Снова в Париже

Приехав в Париж, я в тот же вечер встретился с группой друзей СССР в Сен-Мор — одном из пригородов французской столицы. Мне задавали множество вопросов на самые разнообразные темы: о советской семье, об искусстве, о жизни пашей интеллигенции. Спросили меня также: правда ли, что наши оперные спектакли слишком пышно оформлены? Верно ли, что и в драматических театрах внимание многих наших художни-

ков обращено на пышность и излишнюю внешнюю щедрость? И если это так, то согласен ли я с этими тенденциями?

Мне пришлось согласиться, что увлечение пышностью подчас допускается в некоторых наших театрах, но я взял на себя смелость утверждать, что человеческое искусство — искусство духовной красоты человека, горьковская тема — «человек — это звучит гордо» или по Станиславскому — «жизнь человеческого духа» — является основным содержанием советского театрального искусства, и этим положением продиктованы наши главные требования к театральным художникам.

...После провинции Париж показался мне особенно многолюдным, нарядным. Сколько движения, какой стремительный ритм! Но вот ощущение, вызванное этим контрастом, через несколько часов улеглось, и я вновь убедился, что все же не в этом сущность Парижа — не в шуме и крикливости иных нарядных торговых проспектов, а в удивительной сосредоточенности, торжественной значительности и тишине его переживших века домов, древних площадей, узеньких улиц. Только поняв, прочувствовав эти своеобразные противоречия Парижа, можно правильно понять и его театральное искусство. Французские актеры сдержанны во внешнем выражении. Надо отдать им должное, они необычайно изящны, точны и скупы в своих приемах, сценических приспособлениях. Они — мастера в самом лучшем смысле этого слова. Глядя на них, я вспоминал требования Станиславского, добивавшегося на сцене вот этого самого изящества, отказа от «плюсиков», от нажима, от дешевого эффекта.

В «Комеди де Шанз Элизе» (театр комедии на Елисейских полях) я смотрел пьесу Жана Ануйля «Сквозняк», центральную роль в которой играет Пьер Брассер, пользующийся большой популярностью. Актер создает образ стареющего донжуана, великолепного красавца, циничного и ни перед чем не останавливающегося в своей одержимости. Великолепна его львиная победительность, великолепны рокочущие интонации хрипловатого баритона.

Имя режиссера в программе не значится — видимо, спектакль поставлен под руководством самого автора. Оформление, несколько символичное, выдержано в глубоких красных тонах — цвета застывшей крови, с золотом, заштрихованным траурно-черным, как бы предвещающим трагический конец героя.

Спектакль, который в известном смысле стал сегодня в цент-

ре внимания театральной общественности Франции, — это «На дне» Горького в постановке Саши Питоева.

Спектакль поставлен и сыгран молодыми исполнителями с подлинным увлечением. Особенно хороша Настя, роль которой исполняет жена Питоева — Кармен, маленькая черненькая испанка, отличающаяся большим обаянием. Очень хороши Сатин — Одсль, Васька Пепел — Сори. Интересен, хотя и несколько неожидан Лука в исполнении артиста Пьера Пало, который по каким-то причинам играет Луку бритым; сначала это несколько мешает правильному восприятию образа, а потом все ему прощаешь... Есть в спектакле и некоторые другие неточные, неверные детали, например телогрейка в цветочках, приклеенная борода Бубнова, веревочно-тоненькие баранки и т. п. Но в спектакле решают не недочеты, есть в нем главная и основная удача: дорого то, что все исполнители увлечены идеями, образами, темпераментом, поэзией и мудростью Горького. Основная тема спектакля передана актерами с подлинным проникновением.

Кстати, живет и работает коллектив в чрезвычайно трудных условиях.

В Театре Сары Бернар с огромным успехом идет пьеса Ростана «Сирано де Бержерак» в постановке режиссера Раймо-на Руло. Честно говоря, меня не тянуло па этот спектакль: мне не очень по душе несколько внешне декоративная романтичность, декламационность Ростана. Оказалось, однако, что «Сирано» — хорошо организованный и талантливо поставленный режиссером спектакль. Может быть, закономерна для Ростана эта театральная нарядность, кое-где даже слащавость и изысканность, доходящие подчас чуть ли не до манерности, но здесь они сочетаются с темпераментом в развитии действия, в решении отдельных сцен. В роли Сирано я видел не основного исполнителя, но и актер Ноэль, игравший в тот вечер, производит отличное впечатление. Сильно построена и проводится им и талантливой актрисой Франсуазой Кристоф последняя сцена.

Интересно даны промежуточные сцены-интермедии. Опускается прозрачный, гладкий занавес-экран и на него проецируются тени противников, дерущихся на дуэли, причем режиссер использует возможность увеличения и уменьшения теней, в зависимости от того, приближаются они или удаляются от источника света. На этом построено ритмическое и смысловое развитие сцен. Раймон Руло пленяет своей энергией, от-

крытостью, одаренностью. Интересна работа художника спектакля Лила де Нобили.

И, наконец, я в «Гранд-Опера». Как все нарядно и торжественно. Все готовит зрителя к тому, чтобы спектакль Пыл воспринят им как праздник. В тот вечер шли три балета. В первом из них — «Пандора и Петрушка» — действуют ожившие балаганные куклы; хореографическая классика умело подчинена балаганно-кукольной стилизации. Поставлен и осуществлен балет Сержем Лифаром с большим мастерством.

Второй балет — «Странствующий рыцарь» — это приключения Дон-Кихота, рассмотренные) всерьез с точки зрения самого Дон-Кихота. Прекрасно танцует заглавную партию танцор Петер Ван-Дик. Лисета д'Арсонваль, Миптлип Барден, Эспанита Кортец, Миагель Рено виртуозно владеют своим искусством.

Наиболее убедительным и интересным был третий балет — «Этюды». Занавес чуть приоткрывается, и вы видите маленькую девочку, начинающую балерину, делающую первые па под руководством педагога. Затем сцена погружается в темноту, занавес раздвигается полностью, прожектор вырывает из темноты маленькую группу балерин, упражняющихся у станка. Свет переходит на другую группу. Постепенно группы становятся все более многочисленными, упражнения усложняются. Луч света все чаще перебегает с одной стороны сцены на другую, становится все светлее. Появляются элементы декораций. Представление постепенно развертывается, танцевальный узор расцветает, усложняется и, наконец, превращается в блестящий дивертисмент.

Балет «Этюды» демонстрирует отточенную, чисто танцевальную технику.

Жаль, что не удалось прослушать в «Гранд-опера» ни одной оперы, особенно «Фауста». Здесь прекрасно помнят Ивана Петрова в роли Мефистофеля. Вспоминают также с восторгом и болгарского певца Христова. Судя по эскизам и по отзывам членов нашей делегации, смотревших спектакль, — великолепные декорации к «Фаусту» осуществил художник Жорж Вакевич. Я познакомился с этим выдающимся театральным художником, побывал у пего дома, и он показал мне свои превосходные работы для театра и кино. Москвичи помнят, вероятно, его интересное оформление к «Гамлету» в постановке Питера Брука.

В «Комеди Франсэз» я смотрел мольеровского «Мизантро-

па». До «Мизантропа» показали милую, непритязательную одноактную пьеску «Сосед все знает», великолепно исполненную актерами. Особенно понравилась мне исполнительница центральной женской роли — Нелли Виньон. После этого шел «Мизантроп». Обновленные декорации спектакля сделаны в строго классическом стиле, однотонны, подрисованы штрихом под гравюру. Это кажется закономерным и убедительным. Альцеста с блеском играет артист Жан Марша. В сущности, ни по внешним, ни по внутренним своим данным он не подходит к роли. Он и тяжеловат и выглядит старше того, каким хочется представить Альцеста. Но играет Марша так, что вызывает аплодисменты зрительного зала.