Не забудем, что мы в самом сердце фальши: театре»

Что же за этим хлестким словом «фальшь»? Ложь, обман? А может быть фантазия, мечта?!

Воскресенье. Девять часов вечера. Сыплет мокрый, липкий снег. В холодном коридоре Российской академии театрального искусства (а проще и привычнее – ГИТИСе) разгар ремонтных работ: облупленная штукатурка, пробоины в полу, строительный мусор. А на лестничной площадке, явно не замечая всего этого, оживленно толпятся люди в ожидании чуда.

Нас ведут по узкой лестнице, едва освещенной одиночными свечами. В комнате, больше похожей на чердак, полумрак и холод (пришедшие даже не решаются снять пальто). Каким странным выглядит здесь черный концертный рояль и звуки музыки, словно борющиеся с мрачной неустроенностью нетопленной комнаты! Наконец, всех рассаживают в другом, столь же темном помещении, напоминающем длинный туннель. И вдруг в конце его вспыхивает свет, рождается то самое чудо театра, которое с трудом поддается описанию, поскольку невозможно разъять на составляющие праздничное ощущение гармонии и красоты, возникающие по ту сторону реальности.

Итак, мы смотрим «Приключение» режиссера Ивана Поповски. Таинственная глубина «грота» то озаряется нежными отсветами, то ярко вспыхивает, то оживляется множеством свечей, как будто самостоятельно движущихся в такт музыке. Стиль далекой эпохи неуловимо сквозит во всем: в изяществе поз и костюмов, в тонкости музыкальных переходов и точности немногочисленных аксессуаров. Речь актеров так же органична и легка, как их пластика. Произнесение сложнейшего поэтического текста лишено как пафоса, так и упрощенности. Стихи словно сливаются с дыханием, рождаются тут же в ритмических вдохах и выдохах. Иногда бурный темп действия вдруг неожиданно замирает, то высветится чей-то силуэт, то точеный профиль задержит на себе взгляд, будто крупный план кинокадра; человеческие фигуры застывают в черной рамке проема, как на старинной гравюре, и потом неоднократно повторяются в освещенной анфиладе, словно удаляясь за черту реального.