интеллигентностью и при­родной скромностью. Богато одаренный сам, он ценил та­ланты и достоинства других и очень уважительно относил­ся к людям науки, с которыми ему доводилось работать при летных исследованиях новых идей и концепций, заверша­ющих этапы поисковых ра­бот. Наша с ним продолжи­тельная совместная работа по летным исследованиям новых принципов построения авто­пилотов для самолетов и ра­кет на летающих лаборатори­ях Су-7 и Су-9 требовала от летчика незаурядных способ­ностей к восприятию и ос­мыслению сложных научно-технических проблем, гибко­го мышления, летной интуи­ции и, конечно же, мужества и хладнокровия при возникновении непредви­денных особенно­стей поведения ав­томатики, особен­но на крайних ре­жимах полета.

В первые же годы после окон­чания Геннадием ШЛИ, ему поруча­лись довольно сложные, опасные испытания. В од­ном из полетов в 1971 г. на МиГ-23 при испы­таниях на прочность на пре­дельном значении перегруз­ки оторвавшаяся подвеска ра­кет разрушила хвостовое опе­рение. Гена покидал неуправ­ляемый самолет на запре­дельном для катапультирования режиме полета. Не­далеко от места его приземления (под Егорьевс­ком) Божьей волей оказался русский парень, шофер Саша Коньков, бывший десантник. Он профессионально, быст­ро освободил Гену от пара­шютной системы, отнес по полю до машины на шоссе и отвез в больницу. Травм и переломов было — не счесть. Лишь через пять суток Гена пришел в сознание. Однако молодой организм, мораль­но-волевые качества, одержи­мость жизнью, искусство вра­чей и Воля Творца помогли справиться с увечьями. Лишь очень суровый открытый пе­релом ноги до конца испра­вить не смогли. Нога стала на 45 мм короче, остались и сви­щи, через которые продолжа­ли выходить омертвевшие ос­колки кости. Помню, как мы вместе (оба на костылях) "расхаживали" ноги маршрутом от "Океана" до кладбища. (Я сломал ногу на горных лы­жах в Кировске). Много было разговоров, размышлений.

Какое неукротимое жела­ние было у Гены вернуться в когорту летчиков-испытате­лей! Чувствуя это, его старшие коллеги во главе с О. В. Гудковым, надев по случаю Геройс­кие звезды, увезли Гену спец­рейсом в Курган к Иллизарову, очередь к которому была на многие годы. Иллизаров не заставил себя долго уговари­вать, почувствовав, что имеет дело с собратьями по духу, людьми равного ему масшта­ба. Он сразу отправил Гену на операционный стол и взялся за ликвидацию результатов работы академика Волкова и его последователей из ЦИТО. За несколько месяцев нога была "отремонтирована", уд­линена на 45 мм, и Гена был допущен к полетам, сначала на тяжелых самолетах, а за­тем без ограничений.

А в это время продолжались бесконечные споры о том, ка­ким должен быть вид индика­ции: "с земли на самолет" или "с самолета на землю". Состо­яние эргономики как науки было таково, что основным, а порой и единственным, был метод "научного тыка", когда летчик и его слово после по­лета были единственным ис­точником научных результа­тов. При подобных постанов­ках "научной" работы, к кото­рым все более скатывался ЛИИ, на могучие плечи летчи­ков-испытателей ложился ог­ромный груз проблем, а на их решение отводились лишь считанные доли секунды, и не ошибиться можно было лишь чудом. Такие чудеса неоднок­ратно творили наши летчики-испытатели. Но нельзя посто­янно уповать на чудо! При формировании программы и подготовке того рокового полета, 3 июня 1977 года, нау­кой было допущено столько недоработок и промашек, что даже руководство ЛИИ не смогло "списать" катастрофу на героизм профессии, что обычно практиковалось, а вы­нуждено было найти "стре­лочника" и сделать оргвыво­ды. Начальник отделения был снят с работы.

Уместно заметить, что до сих пор кабины, информаци­онное обеспечение летчиков наших, действитель­но лучших в мире ис­требителей, кажутся допотопными в срав­нении с зарубежны­ми. Сказывается яв­ное отставание и в электронике, и в при­кладных науках о человеко-ма шинном взаимодействии. Все это ложится на плечи летчиков в их и без того уникально труд­ной и опасной работе. Но они не роптали, не сетовали, как и подобает настоящим мужчинам. Обыден­ному сознанию недо­ступно понимание движущих ими моти­вов. В жизни летчи­ков-испытателей, так же как и в их уходе, заключен глубокий эзотерический смысл. Чем, кроме как скрытой в прозе по­вседневности поэзи­ей их небесного тру­да, можно объяснить неудержимое стрем­ление в летчики-ис­пытатели, когда изве­стно, что шансов вы­жить в мирное время у летчика-испытателя меньше, чем у солда­та самой кровопролитной войны.

Нам думается, что полет сродни поэзии — это способ возвышенно мыслить, глубо­ко чувствовать и находить точные решения. Пусть про­стят тонкие ценители словес­ности за стихи. Живущие во многих из нас, хорошо знав­ших Гену, чувства достойны более проникновенных слов. Жена Гены Элла воспитала сына Олега, которому тогда было лишь несколько меся­цев. Теперь он — студент МГУ. Отцом он может гордиться.