Можно, если можешь

Да, возможно, но возможно тому, кто может. Тут многие из вас скажут: "Но я не могу!" Ну конечно же, с Богом можно говорить! Вы же можете разговаривать с господином Майером, почему же Вам не поговорить с живым Богом? Он существует! Но умеете ли Вы разговаривать с Богом?

Еще в детстве я разучивал песенку: "С высоты небесной, с ангельских высот на детей взирает Бог, Отец щедрот". В то время я думал: "Тогда нет больше смысла молиться, потому что так громко я не могу кричать, чтобы меня услышал Бог с высоты небесной". Некоторые люди насмехаются: "Мы послали спутник во Вселенную. Если бы Бог был, то мы с Ним должны были встретиться".

Видите ли, многие путаются в этом вопросе и спрашивают: "Где же Бог? В высоте небесной? Там, высоко? Километров на 100, на 1000?" В таком случае я со всей определенностью хочу сказать: "В высоте небесной" - таких слов в Библии нет, но в Ней говорится о живом Боге: Он... недалеко от каждого из нас". А в другом месте сказано так: "Сзади и спереди Ты объемлешь меня".

Это становится ясным лишь в том случае, когда понимаешь, что нашему восприятию доступен мир только в трех измерениях. Но мир значительно больше. Бог находится в другом измерении, но рядом с Вами. Когда Вы грешили, Он стоял рядом и молчал. Некоторые люди, которым по 40 или 50 лет, всю свою сознательную жизнь прожили в грехе - а Бог молчит.

С Богом, конечно, можно разговаривать. Но здесь дело обстоит так же, как с канатоходцем: можно тому, кто умеет. Большинство же людей сегодня вынуждены сказать: "Но я не умею!" Пожалуйста, будьте честными до конца: Вы же совершенно не умеете молиться. Можно было бы, если бы вы могли. Но не умеете!

Жутким признаком нашего времени является то, что совершенно утеряна способность молиться и, вместе с тем, верить. Знаменитый писатель Франц Верфель написал роман под названием "Расхищенное небо". В нем есть одно предложение, которое меня постоянно беспокоит. А именно: "Признаком настоящего времени является метафизическое отступление человека". Словом "метафизический" характеризуется понятие вечности, которое действительно существует, но в другом измерении. Метафизическое отступление означает, что от радио, телевидения, болтовни, пропаганды, идеологии, политики, соседей, произвола на фабриках человек тупеет до такой степени, что теряет способность считаться с тем, что существует Бог и что с Ним можно разговаривать. Можно ли говорить с Богом? Можно было бы, если бы не отупение, происшедшее за последние сто лет духовной истории!

Шестнадцатилетний юноша рассказал мне об одном случае, который произошел с ним на войне. После налета бомбардировочной авиации на его батарею он первым вышел из бомбоубежища и увидел человека, лежавшего со вспоротым животом. Когда он попытался ему помочь, то этот человек сказал: "Я умираю. Ты мне уже не поможешь. Мне нужен только кто-нибудь, кто мог бы со мной помолиться. Парень, помолись-ка!" Но юноша ответил: "Среди гитлеровской молодежи я научился лишь сквернословить, но не молиться".

Он побежал к капитану и позвал его. Капитан склонился над человеком, у которого виднелись кишки из вспоротого живота, и спросил: "Чего ты хочешь, друг?" "Капитан, я умираю. Помолитесь со мной!" "Боже! - воскликнул капитан, -Я не умею молиться!" И послал за старшим лейтенантом. И вот они стоят, мужественные воины, которые многое о себе мнят, которые могут рассказать любой пошлый анекдот, которые могут сквернословить, но ни один не умеет молиться. И вот этот юноша мне говорит: "Я тогда стоял и думал: выбраться бы мне из этой грязной войны, тогда уж я в первую очередь разыщу людей, которые научат меня молиться. Я бы не хотел так жутко погибать, как этот человек!"

Вот в каком состоянии находятся люди нашего времени. Я замечал одно и то же и у генеральных директоров, и у рабочих: одни считают себя слишком умными, чтобы молиться, другие смущены вольнодумством. Мы разучились молиться. И это, конечно, в значительной мере приводит к катастрофе, которую Верфель называет "метафизическим отступлением". В результате - полная беспомощность при любом ударе судьбы. В Эссене я сидел в бомбоубежище с людьми, которые хвастались, говоря о конечной победе, о чудесном фюрере и Великой Германии, но когда взрывались бомбы - они скулили. А мы - христиане, молились и пели им христианские гимны, чтобы они могли выдержать. Сами они не умели молиться. О да, если человек не может молиться - это катастрофа!

Недавно ко мне подходит умный, образованный человек и, улыбаясь, говорит: "Господин пастор, молитва нисколько не помогает!" А я ему отвечаю: "Не говорите глупостей! Вы мне напоминаете безногого человека, который заявляет, что катание на лыжах не приносит пользы. Но ведь он не может кататься на лыжах!" Дискутировать о ходьбе на лыжах можно, но не с инвалидом, не правда ли? Но такова уж наша природа. Мы не умеем молиться, но все же встаем и заявляем: "Молитва нисколько не помогает!" Из моих слов Вам ясно, что в этом отношении я потерял почтение к мужской половине немецкого населения. Это имеет свои основания, поверьте мне. Чем более убогими мы становимся, тем больше мы хвастаемся! О, если бы я мог Вас довести до такого состояния, чтобы Вы сегодня вечером, смирившись, сказали: "Знает Бог, что самое малое, что должен уметь христианин -это молиться. А я этого не умею!"

Конечно, меня охватывает не только гнев по поводу отупения нашего бедного народа, но и глубокая печаль. Меня огорчает мысль о том, что церковь считает такое состояние нормальным и делает вид, будто люди умеют молиться. Вы тоже так делаете? На Рождество церковь посещают люди, которые в другое время никогда в церковь не ходят. На подобном рождественском богослужении все бывает переполненным. И если пастор призывает к молитве, то все они складывают руки и опускают головы. Это меня глубоко задевает, и мне хочется крикнуть: "Прекратите, ведь среди Вас нет и 10%, умеющих молиться. Вы же все притворяетесь!" Разве я не прав? На бракосочетаниях призывают к молитве, на похоронах тоже. И вот, все стоят со своими цилиндрами в руках и думают, что молятся, если взгляды их устремлены к цилиндрам. А после служения - пьянствуют! Когда я был солдатом, еще до 1915 года, нам однажды было приказано посетить церковь. Фельдфебель дал нам инструктаж: "Вам следует очень тихо пройти вдоль рядов. Когда вы пройдете к сиденьям, то остановитесь, медленно сосчитаете до 12-ти и сядьте". А люди, видя солдат, думали: "Как благоговейно они молятся!" А они только медленно считали до 12-ти и - садились! Я уверен, что на бракосочетаниях и похоронах после призыва: "Будем молиться!" -люди не досчитывают и до 12-ти. Меня охватывает тоска, когда я думаю о том, что раньше после слов: "Будем молиться!" - люди действительно молились и не притворялись.

Великий исследователь Центральной Африки Давид Ливингстон - один из великих людей с мировым именем, человек мужественный, образованный, умный, следующим образом перешел в вечность (мирской человек сказал бы -умер). Тогда он был в Центральной Африке только со своими носильщиками-туземцами. Однажды утром носильщики упаковали багаж, свернули палатки. Только палатка Ливингстона еще стояла. Они его не тревожили, потому что знали: утром он молится. Он говорит со своим Небесным Отцом, своим Богом. Но на этот раз слишком уж долго. Наконец, руководитель колонны носильщиков заглянул в палатку через щель и увидел, что он еще на коленях. Они прождали до обеда. Тогда, наконец, решились войти в палатку. Он все еще был на коленях, но сердце его не билось.

Этот великий человек, выдающийся ум, умер, молясь на коленях, перешел в небесную обитель к Господу. А немецкий обыватель говорит: "Молиться не имеет смысла". Неужели нам не совестно? Следовало бы со слезами признать: "Я больше не умею молиться!" Ливингстон это умел. Он умер на коленях. Мы умираем в больницах под уколами. Без медицинского обезболивания нам не вынести смерти. Но этому человеку уколы были не нужны. Он беседовал с Богом, и во время этой беседы он перешел в вечность.

Как обстоит дело с молитвой дома? В моем родительском доме, где было 8 детей, было так: утром, перед завтраком мы собирались все вместе. Мы пели гимн: "Ты бодрствуй светлым утром и, вставая, спеши ты подкрепить себя в мольбе..." или "Господа славь ты, мой дух, восхваляй Всеблагого!" Затем читали главу из Библии. В заключение мой отец молился. И даже когда я стал безбожником, в нашем доме продолжали молиться. Когда я отпал и, будучи молодым офицером, попал на скользкий путь, молитва моих родителей была для меня тормозящим канатом. Собираетесь ли Вы в своем доме на утренние молитвы? Я обращаюсь к Вам, мужья! Бог потребует однажды от Вас отчета о душах Ваших детей и жен, если Вы не возглавляли свою семью как следует. Как Вы начинаете день? Поются ли у Вас гимны? Читается ли Слово Божие? Вы не умеете молиться? Но что произойдет, если Ваши маленькие дети попросят Вас: "Папа, помолись с нами утром!?"

Один благородный господин в Эссене попросил меня навестить его. Я застал их дома вдвоем с женой, и вот что он мне рассказал: "Случилось нечто чрезвычайное. Мой 16-летний сын, возвратившись после Вашего молодежного общения, спросил: "Почему у нас в доме не молятся?" Когда я ему попытался объяснить, что это только формальность и не имеет никакого смысла, он опять спросил меня: "Папа, что ты думаешь о Святом Духе?" Я ответил, что вообще о Нем не думаю, на что сын мне ответил: "Вот в этом и состоит несчастье нашей семьи. Нам нужен отец, который мог бы молиться о Духе Святом!" Таким был рассказ этого господина. Тогда я его спросил: "Может быть, мне стоит поговорить с Вашим сыном, что он слишком дерзок со своим отцом?" Но господин возразил: "Нет, нет! Я только думаю, что если мой сын прав, то я на ложном пути!" Мне осталось только подтвердить, что парень прав, а он - на ложном пути. "Этого я и опасаюсь, но что мне делать?" - был вопрос господина.

Понимаете, этому человеку открылось, что он упустил свою большую ответственность главы семьи. То, что Вы одеваете и кормите своих детей - недостаточно. Вы, отцы, имеете гораздо большую ответственность! Умеете ли вы молиться?

Среди моряков бытует легенда о призрачном корабле, который плавает по всем морям земного шара, совершенно покинутый людьми, и все же не тонет. И если теплоходам удается встретиться на море с этим кораблем, то они пытаются установить с ним радиосвязь, но он не отвечает. Люди нашего времени подобны этому кораблю. Бог стремится установить с нами связь. Бог посылает нам Свои сигналы посредством разных событий и переживаний и, в первую очередь, посредством Своего Слова. Но мы не в состоянии ответить. Призрачные корабли!

Однажды случилось так, что после моей проповеди на эту тему маленький ребенок спросил свою мать: "Почему этот дяденька так ругается с кафедры?" Я надеюсь, Вы меня понимаете, я не ругаюсь, но сердце мое разрывается от жалости:

до чего дошел наш бедный народ - интеллигенция и рабочие, мужчины и женщины, старые и молодые - никто уже не в состоянии воззвать к Богу, находящемуся рядом с нами.

Многие люди называют себя христианами, но молиться они не умеют.

Когда я посещаю семьи, то часто слышу подобный рассказ: "Мы очень набожные, господин пастор. Моя мать знала пастора Шульца. А Вы его знали? Нет? А моя мать его знала очень хорошо!" В таких случаях я отвечаю так: "Вопрос заключается в том, можете ли Вы призвать имя Иисуса, можете ли Вы молиться? Если Вы Иисуса не знаете, то Ваша дорога ведет прямо в ад". Будьте добры, спросите каждый сам себя: "Умею ли я молиться? Молюсь ли я?" И ответьте сами себе на этот вопрос.

Возможно, Вы скажете: "Довольно, пастор Буш, прекратите! Скажите лучше, как мне научиться молиться?" К этому я как раз перехожу.